кхм

Когда пришёл два года спустя и такой: «Ась? Мы ещё живы? Мы шевелимся?»

---

Wildwood (часть 3)

Название: Диколесье
Автор: Thea Hayworth
Категория: слэш
Жанр: сказачное фэнтези
Рейтинг: NC-17
Предупреждения: тентаклики
Примечания: названия переведены, добавлен русский колорит потому что мне за это не платят, имею право
Краткое содержание: У всего - лесов и морей, гор и равнин - есть хранители, которые присматривают за своими землями и охраняют людей. Один их старейших - Мастер Дубоморья, которого никто не видел уже несколько поколений. Его паства ждёт, когда же он покинет их окончательно, пав жертвой тёмной магии или нечисти.

По королевскому распоряжению в маленький городок Орм попадает егерь Костер, чтобы защищать жителей и следить за состоянием леса. Когда-то он уже видел, что случается, когда дичает хранитель, и больше никогда не хотел бы с таким столкнуться.


Капитан не спросил его о причине выхода в патруль в то место, что находилось в двух днях пути на северо-восток от деревни, и о котором никто не хотел говорить. Он лишь кивнул и пожелал ему удачи, а Костер в ответ удержал язык за зубами и не задал роящихся в голове вопросов. Он и не пытался разгадать, что подумал о его маршруте капитан, посчитал ли он, что Костер поехал искать хранителя или их заблудшего егеря. Возможно, Фарин как-то связал его выезд с сердцем рощи. Возможно, его плачевное состояние и было причиной, почему никто о нём не упоминал. Или, может, никто из них не хотел задумываться о том, что им придётся там сделать, если хранитель, на которого они не до конца полагались, когда-нибудь всерьёз повернётся против них.

В первую ночь Костер плохо спал, каждый шорох выдёргивал его из лёгкой дрёмы; он и надеялся, и страшился, что за шумом леса послышится знакомый глубокий голос. Он ни на йоту не сомневался, что Ирсингу не понравится его предложение, а последующий спор выйдет далеко за рамки приличий. Однако если он не ошибался, самого Ирсинга больше всех прочих пугало то, каким он стал, так что Костер намеревался довериться ему. И когда Ирсинг осознает, что бояться нечего, что ж… Это будет совсем другое дело, не так ли?

Поначалу он переживал, что не сможет вновь найти путь к сердцу рощи, а затем принялся переживать, что найдёт его слишком легко, что мёртвых деревьев станет больше. В общем, переживал он о многом, потому что его план мог закончиться очень плачевным исходом.

С чётким пониманием, куда ехать, во второй день дорога заняла меньше времени, и за час до заката он приметил свой первый ориентир: высокую старую осину совершенно без листьев, и даже покинутые гнёзда воронов устало свисали с сухих ветвей как пакля. Осторожность подсказывала сделать привал засветло, осадить оплот ирсингова знаменитого упрямства на свежую голову, но в этот раз он не был против ночного перехода. Когда он доедет до рощи, у него будет готовый лагерь, разве что Ирсинг вышвырнет его вон. Да и что может потревожить хранителя в его собственной роще?

Он мог винить только топот копыт Селки, из-за которого молчали ночные птицы, да свою задумчивость в том, что не замечал, насколько неестественная тишина распространилась по лесу, пока Селки не начала дёргать удила и расстроено фыркать. Резко встав на месте, он задержал дыхание и прислушался, но ничего, ни малейшего звука не подсказывало, откуда ждать опасность. Под деревьями собрались густые тени, размывая очертания стволов и сливаясь с массивом подлеска, так что без движения невозможно было отличить куст папоротника от приготовившегося к прыжку врага.

Когда он услышал, как что-то большое целеустремлённо неслось к нему сквозь деревья, его напряжённые плечи расслабились от накатившей волны облегчения. Если Ирсинг знает о напасти, значит, им не придётся сражаться порознь. Он не ожидал, что хранитель вылетит из веток бесформенным яростным узлом серых корней, отчего Селки в ужасе встала на дыбы и заржала. Костер не заметил, как Ирсинг сплёлся обратно, принял форму человека в глубинах плаща, до того скрывавшегося где-то внутри. Он был слишком занят, пытаясь удержать на месте лошадь, но превращение должно было быть молниеносным.

– Прочь, – рявкнул Ирсинг, пока Селки продолжала бороться со своим всадником и бешено крутить глазами. – Сейчас не время.

– Что?

– Просто уезжай, понял? Чем дальше, тем лучше!

Это прозвучало зловеще.

– Пошёл! – приказал Ирсинг, но не обернулся, чтобы проверить, последовал ли Костер его приказу. Он не воспользовался деревьями, просто избавился от узнаваемой и привычной Костеру формы и унёсся в ночь, будто корни мира решили поиграть в волка.

Хоть Ирсинг и говорил категорично, он не казался безумным, а его вид, пускай инакий, был ничем иным как им самим. Он не сошёл с ума и не одичал. Опасность таилась впереди, а они были близко, чересчур близко к сердцу рощи.

Костер замешкался лишь на миг. Селки воспротивилась, когда он послал её вслед за хранителем, но была слишком хорошо выезжена, чтобы долго упорствовать. Заложив уши назад, она рванула по пути Ирсинга, и Костер отпустил поводья, доверяя её зрению в сгущающихся сумерках больше, чем своему. Он наклонился к её шее, пока они мчались меж деревьев, но обнаружил, что меньше веток хлестали его, чем он ожидал при такой скорости. Деревья отклонялись от него, с удивлением осознал Костер, они расчищали ему дорогу в меру своих сил, и тут и там во встревоженном молчании мелькали яркие золотые глаза.

Даже скача во весь опор, они сильно отстали от хранителя. Когда они выехали из-под деревьев, Ирсинг уже был на месте. Он столь стремительно менял форму, что Костер не мог за ним уследить. Поляна была усеяна трупами, некоторые ещё пытались шевелиться, пока магия медленно вытекала из них, но оставшимися навьями можно было заселить деревню, и основная их масса стояла между ним и Ирсингом.

Сбросив поводья Селки на шею, Костер схватился за лук, а не меч, и быстро натянул тетиву, воспользовавшись стременем для опоры. Если он будет двигаться, если не кончатся стрелы, он пробьёт брешь в этой толпе. В ближний бой он ринется, когда варианты получше истощатся.

Солнце скрылось за деревьями. Накладывая первую стрелу, Костер подумал, что должен был бы хуже видеть, хотя небо над головой и горело оранжевым и золотым. Где-то на той стороне поляны кто-то принёс факелы… а навьям огонь не требовался.

Он спустил стрелу и потянулся за второй, рыская глазами в поисках следующей цели, а не следя за точностью первого выстрела. Нечисти было так много, что промахнуться было невозможно, и он стрелял снова и снова, так быстро, как доставал стрелы из колчана. Скоро его заметят, и тогда…

Селки замерла под ним как истукан, ощутив поводья на шее, но мгновенно поддалась давлению одной ноги и отскочила влево, когда за ними ломанулась группа навий. Наступило время целиться точнее, и он аккуратно стрелял назад, предвосхищая ритм прыжков Селки и прорежая ряды преследователей. Двое из них были старее или умнее прочих, их рваная походка мешала хорошо прицелиться, так что Костер сел в седло, и Селки как по команде зарылась копытами в землю и застыла на месте.

Эти двое быстро пали один за другим, однако сам Костер привлёк слишком много внимания. Ему следовало бы уехать с поляны и обогнуть сражение, чтобы зайти с другой стороны, но брошенный в сторону дальнего конца рощи взгляд заставил его передумать.

Он рассмотрел факелы, вкопанные по обе стороны одного из могучих древних дубов и ярко горящие в окружающей темноте. В их свете он увидел дёргающегося на стволе мужчину, привязанного за ставшие фиолетовыми кисти рук, а кровавые остатки глаз уже окрасили его щёки алым. Одно это и так было отвратительно, но с резким болезненным вздохом Костер понял, что связывающая мужчину верёвка была ничем иным, как пуповиной дриады, а саму её пришпилили к дубу в пародии на объятия; железные ножи, которыми орудовали двое мужчин в ржаво-красной коже, смешивали кровь и смерти их жертв.

Он не обратил внимания на кинувшихся к нему навий, его следующая стрела предназначалась более молодому из двух некромантов. Тому, кто проявлял большее рвение.

Сжав ногами бока Селки и пустившись вслед за спущенной стрелой, он доставал вторую, смотря, как пошатнулась и рухнула на колени его цель. Он точно попал в лёгкое, и даже если не в сердце, самые чёрные из магов намного более хрупкие, чем их создания. Когда старший мужчина обернулся с мерзким оскалом, Костер был готов. Копыта Селки проскользнули по влажной траве, когда он её осадил, чтобы с первого раза убить ублюдка.

Ещё секунда – и он бы выстрелил, если бы с верхних веток на него не напал навий с до боли знакомыми чертами лица.

На него смотрел не юный Тьерр, о нет. Улыбка Тьерра никогда не была такой жадной, а на месте двух жёстких кусков янтаря должны были сиять яркие, смешливые, синие глаза. В глубине души он не удивился – егерь мог не явиться на одну перекличку, но не на вторую – и ни на миг не поверил, что в этой истерзанной оболочке осталось хоть что-то от паренька, которого он едва знал. Просто он ни разу в жизни даже в самых диких лесах не встречал навья, чьё имя знал.

Он почти извинился, но решил не тратить понапрасну воздух. Вместо этого его стрела вонзилась монстру точно в лицо. Селки в тот же момент с криком ринулась вперёд, её тело сотряслось, будто по ней ударили, и Костер знал, что если обернётся, то увидит кожистые руки, пытающиеся утянуть её вниз – и Костера вместе с ней.

Что ещё хуже, когда Костер оглянулся, старого некроманта и след простыл.

Что ж, не оставалось времени волноваться о нём.Опережать на шаг монстров, которые окружали его со всех сторон, и так задачка трудная, ещё и Ирсинг был абсолютно один в центре всё разраставшейся кровавой бойни.

Впервые увидев, как сражается Ирсинг, он был поражён, но сейчас понял, что хранитель сдерживался, видимо, опасаясь так напугать Костера, что тот, поджав хвост, бежал бы до самых Озёр. Ни на миг не останавливаясь, Ирсинг будто стал ураганом пепла и зелени, ни в одной форме не задерживаясь дольше, чем требовала его атака. Пальцы превращались в когти, разделялись в десяток щёлкающих плетей, а сам он уворачивался, ускользал как клубок змей, только чтобы появиться за новым противником. Ему тоже доставалось – некогда гладкие корни местами несли следы зубов и царапины, несколько из них скрутились в тугие узлы, поблёскивающие чем-то прозрачным и маслянистым – но он ни разу не замедлился, ни разу не дрогнул, и ни разу не посмотрел в сторону Костера.

Казалось, что прошла вечность, прежде чем остатки врагов бросились наутёк, но не добежали даже до деревьев. Некоторых настигли стрелы Костера, но Ирсинг безжалостно расправлялся с беглецами, как боролся за свою жизнь до того, и ничем даже отдалённо не походил на человека, разрывая последних навий на куски.

Костер сполз с седла и опёрся на плечо Селки, возвращая себе твёрдость в ногах, затем переборол нервное возбуждение от только что окончившейся битвы и огляделся, ища, что требует его внимания в первую очередь.

«Ирсинг», – решил он и направился прямиком к хранителю, пока не понял, куда тот шёл.

Ирсинг приблизился к древнему дубу с явной неохотой и, сжав губы, уставился на омерзительную сцену, которую оставили за собой некроманты. Его зелёные глаза горели яростью и болью. Спасать мужчину было поздно – незнакомец, Костер его никогда не встречал – да и дриада пребывала в не лучшем состоянии. Он едва мог различить её на фоне ствола дерева, её сухая кожа, так напоминающая кору, вжималась в него так плотно, что словно сливалась с дубом воедино. С закрытыми глазами она казалась древесным призраком, которого легко не заметить.

Костер с надеждой посмотрел на Ирсинга, но всё внутри него сжалось, когда тот покачал головой, не смотря вниз.

– Я не могу ей помочь, – прохрипел он, и его ладони сжались, их узлы заходили ходуном, яснее лица выражая его муки. – Если она выживет, погибнет её дерево.

Однако когда хранитель потянулся, чтобы отвязать пуповину дриады от запястий умершего человека, та распалась в пыль и осыпалась на землю, разрывая связь между ними.

У Костера перехватило дыхание, когда дриада сделала последний вздох; он не подхватил упавшее к ногам тело, слишком потрясённый увиденным, чтобы вспомнить о приличиях. Он не знал, как создавали навий, и с радостью оставался бы в неведении. А проводить подобный ритуал здесь…

– Почему она? – с трудом выдавил он. – Почему здесь?

– Иногда, – прохрипел Ирсинг, – не из-за хранителя дичает лес. Осквернение сердца рощи тоже прекрасно справится с такой задачей, заодно прихватит меня с собой, – он отвернулся, пока Костер обдумывал услышанное, и зло и устало окинул взором разбросанные трупы. – Этих тоже придётся сжечь. Они хотя бы сделали часть работы и собрались в одном месте для кострища.

– Здесь? – нутро Костера болезненно сжалось, и он почувствовал, как кровь отлила от лица. – Ты собираешься сжечь их прямо здесь?

– Их так много, что другого места не найти, – разумно заметил Ирсинг. Он будто хотел добавить что-то ещё, но заколебался, а взгляд его чуть смягчился. – Ты не обязан ост…

– Я остаюсь, – перебил Костер, расставив ноги и вздёрнув подбородок.

Сомнения уступили место жалости, когда стали ясны причины возражения Костера.

– Я не собираюсь сжигать своё сердце рощи, чтобы досадить им. Не дождутся, слишком много чести. Может, я и умираю, – прорычал он, сжимая руки в кулаки, – но облегчать им жизнь не планирую. Да я сгнию прежде, чем позволю этим паразитам питаться своим телом, покуда жив. Можешь доверить мне небольшой костерок, – его голос стал нежнее. – Хотя бы в этот раз.

– Остаюсь, – упрямо повторил Костер, но уже не так рьяно. – Хотя бы до утра. Я должен сообщить семье Тьерра, – пояснил он. Его голос надломился от нахлынувших воспоминаний, но он продолжил: – Просто это не тот костёр, с которым стоит оставаться наедине.

Ирсинг кивнул, принимая тот факт, что проиграл спор, но ни словом не обмолвился до самого рассвета, лишь тихо пожелав Костеру доброго пути.

Оставив позади опоганенную рощу и прах друга, тем утром Костер чувствовал себя более одиноким, чем когда приехал.

Вот тебе и блестящий план.

* * *

Ничего удивительного, что после доклада он чувствовал себя несколько потерянным. «Отдохни недельку», – по-отечески предложил капитан, и это казалось жутко несправедливым. Он почти не знал Тьерра, ему следовало бы занять чьё-то место или хотя бы взять на себя патрули паренька. Ему следовало бы доказать Ирсингу, что он не напуган ни видом хранителя во всей его красе, ни знанием, что обращение Ирсинга может явиться следствием вовсе не его личного выбора.

Кстати, об этом он тоже доложил, и не мог сказать, дались ли ему тяжелее принесённые Сенну и капитану вести или же печальные новости для родни Тьерра.

Его сочли бы безумцем, если бы он отправился к роще – таковым его считали на прошлом месте службы и никогда бы не позволили даже приблизиться к сердцу рощи – безумцем, вероятно, крайне опасным. И он оставался в городе, часами ухаживал за Селки и всем своим видом как бы показывал, что тревожиться о нём совсем не стоило.

Вот только Сенн заявлялся в гости чуть ли не каждое утро, чтобы утащить его завтракать, затем заходила Ана с детьми и передавала ему ленч, а уж когда на его пороге возник Риг, дабы обсудить вопрос о том своём жеребце, Костер бросил попытки построить стену между собой и их переживаниями, однако ещё долгие дни пребывал в изумлении. Он же почти незнакомец. Насколько же плохо он выглядит, раз они так хлопочут о нём?

По ночам ему снился огонь, и становилось не до сна. Он выходил на прогулки, не покидая пределов деревни, если не брал с собой меча. В конце концов, второй некромант никуда не делся – даже в самых светлых лесах от некромантов никто не застрахован – да и навьи не погибали вслед за создателем. Если кто и замечал его ночные обходы, то никогда их не упоминал, за что Костер был искренне благодарен.

На пятую ночь он решил пройтись до родственного алтаря и рощи, где проходили танцы, но не знал почему.

Пускай он шёл будто в бреду, но около поляны замедлил шаги, приметив свет от факела там, где должна стоять кромешная темень. Время для Светлой Четвертьночи ещё не пришло, наоборот, до неё оставалось больше двух недель, а на огонь и лес ему в последнее время ох как не везло. По уму следовало украдкой уйти, поднять капитана и прочих егерей и вернуться не с одним мечом в руке.

Вместо этого он подобрался ближе и замер от неожиданности, узнав укутанную в плащ фигуру, стоящую над алтарём. Одна рука хранителя была вытянута вперёд, и из сложенной горстью ладони тёк неизменный поток прозрачного золота.

Боясь произвести хоть звук, он наблюдал, затаив дыхание, пока Ирсинг не повернул голову, чтобы взглянуть в его сторону. Подсвеченный тёплым жёлтым светом окружающих алтарь факелов, на миг Ирсинг показался незнакомым, серое лицо стало почти зелёным. Затем его ласковое выражение сменилось лукавым, резким и выжидательным – он вновь был тем Ирсингом, которого знал Костер.

– Ты что здесь делаешь? – спросил Костер и вышел из-под сени деревьев, вставая рядом с хранителем.

Ирсинг ответил с каменным лицом:

– Живу я здесь.

Впервые за последнюю неделю Костеру хотелось рассмеяться.

– Ну да, – вместо этого сказал он, – это я и так знал. Но ты наполняешь чашу, – неуклюже указал он. Он заметил, что ладонь Ирсинга выглядела так, будто была порезана, но говорить об этом вслух не стал. Он и без того уже слишком много раз за одну ночь озвучил очевидное.

– Мне подумалось, – протянул Ирсинг, – что существовать в ожидании своей смерти несправедливо по отношению к тем, кого мне дóлжно хранить. Даже если они… далеки от меня, я… – он с силой сжал пальцы в кулак и опустил руку, глядя в широкую деревянную чашу, до краёв наполненную его… кровью? Сущностью? Костер не представлял. – Твоя забота – честь для меня, – почти неслышно сказал Ирсинг. – Мне надлежит ответить тем же.

Костер уставился на него. Отголоски понимания зашевелились у него в голове и отказались умолкать.

– Тебе никогда не нужен был кто-то, кого надо защищать, – вслух произнёс он, вспоминая собственные слова, сказанные так много недель назад. Тогда он опирался на свой опыт общения с изменчивыми хранителями.

Ирсинг смерил его настороженным взглядом, его низкий голос прозвучал глухо:

– Я нахожу бесполезными тех, кто не в состоянии позаботиться о себе. Тебе пора было б уже уяснить, что мне нельзя доверять.

Настолько смехотворное заявление не стоило ни возражения. На его лице расцвела улыбка от снизошедшего озарения, а не от абсурдности сказанного.

– Ну что ж. Теперь я понимаю, каким круглым дураком был.

– Что?

– Что я с самого начала твердил тебе? – с лёгким сердцем поторопил его Костер.

Зелёные глаза сузились, и Ирсинг едва ли не обвинительно бросил:

–Ты толкуешь про свой нелепый план по привыканию к моей внешности посредством какого-нибудь благодарного подношения?

– Ирсинг, – с улыбкой оборвал его Костер и потянулся к прохладным скулам хранителя. – Кто знает тебя лучше меня?

Ирсинг замер, словно не в силах поверить собственным глазам, но мелко вздрогнул, когда Костер провёл кончиками искусных пальцев по его щеке. Крепко сплетенные серые лианы не поддавались давлению, совсем не походили на мягкую плоть, однако незаметные, но чувствительные движения под его ладонью, когда Ирсинг сжал челюсти, давали понять: это не маска, это живое. Да, ощущения вовсе не напоминали прикосновения к человеку, но и взволнованно глядящее на него лицо не было человеческим, в отличие от чересчур человеческих глаз, явно усомнившихся в том, не помутился ли разум Костера.

– Всё хорошо, – пообещал он, обхватывая хранителя за шею и медленно наклоняя к себе. – Ты не причинишь мне вреда, я не дам дёру, вопя от ужаса. Позволь мне это доказать.

– Упрямец, – попытался ответить Ирсинг, но Костер заткнул его поцелуем.

Поначалу было непривычно. Губы Ирсинга, хоть и гибкие, были такими же жёсткими, как и всё его тело. Костер слишком поздно задумался, хотя бы из вежливости имело ли существо, которое говорило и, скорее всего, дышало, нечто столь обыденное как язык. Тут его поджидал приятный сюрприз – вкус Ирсинга кружил голову, будто Костер очень быстро выпил много креплёного вина.

С недовольным ворчанием оторвавшись от хранителя, он слегка отклонился и открыл глаза. Пришлось несколько раз ошеломленно сморгнуть. Ирсинг взирал на него, неуверенно нахмурившись.

– Хн, – он помотал головой, прогоняя морок. – Это… ты, да? Родомёд. Это сам ты.

– Это часть меня, – подтвердил Ирсинг и пожал плечами. – Находишь ли ты его неприятным?

– О нет, – заверил его Костер, очухиваясь. Он чувствовал себя так, словно все ощущения обострились и переполняли его, начиная с аромата и вкуса Ирсинга и заканчивая тлеющим внизу живота теплом. – Просто не хочу, чтобы ты потом утверждал, что я был не в своём уме.

– Это может помочь, – предупредил Ирсинг, но сдался, увидев усмешку Костера.

– Нет, – возразил он, – абсолютно, совершенно не может.

Обычно он не любил обнажаться на улице, но рядом с алтарём – совсем другое дело, особенно в присутствии хранителя. Не было ни музыки, ни яркого света десятков факелов, ни радости и смеха родных и близких, однако тусклое пламя и тихая темнота леса не казались отталкивающими.

Он надеялся, что его откровенность заставит Ирсинга расслабиться, но потянувшаяся к нему рука была чрезмерно осторожной, гладко отполированные пальцы невесомо прочертили линию по ключице от горла к плечу. Прохладные и непривычные, где тонкие корни сплетались, принимая человеческие очертания, они поглаживали кожу Костера знакомыми движениями и в то же время не походили ни на что, и очень жёсткие, и слишком гибкие одновременно.

– Всё хорошо, – повторил он и запустил руку под плащ Ирсинга, который уже пока было чинить. Его ладонь легла на твёрдое бедро.

Когда края плаща разошлись, Ирсинг напрягся, но не пошевелился, пристально наблюдая, как Костер его рассматривал. В их последнюю встречу хранитель был ранен в десятке мест, но не позволил Костеру как следует себя обследовать. Он переживал о многом, но больше всего о том, смог ли Ирсинг залечить вред от того, что с ним сотворили, ведь его сердце рощи осквернили, оно медленно погибало, но, видимо, волновался он напрасно. Ещё можно было подметить царапины и рваные раны, оставленные когтями и ножами, но они хорошо заживали, едва видимые на стальном фоне широкой груди хранителя.

Он вправду поражал, захватывал настолько, что Костер и не подозревал в себе подобного интереса. Сам он рос исполином, сравнявшись с взрослыми мужчинами в возрасте, когда прочие мальчишки только-только вытягивались будто сорняки. Он быстро набрал силу и большую часть жизни вёл себя с окружающими как с хрупкими фарфоровыми куклами. Одно присутствие Ирсинга заставляло его почувствовать себя маленьким. Он не без причины восхищался феноменальной силой хранителя и теперь держал эту мощь в буквальном смысле в руках. Впервые кто-то усмирял себя ради него.

Он провёл рукой по груди Ирсинга и поразился тому, как точно повторяли твёрдость грудных мышц и скаты ключиц плотно сплетённые корни, копируя очертания и дрожь мускулов, пока его пальцы спускались до плоского живота. Если бы Костер собственными глазами не видел, как хранитель превращается в нечто чуждое, он бы считал того почти человеком, крепким как один из его дубов. В местах, незадетых произошедшей схваткой, он был стеклянно гладким, как отполированное вдоль волокон дерево. Пускай у него не было сосков, которые можно ущипнуть или мучить, не было пупка, который можно игриво пощекотать кончиком языка, но что-то в ласках Костера явно ему нравилось, если судить по заполняющему глаза Ирсинга возбуждению.

Прежде, чем его рука скользнула ниже, Костера притянули вперёд, и Ирсинг впился в его рот поцелуем менее осторожным, но не менее нежным. Изучая губы хранителя, но не испивая из него, Костер улыбнулся – Ирсинг вздрогнул –и одобрительно мурлыкнул, когда массивная ладонь легла на его спину. Чуть помедлив, Ирсинг прижал их друг к другу, кожу к коре.

Он едва не отодвинулся, когда нечто незнакомое шевельнулось у его бедра, захотел увидеть то, что ощущалось столь непривычно. Не твёрдое и единое, а гибкое шевеление тонких лиан, которые поглаживали его кожу будто по собственному желанию. Они исследовали его с той же тщательностью, которую Костер с первой встречи заприметил в Ирсинге, пощекотали тонкую кожу с внутренней стороны его бёдер и почти остановились, когда дошли до крепко прижимавшегося в его животу члена, которым он потирался о хранителя. Одна, колеблясь, обвила основание его члена – Костер зарычал и не шевелился, пока она мягко пробиралась по нему вверх. Дерево не славилось податливостью, и на миг он почувствовал себя в ловушке, будто ему на член одели поводок. Он зарделся, когда понял, что совсем не возражал против такого развития событий.

Вовсе не от смущения начал он извиваться в объятиях Ирсинга, стоило второй лиане присоединиться к первой. Он понял, что в этих кольцах было достаточно места, чтобы отодвинуться на несколько дюймов, пока головка члена не коснулась последнего оборота; трепещущее сжатие заставило с резким вздохом толкнуться вперёд. Откинув голову назад, он увидел, как зорко наблюдает за его реакциями Ирсинг. Хранитель на сей раз не ответил на безмолвное давление руки Костера, лежащей у него на шее, и отказался отвлекаться на поцелуи.

Он не мог не покраснеть, когда третий отросток присоединился к первым двум, ещё пара заигрывающе и искательно провели по его яйцам, а затем медленно изогнулись, разводя их в стороны. И вновь он попытался сдержать свои беспокойные движения – и не смог. Он изучал длину своего необычного поводка и старался не опозориться от малейшего жадного, сжимающегося движения, нежно притягивающего его обратно, ещё ближе к хранителю. Эти гибкие, извивающиеся корни, казалось, были сразу везде, так что через постыдно короткое время Костер уже бесстыдно тёрся о прохладное твёрдое бедро Ирсинга; тот переступил, чтобы ему было удобнее.

– Нравится? – прошептал Ирсинг ему на ухо. Костер отвлечённо рассмеялся и сильнее вцепился в плечи хранителя, когда два – или три? – отростка Ирсинга сплелись в узел и надавили на местечко сразу за его мошонкой.

– Духи, да. Так… ох, так хорошо. Сделай так ещё.

Глухое урчание Ирсинга около его шеи окончательно переполнило чашу терпения, и Костер порадовался, что до лета оставалось всего несколько недель. Он уверенно выпутался из объятий Ирсинга, задрожав, когда согретые теплом его тела лианы нехотя прошлись по его коже, выпуская из своих колец. Он бы встал на колени, только вот Ирсинга это явно встревожило, и он задумался, насколько хорошо контролировал себя хранитель. Безусловно, достаточно, чтобы не ранить его, ну а если в пылу момента?

Он представил, как лианы Ирсинга плотно обвивают его горло, удерживая на месте, пока они одна за другой заполняют его рот, лишают дыхания. Потом представил, как запаникует из-за этого Ирсинг, и отбросил свою порочную фантазию. «Позже», – пообещал он себе и растянулся на своём расстеленном на траве плаще, протягивая руки, чтобы уложить хранителя рядом. Когда Ирсинг станет больше доверять и себе, и Костеру, он точно вернётся к этой идее.

– Давай, – настоял он, заметив, что Ирсинг сомневается. Он наслаждался незнакомыми ощущениями, переплетая пальцы с чужими, большими, чем его собственные. – Я хочу до конца. Давай же.

– Тебе не знакомо чувство меры, – проворчал Ирсинг с неверным смешком, от которого Костер улыбнулся.

– Забавно. Все считают меня воплощением осторожности, – легко возразил он. У него перехватило дыхание, когда Ирсинг аккуратно устроился рядом, но не на нём, и склонился так низко, что напомнил Костеру о своём весе. – Видимо, это тоже частица тебя.

– Тогда повезло тебе, что я терпеливый.

Он хотел рассмеяться – с их первой встречи Ирсинг бывал каким угодно, только не терпеливым – однако медленно блуждавшая по его животу рука как раз дошла до члена, и он от неожиданности поперхнулся воздухом. Ирсинг не сводил с него глаз, и было в подвижных чертах его лица что-то, намекающее на вопросительно приподнятую бровь.

– Хорошо, – выдохнул он и подивился, с каким азартом дёрнулся его член в чересчур осторожном кулаке хранителя. Странно мозолистая поверхность ладони Ирсинга и изогнутые пальцы вырвали из его горла стон. Костер дёрнулся вверх за добавкой. – Хнн. Ты можешь… туже. Я не?

Он беспомощно выгнулся, когда держащая его рука мгновенно распалась, тугие завитки пальцев разделились, ладонь до запястья потеряла человеческие очертания. Шустрые как змейки, эти лианы обвили весь его член. Поначалу казалось, что его сочащаяся смазка увлажнила захват, в котором он отчаянно двигался, но её было чересчур много, пускай сам Костер и был близок к разрядке. Стоило ему глянуть вниз, он увидел, что извивающийся узел из корней хранителя отражает свет огня из-за той же прозрачной жидкости, которой тот ранее наполнял родственный алтарь.

– О духи, – ругнулся он и вспомнил, что прежде Ирсинг порезал себя. Неужели он был настолько груб, что рана вновь открылась? – Ты?

– Тише, – хранитель сжал его крепче при следующем движении, и следующем. – Сейчас всё иначе.

– Но?

– Ты бы не поранил меня, даже если б постарался.

Ирсинга это явно позабавило, и Костер почувствовал облегчение. Или он впитывал сущность Ирсинга кожей, как листья – солнечный свет. Слишком трудно стало думать хоть о чём-либо кроме удовольствия. Он отрешённо решил, что в любое другое время он бы сквозь землю провалился от стыда из-за звука, который издал, когда лианы хранителя отпустили его.

– Хорошо, – сказал Ирсинг, будто понял смысл его бессловесной мольбы. Костер не задавал вопросов, потому что рука хранителя отчасти вернулась к форме человеческой и спустилась ниже. Тонкие, скользкие лианы проникли внутрь него одна за другой.

Он зарычал и выгнулся вверх, без стыда разведя ноги в стороны. Так странно, очень странно, когда внутри двигается нечто столь гибкое, будто его заполнило до краёв гнездо змей. Часть его хотела сжаться от этой непривычности, но осторожные движения лиан посылали вдоль позвоночника Костера снопы искр. Дюжина искусных изгибов легко и беспорядочно поглаживали и надавливали, и он подавался навстречу каждому размеренному толчку, сжимая в пальцах траву. Каждая лиана сама по себе было настолько тонкой, что он не замечал, когда внутри него появлялась ещё одна. Переход от двух «пальцев» к трём, а затем четырём исподволь растянул его.

Он не сразу понял, что Ирсинг спросил о чём-то, ему пришлось моргнуть пару раз, чтобы увидеть, как хранитель смотрел на него со смесью жажды и удовлетворения. Словно наблюдать, как Костер теряет голову, уже достаточно, даже если бы сам он не отказался от…

Большего. В этом же и состоял вопрос, да?

– Ты уверен? – переспросил Ирсинг, довольный, что наконец-то привлёк его внимание.

– Да, – ответил он без колебаний. Неужели Ирсинг сомневался? – Сейчас, – на всякий случай уточнил он.

Отростки, служившие хранителю чем-то наподобие члена, оказались шире и длиннее тех, что составляли его пальцы, но Костер уже был так хорошо подготовлен, а лианы – скользкими от сущности Ирсинга, что первая из них не встретила сопротивления. Вторая скользнула следом почти в тот же миг, пробираясь глубже, но он едва не потерял сознание, когда они изогнулись внутри, раскрывая его для третьей. Он уже чувствовал себя таким же наполненным как секунду назад, а движение внутри не прекращалось ни на мгновение, лианы сплетались и вились вокруг друг друга, распадаясь, только чтобы уступить место ещё одной, присоединившейся к танцу своих собратьев.

Ирсинг оставался абсолютно неподвижным и нависал над Костером с видом глубокого сосредоточения. Так что именно Костер обхватил его бёдра ногами, отчаянно двигаясь, пока корни наполняли его всё больше. Он сразу понял, когда достиг своего предела, почти не желал оборачиваться, чтобы увидеть, сколько же из них уже внутри него, а сколько – снаружи, однако Ирсинг и не давал ему больше. Один отросток погладил его член, скорее дразня, а не лаская. Он бы сам потянулся вниз и взял себя в руку, если бы смог ослабить крепкую хватку на неровной спине Ирсинга. Истекая соком хранителя, пьяный от родомёда и собственных обострённых чувств, он позволил себе забыться, пока в его голове не осталось ничего кроме распирающего изнутри давления, внимательных глаз и оглушительного облегчения, когда он наконец кончил.

Вероятно, он покинул этот мир на несколько минут. Когда он открыл глаза, то почувствовал, как растянуты его мышцы там, где только что был Ирсинг, необычное тепло наполняло его и, будто тая, впитывалось внутри. Хранитель терпеливо сидел рядом и ждал, пока он проснётся.

– Хн, – простонал он и задумался, стоило ли ему приложить усилия и принять вертикальное положение или лучше проспать остаток ночи на этом самом месте. – Это было потрясающе. Мы сделаем это снова.

– Хм. Похоже, у меня будет партнёр в грядущую через несколько недель Четвертьночь, – наигранно небрежно ответил Ирсинг. Отчасти Костер обрадовался: хранитель без слов уверял, что больше не собирался прятаться, обещал жить, а не отмерять отведённое ему время.

Однако по большей части Костер приподнялся на локтях и смерил Ирсинга таким взором, словно сильно сомневался в здравомыслии хранителя.

– Несколько недель? Я предполагал несколько часов. Завтра, если мне придётся тебя уговаривать. Э-э, мне придётся тебя уговаривать? Потому что мне, скорее всего, следует одеться, если уговоры затянутся, по ночам всё ещё прохладно, знаешь ли.

Да, он дразнился, но самую малость, и Ирсинг, хвала ему, это понял.

– Одевайся, если можешь, смертный, – проворчал Ирсинг, внезапно обнаружив один из окружающих их факелов крайне занятным. – Через несколько часов мы можем сие обсудить.

Сильно позже, когда прошло несколько часов, а затем – ещё несколько, на самом краю сна Костер почувствовал, как ласково перебирала его волосы чужая рука.

– Вы так скоро покидаете меня, – прошептал Ирсинг. Слова были полны отчаянной тоски, и Костер попытался вернуться в сознание, но тщетно.

Его старания были обречены на провал, однако это было первым, о чём он вспомнил, проснувшись утром.

* * *

На пороге осени, когда лето было уже на исходе, в Орм въехал небольшой караван из пяти повозок с вереницей скота на привязи: тремя коровами, двумя козами и лошадью, которая легко могла быть близнецом гордости и отрады их нового егеря. Ирсинг уже несколько дней следил за ними, ещё с тех пор, как они пересекли границу его леса, хотя они не первые приехали в поисках нового дома – весть о том, что Дубоморье вновь укрощено, быстро разнеслась по стране.

Подобные мысли его развлекали, пусть и не по-доброму. Его сердце рощи вопреки всем ожиданиям опять процветало, но это не значило, что он очистил свои земли от всех невзгод, что рыскали у границ – эту битву никогда не выиграть. Отныне он просто внимательнее прислушивался к мольбам в свой адрес.

Он хотел проверить границы между Ормом и Ясенобродом, но отвлёкся, когда понял, что Костер с ним не идёт. Странно – его человек, его егерь предпочитал сень леса всему прочему, и убедить его сидеть дома было нелегко. Отсутствие мужчины настолько смущало, что Ирсинг повернул обратно, скользя в тени домов на самом краю деревни и походя усмиряя брехучих собак. Он всё ещё носил зелёный плащ, пусть многие видели его лицо во время последних Четвертанцев и не раз – после, благодаря обыденному отношению Костера к его персоне. Хоть он ясно дал понять, что предпочитал для танцев одного конкретного партнёра, не стоило без надобности проверять намерения других людей.

Все ещё привязанный к повозке высокий мерин резко заржал по его прибытии, предупреждая людей, ежели кто из них его слушал, однако те были слишком заняты. Они остановили повозки и оглядывались вокруг с улыбками на лицах.

Костер распахнул свою дверь с ухмылкой и длинными резвыми шагами подошёл к ближайшему вагончику, стягивая сидевшую на облучке возницу на землю и заключая в крепкие объятия.

Ирсинг беспристрастно решил, что для человека женщина была довольно миловидной. Та, смеясь, чмокнула Костера в щёку. Она была почти с него ростом, её длинная чёрная коса растрепалась, а заразительная улыбка искрилась в тёплых карих глазах. Пока он наблюдал, прочие люди повылезали из повозок и подходили к ним, море в основном тёмных волос, тёмных глаз, странно похожих улыбок, и он как раз собирался улизнуть с этого воссоединения, на которое его никто не приглашал.

У него бы это даже получилось, если бы дьявольский конь не наделал шума очередным требовательным ржанием.

Не один Костер обернулся – мужчина постарше со следами седины в волосах зорко шарил чёрными глазами вдоль границы леса. Костер почти с надеждой же искал причину ближе, и стоило ему приметить хранителя, он, не выпуская из рук талию женщины, засверкал от искреннего нескрываемого восторга.

Что ж. Костер любил повторять, что в иных лесах иные традиции.

– Ирсинг! – он ухмыльнулся, когда женщина у него под боком издала возмущённый звук, и проигнорировал её удар кулаком по плечу. – Познакомься с моей семьёй.

Он сделал к ним два шага, но в удивлении остановился.

– Твоей семьёй?

– Ну, её части, – пожав плечами, исправился тот. – Они половину Дубоморья займут, если приедут всем скопом.

– Мы не живём в Вязодоле, – ответила женщина с характерной для Костера лёгкостью. – Мы и есть Вязодол.

– Это точно, – пробурчал с улыбкой старший мужчина. Отец Костера, может?

Он смотрел на них в упор. Они, разумеется, смотрели в ответ, но выжидающе, уютно, и… он ничего не понимал. Но он всё же помнил о приличиях.

– Добро пожаловать, – серьёзно сказал он. – Всем вам.

Они обезоруживающе улыбались в ответ, довольствуясь столь малым, что ему хотелось спросить, есть ли у них вообще хоть какие-то стандарты. Однако если они были хоть сколько-нибудь похожи на Костера – их сына, их брата, Ясень Первозданный, да только слепой бы не признал в этой женщине его сестру – эти стандарты были очень высоки. И Костер привёз их всех от старейшей бабки до детей, которые сохраняли пристойное спокойствие в заботливых руках старших, и он вправду совсем ничего не понимал.

Вот только Костер смотрел на него с добротой в глазах, словно знал много больше, чем готов был сказать, и перед взором Ирсинга развернулась картина того, что задумал этот сентиментальный дурак.

Однажды Костер умрёт, как и все они. Но его племянницы и племянники – его внуки, возможно, хотя в Ирсинге было достаточно дикости, чтобы обрубить на корню подобную перспективу – продолжат жить вместо него, слепленные, коли миру повезёт, из того же теста. И Костер сделал всё возможное, чтобы Ирсинга до конца его дней преследовала самая упрямая, преданная стая смертных, когда-либо ходивших по этим землям.

– Итак, – живо начал Костер, приобнимая сестру. – Это Карис. Она тебе понравится, – добавил он озорно. – Она может сшить идеальный плащ из выкройки за пару дней.

– Учитывая, с какой скоростью мы их портим, я надеюсь, ты сможешь это доказать, – сухо ответил Ирсинг, чтобы увидеть, как поперхнётся смехом Костер.

Её улыбка была до боли знакомой и уютно повторилась на лицах окружавших их людей. Не такие обеты, что он делил с Костером, не такое родство, но всё равно оно согревало его изнутри.

– О да, – она одарила хитрой усмешкой брата, чья тревога казалась наигранной лишь наполовину. – Думаю, справлюсь.

@темы: хитрожопости перевода, диколесье, тентаклики

---

Wildwood (часть 2)

Название: Диколесье
Автор: Thea Hayworth
Категория: слэш
Жанр: сказачное фэнтези
Рейтинг: NC-17
Предупреждения: тентаклики
Примечания: названия переведены, добавлен русский колорит потому что мне за это не платят, имею право
Краткое содержание: У всего - лесов и морей, гор и равнин - есть хранители, которые присматривают за своими землями и охраняют людей. Один их старейших - Мастер Дубоморья, которого никто не видел уже несколько поколений. Его паства ждёт, когда же он покинет их окончательно, пав жертвой тёмной магии или нечисти.

По королевскому распоряжению в маленький городок Орм попадает егерь Костер, чтобы защищать жителей и следить за состоянием леса. Когда-то он уже видел, что случается, когда дичает хранитель, и больше никогда не хотел бы с таким столкнуться.

Часть 2

Медленно, но неуклонно дни становились теплее, и деревья стояли в цвету, отгоняя последние следы холодной зимы. Дубы рассыпались золотом, тут и там горели яркие соцветия глициний, а берёзы распустились серебром чуть ли не за одну ночь. Мириады дорог, которые Костер только начал изучать, оказались под угрозой быть погребёнными под плотным ковром зелени; стоило им сойти с тропы, как Селки принималась напоказ и аккуратно приподнимать копыта, фырча будто жеребёнок. И даже ежедневные шторма не омрачали их настроения. Поначалу было непросто не вглядываться в каждую тень, снова и снова почти веря, что возня птиц в ветвях или пробегающий в кустах кролик являются большим, нежели обычным течением лесной жизни. В следующий миг он понимал свою ошибку и корил себя за глупость, но всё равно замирал от малейшего шороха в подлеске, наклоняя голову и временами прислушиваясь к никогда не произносимым словам. Столкнуться с хранителем раз – чистейшей воды совпадение, дважды – непреднамеренная случайность. Третья встреча была крайне маловероятна, что бы Сенн ни думал, и теперь Костер жалел, что рассказал ему всё, лишь бы тот не надеялся на несбыточное.

«Наблюдай», – сказал Сенн. Тем он последние недели и занимался, и большая часть увиденного свидетельствовала о его чрезмерной оптимистичности. Хранитель тут был вовсе ни при чём.

– Сосредоточимся на работе, – кисло произнёс он и похлопал Селки по шее, – да, девочка?

Одно её ухо оборотилось назад, но второе продолжало торчать вперёд, голова повернулась влево, пока она рассеянно рысила туда, куда её направил всадник. Даже зацепив копытом шишку обнажённого корневища, она упорно не отводила внимание от деревьев впереди. Когда Костер попытался её притормозить, она просто выгнула шею, поддаваясь лёгкому давлению на рот, но не сбавила шаг. Только когда он настоял, она подчинилась с натужным фырчаньем, недовольно пожевав губами и мотая головой, пока он не ослабил поводья.

Сперва он ничего не уловил, даже переведя Селки в неспокойный шаг – ничего в той части лесных зарослей не требовало такого повышенного интереса со стороны его известной хладнокровием лошади. Густой подлесок, деревья за ним перевиты тяжёлой массой дикого винограда, захватившего несколько кустов перед тем, как перекинуться на старый дуб. Что угодно могло спрятаться там – лиса, заяц, испуганный скворец – убегая от них. И всё же, он на всякий случай тихо взял лук в руку, другой правя Селки, пока та не встала выжидающе, готовая сорваться с места в любой миг.

Когда из-за деревьев донёсся неземной визг, пронзительный и резкий, Селки сильно дёрнулась, затем уверенно расставила копыта, намеренная двигаться по малейшему его сигналу. Вместо этого Костер соскользнул на землю, натянул тетиву на лук с выработанной годами тренировок скоростью, наложил стрелу и принялся тихо подкрадываться к источнику крика. Внезапные, судорожные метания в подлеске заставили его остановиться, звук походил на беспорядочно и беспомощно барахтающегося в ловушке кролика, но никакой кролик не мог издать того визга.

Опасливо огибая завесу переплетённых лиан, он услышал ещё один вопль и постепенно отвёл заготовленную стрелу, взывая к каждой толике своего терпения. Ни шорох листвы, ни скрип гнущегося дерева – ничего не выдало его присутствия, поэтому, когда он вышел из-за покрытой плющом горки, он остался совершенно незамеченным на тот короткий миг, который потребовался, чтобы совладать с подкатившей дурнотой.

Развалившаяся на траве будто сломанная кукла дриада явно принадлежала к обвитому лианами старому дубу, тянущаяся от её поясницы пуповина, соединяющая её с деревом, сильно натянулась. Она образовывала тугое душащее кольцо вокруг тонкой шеи, и эта верёвка живой зелени высыхала до грубой слоящейся коры по мере того, как силы покидали дриаду. Из дюжины открытых ран не прекращая вытекал ихор. Костер в жизни не видел дриад в худшем состоянии. Лиственная гладкость её кожи цвета серебра и шалфея затухала и трескалась как плавник, в огромных золотых глазах зрачки сузились до размеров ушка швейной иглы; она незряче смотрела на ветки своего дерева, слепая ко всему кроме боли. Совсем скоро жизнь покинет её окончательно, и её хрупкие руки и ноги одеревенеют, оставляя после себя замученную оболочку.

Как маленький мальчишка тычет умирающую ящерицу палкой, навий, сгорбившись, сидел над дриадой сбоку и наклонил пробитую голову в пародии на любопытство, изыскивая подходящие прорехи в твердеющей коже, чтобы ткнуть туда тупым концом ржавого железного ножа. В отличие от дриады, носившей облик женщины как чужеродную личину, человеческое происхождение навья не вызывало сомнений. Не совсем живое, оно было мертво достаточно, чтобы начать разлагаться, либо раны, причинённые ему во время ритуала создания, давно уже загноились. Его редкие сальные волосы свисали паклей, восковая кожа порвалась на суставах и стёрлась в лоскуты на запястьях, а на месте выдавленных глаз крутились твёрдые шарики из янтаря, горящие мерзостным зелёным. Почти что пародия на существо, которое оно мучало: Костер не сомневался, что схожесть между мёртвой дриадой и неживыми навьями было умышленным.

Пара секунд потребовалась, чтобы разобраться в происходящем – и его руки среагировали быстрее разума, прицеливаясь и выпуская стрелу в угол левого глаза навья. Удача или дух его лука сопутствовали выстрелу – враг даже взора не поднял, а наконечник уже проломил тонкую кость на прогнившей переносице существа, откидывая его голову назад и перемалывая уже разрушенный мозг.

Застигнутое врасплох, оно неуклюже завалилось назад, бешено скребя по лицу неловкими пальцами. Несколько раз оно умудрилось схватиться за торчащее древко, покуда Костер доставал меч, но оживляющая навий магия редко переживала взбалтывание той субстанции, что ещё оставалась у них между ушами, и сознание быстро покидало их. Если подождать, оно само прекратит шевелиться рано или поздно. Наученный горьким опытом, Костер решил этого момента не ждать.

Он как раз занёс меч для обезглавливающего удара, как яростный крик Селки заставил его обернуться. Сердце ухнуло в груди.

Выскакивая из подлеска, в котором затаились, грязные и тёмные как приставшая к ним мульча, почти дюжина навий появилась на другой стороне дороги и рванула на него, словно атака на их сородича стала сигналом. Селки встала на задние ноги и ударила копытами, благодаря тренировкам оставаясь на месте до тех пор, пока её всадник стоял на земле. Один из навий замахнулся на неё, заострённые кости фаланг его пальцев скрючились как когти. Костер дёрнулся, когда она взвизгнула от боли, но не мог позволить себе отвлечься. Десять навий на одного егеря? Он труп, если не пробьётся сквозь них к лошади. Дважды труп, если Селки окажется не быстрее их – навьи перемещались лихо несмотря на степень своего разложения.

Выбора нет. Воткнув меч в землю, он вновь взялся за лук – две стрелы проворно достигли целей прежде, чем оружие пришлось отбросить в сторону. Был бы он верхом, он бы кружил вокруг них, доверяя свою судьбу собственной меткости, пока хватало стрел, однако на ногах, да в ближнем бою, единственной надеждой стала расчистка пути к отступлению.

Хоть двое и пали по пути, наступление остальных врагов это никак не задержало. Их жёлтые глаза следили за Костером с неумолимым голодом. Он подметил схожесть в их рванине – некогда добротной кожаной одежде и частях доспехов – и прежде, чем существа приблизились, успел задуматься, какая же часть леса недосчиталась ватаги бандитов.

С первым ему повезло – он шустро отступил вбок и нанёс удар по ногам, когда инерция провела навья мимо. Он услышал глухой звук падения позади – повреждённые иссохшие мышцы и сухожилия не выдержали – но это лишь означало, что ему пришлось отойти и следить за ногами, пока он не разберётся с ним окончательно. Навьи без ног испытывали неудобство, а не выбывали из схватки.

Они были так близко, что Костер чувствовал их запах: гниль, и немытые тела, и плесневелые листья; так близко, что он понял – места слишком мало, они безоговорочно одолеют его, когда основная масса окажется рядом. Слишком поздно бежать.

Он не посмотрел вверх, когда из веток за спиной раздался громкий шорох, прерываемый иногда тишиной, но звучащий всё ближе. Он не позволял себе отвести взгляд от навий, решив утащить за собой стольких из них, скольких сможет, и всё равно липкий ужас сковал его внутренности. Умереть в бою с ними – не самый плохой конец. А вот если их послали собрать тела для своего хозяина…

Звук чего-то тяжёлого, быстро движущегося в ветвях, слышался уже прямо за спиной, и готовый к столкновению, Костер был не готов к тому, что остервенелое шуршание просто прекратится.

Что-то огромное пролетело над его головой, пепельно-серое и зелёное, но поначалу его глаза отказывались видеть полную картину. Сперва взор уловил подол объёмного плаща, затем разум подставил недостающие, частично явные детали: поджатые ноги, будто состоящие из двух спутанных лиан, шишковатых как корни; вытянутые руки, согнутые точно когти, выпущенные из плотных клубков, показавшихся из хлопающих на ветру рукавов. Хранитель перелетел Костера на много футов и приземлился в гуще атакующих; когда его странные руки схватили пару голов, кости с хрустом потрескались.

С разъярённым ором навьи накинулись на новую цель, позабыв о Костере. По уму надо было бежать; вместо этого он накинулся на ближайшего врага: лезвие меча прошло сквозь мышцы плеча и ударилось о позвоночник. Вторым ударом он снёс бросившемуся на него навью голову; к тому времени сдох ещё один, янтарные глаза пропали, а из пустых глазниц вытекали остатки жизни.

Он очень хотел, но не мог позволить себе уделить всё возможное внимание развернувшейся рядом с ним схватке, которую видел лишь мельком: фигура в плаще крутилась с нечеловеческой грацией, гибко уклоняясь от взмахов когтей и укусов сломанных зубов, нанося удары тем, что в один миг выглядело как руки и ноги, а в следующий превращалось в массу извивающихся серо-стальных корней. Не прошло и нескольких минут, а земля уже была усеяна дёргающимися, быстро остывающими трупами. К тому времени как Костер обезглавил до того раненого им навья, на ногах остались только он и Ирсинг.

Стоя спиной к Костеру, он пнул бездыханное тело стопой, которую легко можно было принять за человеческую – под зорким взглядом становилось понятно, что она состояла из тех же видимых Костером ранее серых корней. Покачав покрытой капюшоном головой и рыкнув от отвращения, он резко отвернулся и, подчёркнуто игнорируя Костера, направился к месту, где лежала слабо цепляющаяся за обёрнутую вокруг шеи удавку из собственной пуповины дриада. У него на глазах хранитель переложил её ближе к дереву с неожиданной для Костера нежностью, снял с неё самодельную петлю и наклонился.

Как-то дриады пытались потолковать с Костером, но он никогда не слышал, как те общались друг с другом – тихим шорохом, будто листья соседних деревьев перешёптывались между собой. Он не мог разобрать, какой голос принадлежал Ирсингу, а какой – дриаде, просто один казался более тихим, а другой – надломленным, словно говорящему не хватало воздуха. Даже бодрые и здоровые дриады редко демонстрировали что-то кроме лёгкой полуулыбки, которую, по мнению Костера, имитировали по той же причине, по которой надевали личины людей. Однако потрескавшееся, погрубевшее лицо этой дриады выражало нечто похожее на восхищение или томление, точно появление хранителя удивило её ничуть не меньше, чем Костера.

Ирсинг опять покачал головой, но потянулся вперёд и положил огромную, свитую из корней руку на самые серьёзные раны дриады.

Когда она резко вздохнула, Костер не раздумывая дёрнулся вперёд, но встал как вкопанный под взором хранителя. Пронзившие его глаза оказались ярко зелёными, неожиданно человеческими, что было по-своему странно, поскольку лицо вокруг них человеку принадлежать никак не могло.

Костер за службу встречал много хранителей. Его давно не удивляло, как сильно они напоминали улыбающиеся лица, которые на удачу вырезали на каждой притолоке, и спинках стульев, и крыльях сёдел: мягкие, изящные линии, бороды и волосы из листьев, кожа зелёная будто свежая весенняя листва. Сидящий перед ним хранитель Дубоморья был совсем иным – бледным, серебристо-серым с головы до ног, и выглядел не более чем клубок корней, переплетённых столь искусно, что создавали идеальное мужское тело. Секунду он казался абсолютно чуждым. Затем Костер моргнул и заметил, что рубцы на этом инаком лице складываются в улыбку, характерную губам и щекам всякого хозяина леса. Не так уж и отличный от своих братьев, этот, видимо, попросту сбросил яркие краски молодых лет, став могущественным и древним.

– Ну? – спросил Ирсинг хлёстко.

Ему не стоило пялиться. Нечасто он встречал хозяина леса, озаботившегося чем-то большим, чем свободная тога, из соображений ли о скромности или ради подражания оберегаемым им людям – кто разберёт? Сам он никогда не спрашивал. Он предполагал, что этот желал оставаться неузнанным, пусть и не хотел совсем скрыться с глаз, теперь же его догадки подтвердились.

Он открыл рот, чтобы извиниться, но сказал совсем другое:

– Никогда не видел, чтобы хранитель так сражался. Я даже не знал, что хранители умеют сражаться, – он чувствовал, что обязан добавить последнее, ведь именно для сражений существовали егеря.

Ирсинг долго и пристально смотрел на него, потом цинично фыркнул:

– Проживи достаточно долго – и научишься, – ответил он с горькой улыбкой.

Отвлёкшись на прошуршавший вопрос дриады, Ирсинг опустил взгляд, а Костер внезапно вспомнил, что стоял над ними с оголённым мечом, будто вот-вот собирался напасать, так что он присел и выдрал несколько пучков травы, чтобы хоть как-то очистить лезвие перед тем, как убрать его в ножны.

– С ней всё будет в порядке? – спросил он и с удивлением наблюдал, как зарастали раны дриады в тех местах, где её касались руки хранителя.

– Со временем. Эти твари становятся умнее, – Ирсинг поджал губы, – или их приказы становятся лучше. Раньше, что бы они ни поймали, они убивали. Теперь же они ждут, кто явится на шум.

Костер отвёл взор, когда понял, что вновь пялился, кивнул и указал головой на разбросанные позади тела.

– Так что мы с ними сделаем?

На сей раз он посмотрел на Ирсинга в упор, понадеявшись, что его любопытство не бросалось в глаза. Он знал, что Дубоморью не одно столетие, лес настолько огромен и стар, что прочие на его фоне выглядели как сборище низкорослых сорняков; и его хранитель производил такое же впечатление безмерной силы и возраста. У него было столько вопросов, что он не представлял, с какой стороны к ним подступиться, да и имел ли право задать хоть один. Каждый ли хозяин лес будет когда-нибудь выглядеть так? Сколько лет Ирсингу? И как может лицо, которое должно быть жёстким, выражать столь многое?

Зелёные глаза подозрительно его рассматривали, но в конечном итоге Ирсинг пожал плечами:

– Сожжём.

– Ну да, – Костер сглотнул, прогоняя непрошеные неприятные воспоминания о другом лесном пожаре и сентиментальный порыв похоронить этих существ по всем правилам. Когда-то они были людьми, хотя смерть именно этих мужчин вряд ли кто-то оплакивал. Не мог он винить и хранителя за то, что тот не желает, чтобы их зло отравляло почву его леса. Чёрная магия всегда оставляет следы, даже если её носитель уничтожен. – Что ж, не будем откладывать это дело в долгий ящик.

Поднявшись во весь рост, Костер оглянулся на тропу, по которой пришёл, и трижды громко коротко свистнул. Селки не разочаровала – уходя от нападавшего, она оставалась рядом. Она довольно резво подбежала к нему, мотая головой и закатывая глаза от вони навий. Она не хромала, но на плече, где её достали когти навья, красовались четыре глубокие рваные царапины.

– Бедняга, – прошептал он и успокаивающе почесал её нос, когда она ткнулась в него, требуя поддержки. – Моя храбрая девочка.

– И вправду, – послышалось из-за спины. Он оглянулся через плечо и обнаружил, что Ирсинг тоже встал; дриада отступила к своему дереву и не торопясь залезла на ветки, от которых росла её пуповина. Через мгновение она исчезла, но Ирсинг всё также нависал над Костером, достаточно близко, чтобы тот почувствовал себя недоростком. – Она хорошо тренирована.

– Она из королевских конюшен, – отвлечённо объяснил Костер. За все годы, что он был егерем, рождённым и выросшим под сенью леса, так близко к сосредоточенному на нём хранителю он никогда не оказывался. По крайней мере не к тому, который сохранял рассудок. Часть его задавалась вопросом, должен ли был размер хозяина леса создавать ощущение укрытия, тени, в которой можно отдохнуть, только жаль, что об отдыхе Костеру пока оставалось лишь мечтать.

– Постоит ли она?

Он почти не понял вопроса, но увидел, как хранитель потянулся к раненому плечу Селки.

– Да, – ответил он и ухватил поводья покрепче. Как и большинство коней Эскермера, Селки любила никс, с подозрением относилась к дриадам, но совершенно игнорировала хранителей при условии, что те поступали также. Как же она отнесётся к данному хранителю, он предсказать не мог.

Волновался он зря: кобыла только слегка перешагнула, напрягшись от прикосновения к плечу, и ограничилась поднятыми ушами и попытками вывернуться, чтобы посмотреть на магию хранителя.

Когда Ирсинг убрал свою большую ладонь, под ней остались лишь четыре розовых, свежих, почти заживших шрама.

– А теперь, – прорычал он, перебивая невысказанную благодарность Костера, – за работу.

И работёнка была та ещё, к тому же ужасно неприятная. Трупы навий не были ни достаточно податливыми, чтобы их поднять, ни достаточно окоченевшими, чтобы их тащить, да и покрывала их смесь из грязи, засохшей крови и других жидкостей, о которых Костер предпочёл не думать вовсе. Если бы он догадался взять в дорогу верёвку, он мог бы связать нескольких между собой и отволочь их с помощью Селки. Однако вместо этого ему пришлось хвататься за любой достаточно крепкий кусок тела и бороться с тошнотой от испускаемого ими смрада.

Он не ожидал помощи от Ирсинга – некоторое здоровое благомыслие в вопросах соприкосновения с чёрной магией считалось чертой разумной – и Костер почти выпустил из рук навья, которого волочил, когда Ирсинг нагнулся к валяющимся трупам и вытянул руки – и те расплелись из изощрённых колец и сгибов пальцев в проводных змей. Обмотав весь торс навья, гладкие серые корни сжались с нечеловеческой силой. Когда Ирсинг встал, он с лёгкостью нёс два тела к одному костеровскому, целенаправленно идя к яме, которую они обозначили для своего костра.

Духи, как же он был силён, хотя Костеру и не требовались подтверждения этого. Хранители были крепко сбитыми, и даже самые младшие вполне могли стать ходящим осадным орудием. В случае с Ирсингом тайна того, что скрывалось под волнистой зелёной кожей, стала явью. Смешно – столь очевидное никогда не приходило Костеру в голову: что самый ласковый из хранителей в случае нападения станет крайне сильным противником. Когда он думал о мощи хранителя, он представлял хрупкого человека, которого крутили в бешеном танце или играючи удерживали в больших заботливых руках, пока оба доставляли друг другу наслаждение, но никак не крошащийся в пыль под давлением корней и лиан камень. Однако это ведь тоже часть их сущности.

На какой-то миг картинки со змеиными превращениями длинных пальцев в ползучие верёвки заполнили его мысли, но он твёрдо отогнал их от себя. Хранитель, чьё святилище он посетил, чей родомёд испил, мог в общем относиться к нему хорошо: великое множество вещей, за которыми в обители хозяина леса требовался глаз да глаз, всегда в десять раз превосходило число защитников, так что обретение родственной души никогда не бывало лишним. Костер привык не желать большего и всегда гордился тем, что крепко стоял на ногах, и даже хранитель мог быть спокоен в том, что касалось его работы.

Ему точно следовало думать о более насущных вопросах, чем нездешняя изящность преобразившегося тела Ирсинга.

Костёр был сложен настолько скоро, что хранителя можно было бы заподозрить в том, что он попросил ближайшие деревья пожертвовать свои конечности, вот только все собранные ими обоими дрова были сухими. Он зажёг погребальный костёр, прекрасно понимая, что такое количество дыма не останется незамеченным, что о чём бы он ни доложил, прочие егеря быстро догадаются, что произошедшую здесь битву никто не смог бы выиграть в одиночку. Бесполезно надеяться, что они не исследуют эту поляну. Если капитан хотел сохранить эту встречу в тайне…

Он посмотрел на хранителя, когда тот вздохнул, но на сей раз не отвлёкся на его чудное лицо. Ему показалось, что за раздражённым оскалом он увидел гримасу боли, и по привычке окинув собеседника пристальным взглядом, удивился, заметив многочисленные рваные дыры на зелёном плаще.

– С тобой всё в порядке? – он не раздумывая потянулся к ближайшей к себе руке.

Дёрнувшись в сторону, Ирсинг посмотрел на него с подозрительностью полудикой кошки, но пальцы, принявшиеся ощупывать подмеченную Костером прореху, двигались скорее с любопытством, чем защищаясь, будто он уже позабыл, что там разрыв.

– Это старое, – ответил Ирсинг, качнув головой и нахмурившись. – Я в полном порядке.

Костер не до конца ему поверил, но счёл благоразумным промолчать. Намного больше его волновало то, как быстро Ирсинг от него отвильнул. Прятал ли он раны, или это было неотъемлемой частью причины, по которой он в собственном лесу шатался как неприкаянный в слишком долго бывшей в обиходе накидке?

Он размышлял, хватит ли у него смелости спросить об этом, когда осознал, что его вновь оставляют позади.

– Мастер Дубоморье, – крикнул он вслед уходящей фигуре, запнувшись на мгновение и воспользовавшись официальным титулом Ирсинга из уважения. Широкоплечая, укутанная в зелёное фигура резко замерла, но бросила через плечо, не обернувшись:

– Ирсинг, – второй раз повторил он, чуть занудно, но очень раздражённо. – Имена дают, чтобы их использовать, а не коллекционировать.

Он прыснул со смеху, не успев остановиться, но хранитель – Ирсинг – явно не возражал против его непочтительности.

– Хорошо, – с улыбкой проговорил он, – Ирсинг.

Вот теперь хранитель повернулся к нему лицом, и снова Костер удивился, как легко переплетённые гладкие корни могли выразить малейшие эмоции. Нетерпение, к примеру.

– Ну и?

– Спасибо, – он пожал плечами, заметив непонимающий взор Ирсинга. – Если бы ты не пришёл, я был бы уже мёртв. Я это чрезвычайно ценю, поверь мне.

– Таков мой долг, – смущённо ответил Ирсинг.

– И я всё равно признателен за помощь.

Кивнув, Ирсинг вновь отвернулся, и теперь уже уходил целенаправленно, широкие шаги быстро укрыли его за пологом чащи.

Только тут Костер понял всю серьёзность ситуации, в которой очутился, и сделал несколько глубоких медленных вдохов, чтобы перебороть тошноту. Осознание того, как близка была его смерть, сковало льдом. Если бы хранитель был глубже в лесу, если бы его не заботила судьба его паствы, как все и считали, то Костер не стоял бы там, где стоял сейчас – около пламени, быстро пожирающего гору трупов, воняющий непотребными запахами, и настолько благодарный, что вообще может дышать, что его совершенно не заботило это зловоние.

Несмотря на свои недостатки, несмотря на перемены в своём внешнем виде и то, что они олицетворяли, хозяин Дубоморья оставался таким же хранителем, как и прочие.

Ему было, о чём покумекать, пока он пытался убедить Селки, что да, она хотела отвезти его домой, пусть он и пах тем, чем пах.

* * *

Мойра дремала перед очагом с корзиной штопки у ног и наполовину подшитым подолом летнего платья на коленях, когда в дверь постучали. Лёгкие ножки прошлёпали по полу в сторону входа, её внучка – а нет, она опять забыла, её правнучка – рассыпалась в улыбках, пока не открыла дверь. Выражение её лица сменилось на удивлённое.

– Да? – тревожно спросила Халаи. – Что-то… что-то случилось?

Окончательно проснувшись, Мойра прислушалась, ожидая грубый смех и гортанный говор с равнин. Много-много лет назад она так потеряла первого мужа: когда бандиты заявились к их двери, гордый, глупенький парень решил сопротивляться.

– Нет, – поспешно ответили из-за порога, дружелюбно и смущённо. – Простите, что побеспокоил, мисс, я не по служебным делам.

А, подумала она и про себя улыбнулась. Халаи росла красавицей, изящной словно ива и радостной как воробушек. Нечасто мальчишки приходили за ней: все знали, что она положила глаз на этого шельмеца Тьерра, хотя пройдут годы прежде, чем тот будет готов остепениться.

– Тогда… чем я могу вам помочь?

Тихий скрип кожи означал пожатие плечами, но ответ мужчины оказался для Мойры совершенно непредсказуемым.

– Я хотел бы знать, дома ли ваша бабушка. Просто… я поспрашивал в округе, мне нужен плащ, но не думаю, что сшить его будет легко. Ну, мне так кажется, – добавил он с самоуничижительной улыбкой в голосе. Мойра отложила штопку в сторону – её любопытство пересилило осторожность.

– Кто там? – крикнула она, готовая приходу кого угодно от потерявшегося путника до короля бандитов.

Мужчина был высоким, крепким, но стоило ей подметить знак егерей на его доспехах, она тут же поняла, почему Халаи разволновалась. Не только приглянувшийся ей парень сам был егерем, но и отец её работал траппером и часто отсутствовал дома. С извиняющимся видом мужчина уважительно кивнул и сказал:

– Доброе утро. Я надеялся найти бабушку Ланди.

– Считай, нашёл, – ответила она, сдерживая улыбку. Его вопрос о бабушке Халаи говорил, что мужчина не из их краёв, но он вёл себя достаточно вежливо, чтобы уделить ему пару минут. – Чем может такая старая женщина как я помочь егерям?

– Не егерям, – быстро ответил он, хотя глаза его светились надеждой. – Я по личной просьбе. Мне нужно кое-что сшить, – пояснил он, опуская голову, словно смущаясь. – Плащ, но не обычный.

– Что-то модное? – по правде говоря, деньги лишними не были б.

– Не в таком смысле, – заверил её егерь, но затем замолчал, будто усомнившись в чём-то. – Он не для меня, – наконец начал он, и с каждым словом голос его крепчал, словно тот принял какое-то решение. – Он на полголовы выше меня и наполовину шире в плечах, – он задумчиво посмотрел в потолок, как делают, оживляя в голове какое-то неясное воспоминание. – И нужны рукава, широкие, чтобы внутри было много места.

Что-то в выражении лица её выдало, потому что он резко умолк и явно пожалел, что послушался слухов и пришёл к лучшей швее из ныне живущих в Орме.

– Десятина Лилии, – удержала она его взгляд, когда он собирался неуверенно отвернуться. – Ты хочешь взять на себя десятину Лилии.

Она привлекла его внимание, однако он озадаченно нахмурился и покачал головой.

– Простите… Лилия? Какая десятина?

Он не играл простачка, решила она, он вправду был не в курсе. Но если ему нужен тот самый плащ…

Она забегала вперёд. Всему своё время.

– Моей сестры, – она смерила подкрадывающуюся поближе Халаи тяжёлым взглядом, предупреждая её держать уши востро, а рот – на замке, что бы она ни услышала. – Она вышла замуж за Фалшира – очень консервативная семья, очень строго соблюдала обряды и традиции. Каждый год они отдавали лесу десятину из лучшего, что творили их руки: обувь, заготовки продуктов на зиму – всё, к чему у них был талант, – молодой егерь её понял, и тем лучше: не придётся спрашивать юного дурачка, откуда, по его мнению, хозяин леса должен был брать дары, которые оставлял людям, более всего в них нуждавшимся. – Десятиной Лилии всегда была накидка ярко синего цвета.

Он согласно кивал до этого момента, и у неё перехватило дыхание, когда он вдруг перестал.

– Зелёного, – тихо поправил он, и ей пришлось сморгнуть глупые слёзы, сглотнуть ком надежды в горле.

– Вот я глупая, – прохрипела она и наконец улыбнулась. – С возрастом память подводит.

– Так можете ли вы её сшить? Я заплачу за работу.

– У меня где-то в сундуке ещё хранится её выкройка, – заверила его Мойра, отмахнувшись от прочих слов. Торг за десятину – к худшей из неудач, да и выглядел он как честный малый. – Возвращайтесь через неделю – будет готов ваш плащ.

– Благодарю, – признательность смягчила жёсткие черты его лица. – Я это ценю.

Она кивнула, не решаясь заговорить, иначе из неё посыпались бы сотни вопросов, на которые он явно не хотел отвечать.

Наклонив голову, он повернулся к двери, но остановился и несмело на неё оглянулся.

– Я… Если вы не против, могу ли я спросить…?

– Почему десятины больше нет? – проницательно продолжила она, позабавленная его румянцем. Она всем сердцем одобряла его решительный ответный кивок. – Это был дар Лилии. Она обучила свою дочь, затем внучку, чтобы всегда оставался тот, кто возьмёт её десятину на себя. Но она состарилась, а её семья… оказалась менее везучей, – попыталась объяснить она, вновь делясь болью той, которая пережила мужа, дочерей и сыновей. – Когда она умерла пять лет назад, она была последней, и это всегда был её дар, – повторила она, чтобы, мотнув головой, взять себя в руки. – А теперь он твой.

– Благодарю, – вдумчиво сказал он. Она со смехом вытурила его, предварительно вытянув из него имя, обещание вернуться через неделю и заверения, что он не принял близко к сердцу ворчание старой женщины.

– Бабуль? – спросила Халаи дрожащим голосом, когда он ушёл. Мойра протянула руку, и девушка сжала её ладонь в своих. Мойра не смогла бы сказать, кого из них трясло сильнее от надежды, которую обе боялись произнести вслух.

– Ни полслова, – сурово сказала она, положив вторую ладонь на обе ладони Халаи. – Ни одной живой душе.

– Но?

– Он молод, – попыталась предупредить она малышку. – Он не из наших мест. И если он ошибся в том, что увидел, – мрачно добавила она, – ничего кроме проблем это не принесёт.

– А если он прав?

Крепко сжав пальцы правнучки, она позволила себе улыбнуться.

* * *

Костер крутил в руках неровный брусок дерева, который был бы совершенно бесполезен для практического применения, да и Костер в числе первых бы признал, что представлял опасность для себя и окружающих с инструментами любого ремесла в руках. Просьба распилить доску или провернуть колесо обернулась бы катастрофой необозримых масштабов, а его попытки зашить рубаху или заштопать носок заставили бы любого холостяка обливаться горючими слезами. Дать ему острый нож и щепку для растопки – тоже рецепт для бедствия, но для него никогда не составляло особого труда увидеть скрытые в древесине очертания, и он терпеливо убирал лишнее, пока они не обретали окончательную завершённую форму.

В конце концов, хорошо было иметь дело, на котором можно сосредоточиться, покуда ждёшь, когда дикое существо привыкнет к твоему присутствию.

Пусть он и не говорил с Ирсингом с того инцидента несколько недель назад, теперь же, прислушиваясь к странным шумам, он был убеждён, что не один, что его воображение не играло с ним. Он никогда чётко не видел странной тени и сомневался, что заметил бы даже намёк на неё, если бы Ирсинг не желал быть увиденным, однако порой улавливал что-то гибкое, скользящее в ветках дерева или секунду назад растворившееся в тенях. Случайся оно чаще, Костеру было бы не по себе, но не-совсем-свидания казались настолько непредумышленными, что больше напоминали ему беспокойное кружение любопытного дикого зверя, который никак не мог понять намерений забредшего на его территорию чужака.

После двух дней в седле до ближайшего городка и обратно – двух дней в компании одной только Селки, насколько он мог судить – приятно было вернуться в Орм и никуда не ехать, а просто сидеть под деревьями в нескольких милях от города и обстругивать брусок древесины. Этот был похож на пони. Саша, наверное, с удовольствием добавит его в свою конюшню.

– Что ты тут делаешь?

Если бы последние несколько часов он не ждал этого глубокого голоса, он бы в панике подскочил на мшистом, поваленном ветром бревне, на котором сидел. Вместо этого он повернулся через плечо и, игнорируя вечно нахмуренное лицо, ухмыльнулся нависшей над ним фигуре в плаще.

– Живу я здесь, – мягко ответил он и задержал дыхание, когда зелёные глаза сузились.

– Хмпф. Большинство тебе подобных не хотят иметь ничего общего с этими лесами, – проворчал Ирсинг совсем не так гневно, как предвещал его недовольный вид. – А ты тут сидишь как наживка в силке. Что ты надеешься поймать?

– Я? Я сегодня не на службе, – запротестовал Костер и полуобернулся, чтобы прямо посмотреть Ирсингу в глаза. – Ни капканов, ни засад ещё несколько дней, таков приказ капитана. К тому же, – странно было смущаться, признаваясь в таком хранителю леса, но всё-таки: – мне нравятся эти леса. Тут очень мирно.

Ирсинг с сомнением наклонил голову, но ожидаемая Костером насмешка так и не появилась.

– Твои соратники говорят, что ты ходил в дебри и вернулся, – вместо этого сказал он, будто данный факт всё объяснял.

Улыбка Костера поблёкла, и он неохотно кивнул. Значит, в Орме всё ещё судачили о нём, так громко или так часто, что услышал даже Ирсинг… Или он походя уловил имя Костера и любопытство взяло над ним верх. Одна из причин, почему Костер сидел здесь, под сенью леса, а не в городе – капитан должен был как-то объяснить происхождение горы пепла, оставшейся от навий, но именно Сенну пришлось извиняться несколько дней подряд за распространение истории о том, где он служил два назначения назад и, главное, как он те события пережил. Человек, умудрившийся вернуться из дебрей целым и невредимым, когда прочие потерпели неудачу, без труда должен был справиться с горсткой-другой навий.

– Говорили ли они, что я служил в Кемилаке?

По ничего не выражающему взору Ирсинга он понял, что даже если тот и слышал это название, оно ни о чём хранителю не говорило, что его озадачило. Однако мгновение спустя он понял, что нет причин одному хранителю знать другого, если их границы не соприкасаются, а Кемилак был в противоположном конце страны от Дубоморья. Ему хотелось сменить тему – от воспоминаний о внимательном, взволнованном взгляде другого хранителя сводило живот – но, если кто и заслуживал услышать историю о нём, так это Ирсинг.

– Кемилак на другой стороне Озёр, точнее был, – начал он и заставил себя не реагировать, когда Ирсинг удивился прошедшему времени в его словах. – Я начал там работать, когда лес уже одичал, но сначала всё казалось не таким уж запущенным. Диким он стоял уже целое поколение, и в какой-то момент появилась надежда, что ситуация улучшилась. Меньше путешественников пропадало, деревья оставались на местах и не путали тропинки ночами… Думаю, всем стало дышать чуточку легче.

Я помню, как проснулся, потому что кто-то бил в колокол у почтовой станции с таким остервенением, словно хотел сломать себе руку. Когда я вышел на улицу, там уже был хаос: навьи бегали по улицам, за ними по пятам носилась пачка ужасней, но хуже всего выглядел сам лес. Деревья выглядели неправильно. Будто одна их часть хотела отодвинуться от другой, а та в свою очередь не хотела ничего иного, кроме как разодрать в клочья всё, до чего могла дотянуться. Мастер Кемилак… Он оборотился, видишь ли. Мы так и не узнали почему.

– И вы… – низкий голос хранителя звучал задушено, потрясённо.

Как же было тяжело посмотреть в широко распахнутые, испуганные глаза Ирсинга, но он смог.

– Мы разделились, – продолжил Костер непреклонно. – Егеря. Половина уводила людей в безопасное место, некоторые даже выжили, – с невесёлой улыбкой сказал он. Ирсинг же выглядел так, будто боролся с подкатывающей тошнотой. – Остальные пошли разбираться с тем, с чем мы могли. А могли мы немного, – признал он. – И в конце концов мы… мы сожгли сердце рощи до тла.

Он ожидал, что Ирсинг взовьётся, узнав, что он совершил, что поступил не лучше, чем мучающий связанную дриаду навий. Падшему или нет, губительному или нет, но хранителю Кемилака бежать было некуда, как только пламя занялось и окрепло.

– Мне жаль, – тяжело сказал Ирсинг, поднимая руку, словно хотел коснуться Костера, но сразу же отдёрнул её назад. – Ты не должен был этого лицезреть, – с искренним сожалением, почти раскаянием добавил он. – Я, наверное, пугаю тебя.

– Ты что?! – поперхнулся от удивления Костер и помотал головой. – Нет, конечно нет. Я видел одичавший лес, я знаю, в чём разница. Твой же… нет. Ни в коем случае.

– Приятно слышать, – сухо ответил Ирсинг, – но я имел в виду не свой лес.

Стало быть, его лицо, непостоянство природы его тела, уникальное даже среди хранителей, насколько знал Костер.

– Ты совсем не похож на мастера Кемилака, – твёрдо ответил он Ирсингу, – до или после его превращения.

– И ты, вероятно, единственный человек в границах моего леса, который знает разницу.

Что было правдой. И вызывало беспокойство.

– Ты поэтому держишься подальше от людей? – не мог не спросить он. Неужели всё настолько очевидно? Ирсинг отвёл взгляд, что стало частичным подтверждением его догадок, и когда в этот раз Костер невольно протянул руку, его пальцы коснулись рукава плаща хранителя прежде, чем тот вывернулся. – Тебе стоит заглянуть в деревню.

– О да, – вновь насупился Ирсинг, – мне ведь так нравится наводить ужас на смертных.

– Тебе стоит заглянуть туда со мной, – рассудительно возразил Костер, вкладывая в голос всю свою уверенность. – Просто позволь им привыкнуть к тебе. Они не будут бояться, если будут часто тебя видеть.

– Может, это я не хочу привыкать к ним, – огрызнулся Ирсинг, гневно глядя поверх плеча Костера.

Это заставило Костера задуматься.

– Дело в чём-то ещё, – протянул он, – не так ли? Не только…

– А этого разве мало? – фыркнул Ирсинг и резко вздёрнул подбородок, так что его капюшон почти сполз на плечи.

Он выглядел всё так же чуждо, но с каждым разом Костер всё меньше и меньше это замечал. Он не считал лицо Ирсинга красивым, но смотреть на него было интересно: его черты то становились острыми и бескомпромиссными, а в следующий момент складывались в картину самой нежности. Ему казалось, что к такому лицу он привыкнет быстро и без проблем, и потому он сказал:

– Да. Очень мало.

Зарычав, Ирсинг отвернулся, чтобы уйти, и Костер вспомнил, что была ещё одна причина, почему он сидел здесь.

– Погоди, – позвал он, хватая принесённый свёрток, пока Ирсинг не исчез окончательно. – Я запамятовал, что кое-что принёс для тебя.

Ирсинг уже замедлился, а при упоминании подношения обернулся, глядя на Костера в некотором оцепенении.

– Мне не нужно, чтобы ты приносил мне…

Наступила тишина. Костер развязал аккуратную упаковку бабушки Ланди и поднял заслуживающий восхищения плод её трудов в руках. Огорошенный, удивительно уязвимый взгляд хранителя было приятно видеть.

– Надеюсь, тебе нравится, – взволнованно сказал Костер, пока Ирсинг просто стоял и смотрел. – Выкройка, которую мы нашли, была немного старой – ну, скорее молью поеденной – так что размер прикидывали на глазок.

Ирсинг покачал головой.

– «Мы»?

– Бабушка Ланди и я. Она… Лилия была её сестрой, – объяснил Костер и пожал плечом. – Мойра – бабушка Ланди – унаследовала выкройку, и, ну, я слышал, что внучка её шьёт также хорошо, как и я, но вот её правнучка выразила желание выучиться, так что, возможно, в следующем году, если ты не против, она могла бы нам помочь.

Он не ожидал благодарности. Он даже не был уверен, примет ли вообще хранитель этот дар.

Он не ожидал, что его возьмут в руки столь трепетно, что глубокий голос Ирсинга станет таким низким и мягким, когда тот прошепчет:

– Это будет честь для меня.

* * *

Подбив последнюю подкову и отпустив копыто, Риг выпрямился и похлопал тучного тяжеловоза по крупу. Тот грузно переступил с ноги на ногу и со вздохом успокоился. Во времена его деда, пока народ не переехал в более безопасные леса, в городе ещё жил коновал, но ныне его работу выполнял кузнец, а Ригу никогда не нравилось вгонять гвозди в живых существ. Батя назвал бы его неженкой, но ведь кто-то должен был этим заниматься.

– Тихо, тихо, – он вновь похлопал зверя. – Этого пока хватит.

– Ага, и если он перестанет волочить ноги как обычно, может, перестанет терять подковы так часто. По-моему, он так от работы отлынивает, – проворчал владелец мерина, но погладившая большой серый нос рука была ласковой. – Не представляю, почему он прикидывается байбаком в этом году. Такое впечатление, будто кто-то пришёл и украл все камни с моего поля, и я бы поверил в это, если бы понял, зачем они вообще кому-то нужны.

Риг бы посмеялся вместе с мужчиной, если бы не слышал такую же – ну, похожую – историю буквально на днях.

– Коммер говорит, его собаки ни разу не будили его лаем, гоняя оленей от свежих посевов, – сказал он и не удивился, когда сухая усмешка Хала уступила место заговорщическому блеску в выцветших синих глазах.

– А у Арвида лисы ни курицы не утащили за почти два месяца.

Риг кивнул, и мужчины молчаливо переглянулись. Каждый про себя подумал о том, чего ни один не осмеливался произнести вслух.

Даже будучи ребёнком Риг не любил шляться по лесу – да и когда ему было найти на это время? – а повзрослев, воспринимал его как непредсказуемого неприятного соседа, если вообще позволял себе подумать о нём. И всё же даже он чувствовал, как что-то там, среди деревьев, менялось, и пока – к лучшему. И не только он догадывался о причине сих перемен.

Рокот смеха Сенна был так привычен, что никто не обращал на него внимания – кроме Рига, который каждый раз оборачивался как дурак – а вот его друг был совсем иным делом. Как тень от света Сенна, Костер казался полной его противоположностью, пока не улыбался, и тогда становилось очевидно, что они одного поля ягоды. Глядя, как эта парочка бредёт от почтовой станции к «Красному псу», склонив головы друг к другу, Риг почти не верил, что Костер – пришлый, что сам Риг с первого взгляда принял его за бандита, пока тот не развеял их сомнений.

– Повезло нам с ним, – протянул Хал со знающей улыбочкой. – Слышал, что он уже завалил пачку навий на полпути к Ясеноброду. Отличный союзник в бою, сдаётся мне.

– Сенну он нравится, – согласился Риг. Хал бросил на него лукавый взгляд, но Риг просто пожал плечами. Он не завидовал их новому егерю за то, что тот получал наравне со всеми, и пускай Сенн вёл себя так, словно не ведал забот, у него были острый глаз и ещё более острое чутьё. Уже давно никто не мог обвести его вокруг пальца. Если новый егерь был желанным гостем в доме Сенна, то для Рига этого было достаточно. – Похоже, он надёжный малый, – добавил он, иначе Хал бы дразнил, что его зависть заела, или развилось неуместное соперничество, или ещё за духи знают что.

– А, ага, – ответил Хал с очень говорящей ухмылкой, – понадёжнее прочих егерей, тут не поспоришь. Они все какие-то шальные последние недели.

* * *

Территорию для регулярного патрулирования ему всё ещё не дали, просто капитан наказал недельку как можно реже показываться в городе, да съездить на северо-запад, коли любопытство гложило. «И пока будешь в пути, поищи следы Тьерра, – добавил Фарин, закатив глаз, чтобы скрыть волнение за судьбу паренька. – Он немного запаздывает».

Прошло два дня с тех пор, как он усиленно рыскал по лесу, когда ему на глаза попалось кое-что странное. Два месяца ходил Костер в патрулях по Дубоморью, наблюдал, как почки на голых ветках превратились в океан зелени, оправдывавший название леса. Если среди переплетённых крон появлялась прореха, то внизу на земле ростки начинали тянуться вверх, и вокруг каждого дерева хватало трухлявого бурелома.

Набрести на пятачок сухостоя – не только гигантского дуба в центре, но и россыпи гибких ростков вокруг… очень чудно. И он такой был не один.

Оглядываясь внимательнее, Костер подметил другие чумные области, и даже когда его окружали здоровые деревья, он видел распространение болезни по неровным пятнам света, образующимся на развалинах леса. Остановившись у третьего сухостоя, он сразу отбросил мысли о насекомых или грибке: ломающиеся под подошвой его сапог мёртвые листья были ровного коричневого цвета, без пятен и гнили, а отломанная от ствола кора будто засохла от жары и не была поедена изнутри. Работа некромантов, возможно, вот только обычные признаки их пребывания отсутствовали: ни кровавых разводов, ни следов борьбы, ни засечек от лезвий – ничего.

Несколько часов спустя он достиг пункта своего назначения – единственного места, которое Сенн ему не показал, и о его причинах Костеру не хотелось думать. Ничто не выделяло окружающие деревья, они были столь же молодыми или древними, как и прочие, незнакомые с топорами дровосеков, и всё же, выйдя с Селки на поляну в сердце рощи, Костер точно понял, где очутился.

Дубы, растущие вокруг поляны, были огромны, их тяжёлые ветви переплетались вместе с их сёстрами; они походили на детей, склонившихся друг к другу посекретничать. Даже самые маленькие из нижних веток были столь широки, что он не смог бы обхватить их двумя руками. И пусть они были не выше стоящих за ними деревьев помоложе, величественность выделяла их из общей массы.

Вот только листва их, хоть и обильная, была больше жёлтой нежели зелёной, а у корней множились горки ломких коричневых листьев.

– Что ты здесь делаешь?

На сей раз он всё-таки подпрыгнул от неожиданности, и Селки дёрнулась вместе с ним, однако Костер нацепил улыбку и повернулся, встречаясь взглядом с суженными зелёными глазами.

– Разве мы уже не обсудили это ранее? – выдавил он, сглатывая ком в горле.

Как и те встреченные деревья, сердце рощи умирало.

Ирсинг умирал.

Однако это невыносимое чудовище фыркнуло на него, будто всё шло как надо.

– Да, но теперь мы у меня дома, а не у себя. Что, людям нужно мнение эксперта?

Костера глубоко ранили слова Ирсинга, но он вдохнул, напоминая себе другую поговорку о повадках диких созданий: загнанные в угол или раненные они атаковали без разбора.

– Нет. Нет, я… Духи, Ирсинг, что произошло? – требовательно спросил он. – Так… так быть не должно.

Хранитель обвёл неестественно бесстрастным взглядом умирающую рощу, словно для него древние деревья имели не больше значения, чем сломанное колесо или разбитый горшок.

– Когда-то у меня были братья, – холодно заявил Ирсинг. – Большая часть суши была покрыта лесами. Знаешь, что случается, когда хранитель леса размером с Дубоморье умирает? – Костер покачал головой в ответ, и его губы растянулись в невесёлой усмешке. – Что ж, почти ничего, уверяю тебя. Сердце рощи умрёт, как и множество других деревьев, и то, что было единым лесным массивом, распадётся на несколько частей… и в каждой как поганки повыскакивают свои хранители, на этом ваши проблемы закончатся. Не я первый. Похоже, я просто буду последним.

– Но почему?! Если есть причина?

Отстранённый взгляд, пронзивший его без ярости, без страха, растолковал Костеру, в чём дело, хоть верить в подобное не хотелось. Ирсинг отдалился не только от своей паствы. Он потерял связь с самой собственной землёй и истончался, как отказавшийся от еды человек.

– Нет, – сказал Костер. «Нет» всему, «нет» отчаянию, пожирающему корни Ирсинга, и: – Не поэтому же ты отрешился от нас.

Когда Ирсинг отвёл глаза, он понял, что перепутал причину и следствие.

– Ты идиот, – его трясло от злости. – Ты отстранился от всего и всех, а теперь будешь сидеть и ждать?

– Я подумал, лучше держаться подальше, – натянуто ответил Ирсинг, всё ещё не глядя на него.

Костер с таким положением дел мириться не собирался.

– Но так не должно быть! Единственная причина, по которой ты сейчас привлекаешь внимание, заключается в том, что в наши дни люди ожидают увидеть зеленолицего паренька, ровесника своим дриадам. Если бы ты нам доверился, если ты нам доверишься теперь?

– Не прикидывайся дураком, – резанул Ирсинг, оборачиваясь к Костеру и холодно на него уставившись. – Думаешь, мне надо пойти за тобой домой, как бездомному псу? Думаешь, такого хранителя ожидают увидеть люди? – он нарочно встал к Костеру почти вплотную, как никогда раньше не делал. – А увидят они меня, – прорычал он, наклонившись. Поднятая рука дрогнула и длинные серые пальцы расплелись, чтобы погладить Костера по щеке. – Они зададутся вопросом, что ещё во мне изменилось. И у них есть все основания для этого.

Ирсинг жёстко и опасно осклабился, наклоняясь ещё ближе, и Костер почувствовал его тёплый лесной аромат, почти ощутил чуть сладковатый привкус его дыхания.

– Интересная мысль для Четвертанцев, не находишь? – мрачно прошептал он.

Костер сглотнул, мышцы горла дрогнули, когда гладкие кольца вокруг его шеи сжались несильно, но достаточно крепко, чтобы заявить о возможном исходе. Лианы из руки Ирсинга легли на его скулу, оплели затылок, закопались в волосы, но не поцарапали и не поранили. Они были гладкими, тёплыми будто согретое солнцем дерево, и пускай стук собственного сердца громом отдавался в ушах, совсем не от страха сглотнул он во второй раз.

– Никто, проведя с тобой хотя бы пять минут, не поверит, что ты желаешь им зла, – убеждённо сказал Костер.

Ирсинг замер, и его нарочито хищный взгляд уступил место удивлению. Он долго всматривался в лицо Костера.

– Я завидую твоей уверенности, – наконец произнёс он, аккуратно убирая руку, которая медленно обрела форму. – Хотя какая разница, –сказал он тяжело и встрепенулся, отворачиваясь и придавая словам хлёсткости. – Тебе подобные так быстро сменяются, в конце концов. Слишком много возни ради одной ночи танцев.

– Одной ночи? – переспросил Костер. Внезапная перемена настроения выбила его из равновесия, и он вдруг почувствовал себя очень одиноким.

Нахмурившийся Ирсинг нетерпеливо и вопросительно посмотрел на него, будто Костер поражался тому, что небо синее.

– Они приходят ко мне раз, – коротко ответил он, – иногда два, а потом мы снова будто незнакомы. Я не бóльшая часть их жизней, чем они – моей.

Звучало это ужасно. И очень тоскливо. Для любого живого существа. Для Костера это было внове.

– Там, откуда я родом, традиции совсем иные, – неуверенно протянул он. Интересно, так в Дубоморье было заведено изначально или перемены протекали постепенно? Когда начал отдаляться хранитель, люди в долгу не остались.

– Да? Что ж, тогда я завидую тебе. Или, скорее, завидую твоему хранителю, – ответил он, и уголок его рта дёрнулся, на мгновение являя суховатую, едва достойную своего названия усмешку. В этот миг он показался невыразимо уставшим.

– Вязодол.

– Что?

– Вязодол. Я там родился, – пожал плечами Костер. – В нескольких днях пути от Эскермера, недалеко от Ангова скреста. Тихое местечко, но мы чтим традиции. На Четвертанцы вся деревня выходила, – застенчиво улыбнулся он, – правда, малых посылали домой пораньше, да и до ночи не все оставались, конечно. Это не… смысл ведь не в этом. Это взаимные обеты, так меня учили с детства. Восстановление родства между людьми и хранителем. Потому и родомёд, правильно?

– Он открывает чувства людей друг к другу и к лесу, – согласился Ирсинг. – А заодно, – добавил он с циничной гримасой, – сильно затуманивает разум смертных. И им становится неважно, с кем именно они делят ложе.

Костер понял, что сейчас лучше не настаивать на своём.

– По-моему, его обычно разбавляют водой, –пусть Ирсинг обдумает такую мысль.

– По-моему, – сухо ответил тот, – это мудрое решение.

Он бы рассмеялся, но всё ещё чувствовал себя чересчур уязвимым.

– Так вот. В том месте я вырос, – легко сказал он, – но мой хранитель не там. Видишь ли, с недавних пор у меня появился новый, и я не собираюсь его упускать.

Он опять удивил Ирсинга, и, хотя не спешил записывать это в победы, однако позволил себе улыбнуться, когда хранитель демонстративно отвернулся и пробормотал:

– Упрямый человек.

– Талант у меня такой, – ответил он со всей возможной удалью, вдохновившись примером Сенна.

О нет, он всё так же был до полусмерти взволнован, но прислушался Ирсинг к его уверенности, а не страхам. Этих он запер на крепкий замок, пока не нашёл решение. Ему всего-то надо Ирсинга держать в напряжении и не давать ему скучать. Добрые духи, хоть бы у Сенна нашёлся симпатичный родственник, а лучше целых трое, которые могли бы привлечь внимание хранителя, потому что не встречал Костер другой настолько дружной семьи, где все любили бы покомандовать, а именно такая ему и требовалась для осуществления задуманного.

* * *

Они вновь что-то обсуждали, Костер и её муж, а ведь догадки, на каких тропах запропастился лисёныш Тьерр, давно истощили себя. Будь она женщиной более ревнивой, Ана давно начала бы подозревать этих двоих, только за легкомысленной приветливостью Сенна скрывалась непоколебимая верность, ну а Костер… С их знакомства и недели не прошло, как она поняла, что он слеплен из того же теста. Они хотя бы перестали переходить на шёпот как дурачки каждый раз, как она оказывалась поблизости; будто полгорода не судачило о грядущих переменах. Теперь она не оставляла их одних, а наполняла им кружки, когда те грозили опустеть, не позволяла своей старшей дочери отвлекать их слишком часто, и старалась не хихикать чересчур громко, наблюдая, как они мучаются, изобретая новые способы не говорить напрямую о том, о чём все итак уже пронюхали.

– Не понимаю я его, – настаивал Костер, наклонившись над столом с оскалом, который ещё месяц назад навёл бы страху окружающих. – Он просто… словно специально думает о себе плохо, вот если бы он подпустил кого-нибудь ближе, позволил узнать себя, –глубоко вздохнул Костер, и опять замолчал, опять остановился в том месте разговора, после которого никогда не объяснял, почему же таинственная персона, за чью судьбу они так переживали, избегала любого общества, кроме костерова.

Она по блеску в глазах Сенна видела, что тому было до смерти любопытно, но именно жалкий взгляд Костера, его удручённо опущенные плечи вынудили её влезть в их беседу прежде, чем Сенн начал допрашивать беднягу с пристрастием.

– И? О чём речь? – игриво спросила она, примостившись у Сенна на коленях и тем самым заявляя, что ходить на цыпочках и изображать глухую она больше не намерена. – Проблемы с милым?

– Что? Я, нет, – подавился Костер, краснея до кончиков ушей. – Я не… Мы не…

– По-моему, ты его сломала, – философски заметил Сенн и обнял её за талию, притягивая ближе, чтобы она опёрлась на его плечо. Он не сводил взгляда с Костера и сочувствующе улыбался, но испытующий взор, которым он всегда следил за другом, исполнился уверенности.

– Не в этом дело, – выдавил наконец Костер, ёрзая на скамье. – Ведь… Я не совсем его обычный… ну. Не его обычный, и точка.

– Насколько мне известно, – логично заметил Сенн, – обычных и нет. С тобой он хотя бы разговаривает.

– Я со своей лошадью тоже разговариваю, – проворчал Костер, уставившись в кружку, которую баюкал в ладонях, – но это не значит, что я с ней флиртую. Просто я безобиден.

Странные слова, и не только потому, что Костер отнюдь не выглядел безобидным.

– Знаешь, – заявила она, – я бы тебе точно доверилась. Если бы тебе это было необходимо.

Сенн бросил на неё шутливый обиженный взгляд, она в ответ закатила глаза, а Костер выглядел одновременно задумчивым и поражённым, будто тропа, по которой он тщетно пытался продраться, вдруг расчистилась от препятствий сама собой.

@темы: хитрожопости перевода, диколесье, тентаклики

---

Wildwood (часть 1)

Название: Диколесье
Автор: Thea Hayworth
Категория: слэш
Жанр: сказачное фэнтези
Рейтинг: NC-17
Предупреждения: тентаклики
Примечания: названия переведены, добавлен русский колорит потому что мне за это не платят, имею право
Краткое содержание: У всего - лесов и морей, гор и равнин - есть хранители, которые присматривают за своими землями и охраняют людей. Один их старейших - Мастер Дубоморья, которого никто не видел уже несколько поколений. Его паства ждёт, когда же он покинет их окончательно, пав жертвой тёмной магии или нечисти.

По королевскому распоряжению в маленький городок Орм попадает егерь Костер, чтобы защищать жителей и следить за состоянием леса. Когда-то он уже видел, что случается, когда дичает хранитель, и больше никогда не хотел бы с таким столкнуться.

часть 1

Долгая дорога вела от царского престола в Эскермере до затерянного в лесах городка Орм: широкие торговые тракты, пересекавшие равнины с их раскинувшейся сетью озёр и рек, сужались в краю холмов, а в омывающем далёкие горы океане деревьев и вовсе превращались в просёлки. На юге и западе от королевского города леса были моложе – островки ясеня и клёна, сосен и пихт – а на востоке озёра переходили в болота и бесконечные равнины. В тех краях человек мог путешествовать неделю в любом направлении и каждую ночь останавливаться у всё новых родственных алтарей, чтобы выказать им уважение. На севере же простиралось Дубоморье, огромное и древнее, необъятная полоса дубов, и осин, и берёз, где неподготовленный путник мог заплутать навсегда.

На весь исполинский лес существовал единственный родственный алтарь, что должно было бы сделать посторонних привычным явлением во время Четвертанцев, по крайней мере, Костер думал именно так. Однако, когда он, следуя указаниям Сенна Арвидсона, вышел из теней лесной тропы на свет факелов празднующих, его появление вызвало небольшую сенсацию на поляне со святилищем.

Даже принимая во внимание прохладу дня весеннего равноденствия, людей собралось немного. С другой стороны, Орм не был большим городком, особенно учитывая возраст и силу его хранителя. Вероятно, без гостей из других деревень Дубоморья и путешественников из-за границ леса малое количество народа не было такой уж невидалью. На нескольких танцующих ему указали днём, но не представили никому: приехал он поздно и почти сразу же оказался в кольце из нескольких егерей и их капитана. Лишь надвигающиеся сумерки спасли его от детального изложения всех новостей за последние недели. Позднее будет много личных празднований, он не сомневался, но собрание у алтаря должно было быть самым массовым, а основная причина для танцев не столь очевидной.

– Добро пожаловать, незнакомец, – приветствовал его самый крупный из мужчин – Сенн походя назвал его Ригом-кузнецом. Судя по голосу, мужчина сомневался в том, стоит ли его вообще привечать. – Пришёл присоединиться к нам в танце?

Не присоединиться к ним в родстве. Любопытно.

Костер улыбнулся.

– Сенн Арвидсон показал мне дорогу, – не согласился и не отказался Костер. – Я только прибыл из Эскермера на замену Бренне.

– Стало быть, ты новый егерь, – сказал Риг, и вдруг все вокруг заулыбались, и напряжённая тишина рассеялась. – Небось нёсся, будто тебя навьи за пятки кусали. Мы тебя ждали через неделю.

– У меня хорошая лошадь, – пожал плечами Костер и притворился, что не заметил, как загорелись глаза у одного молодого парня. Он выглядел как приодевшийся для праздника конник. Стоявшая рядом девушка быстро ткнула его под рёбра, чтобы вернуть его внимание, и с застенчивой улыбкой парень закрыл рот, так и не задав горевший в его глазах вопрос.

Идя по залитой лунным светом тропе, Костер слышал музыку: на панфлейте играли с энтузиазмом, но неумело, скрипка же оказалась в более опытных руках. Кто-то принёс небольшой барабан, и вместе у музыкантов выходила оживлённая мелодия, но на пути к родственному алтарю Костер всё равно подметил следующие за ним скрытые, хоть и невраждебные взгляды.

Он не винил их ни за любопытство, ни за настороженность. Если они ожидали неприятностей, Костер выглядел как тот, кто может их доставить. Он был высоким мужчиной с длинными руками и ногами, угловатым лицом и чёрными глазами в цвет взъерошенного гнезда волос. Небритый, с оружием, в пыльной дорожной одежде он походил на главаря бандитов, вторгнувшегося на свадебные торжества. В радостном столпотворении он был одним из самых старших; правда, стариков вокруг вообще не было.

Это тоже удивляло: танцующие были как на подбор молоды и свободны, если судить по их голым левым запястьям. И напуганы.

Его предупредили заранее, и он знал, чего ожидать, приближаясь к алтарю – покрытому мхом пню с широкой деревянной чашей в углублении сверху, до краёв наполненной золотистым ликёром. Из вежливости зачерпнув ладонью жидкость и отпив глоток, Костер решил, что это медовое вино, и с открытой улыбкой выпрямился. Немудрено, что они переживали, что не могли поприветствовать его как родного. Он нечасто участвовал в Четвертанцах, но распознал бы родомёд, дар хранителей, если бы отведал его… или не его, как сейчас.

Стало быть, ему ни в чём не соврали. Владыка леса Дубоморье, один из древнейших хранителей из ныне живущих, оставил свой алтарь – и свою паству.

Он мягко отклонил несколько робких приглашений к танцу и от парней, и от девушек, наотрез отказал тем, кто предлагал ему панфлейту или барабан, и с каждым отказом как должное принимал шуточки в свой адрес. Определённо странно было наблюдать, как ритуал возрождения связи между людьми и лесом превратился в простые деревенские гуляния, но Костер старался этого не показывать. Сто лет, если верить словам его бывшего капитана, когда тот передавал ему новые приказы; вдвое больше, если верить егерям Орма. Две сотни лет без укрепления союза между людьми и хранителем, а старые узы истончались и отмирали, ничем не заменённые. Всё Дубоморье должно было превратиться в непроходимые дебри, кишащие навьями и тёмной магией, и зараза эта должна была распространяться вокруг как пламя по сухостою. Почему, во имя всех добрых духов, эта деревня ещё жива?

Он отошёл от святилища, когда танцоры начали исчезать в лесу, кто ненадолго, а кто явно уже не планировал вернуться вовсе. Он слышал их сквозь непрекращающуюся мелодию скрипача, но не из-за слабого вина смертных, которым они напились до головокружения, не хватало в их голосах радости. Без хранителя, благословляющего их танец или оберегающего их удовольствия, они становились лёгкой добычей, одни в темноте. В первую очередь именно из-за беспокойства о них Костер остался.

Высокая, закутанная фигура, наблюдающая из-под деревьев, окончательно убедила его не уходить.

– Добрый вечер, – поздоровался он с мужчиной. Судя по росту и ширине плеч, это точно был мужчина, пусть Костер и не мог ничего разглядеть в глубоких тенях под капюшоном чужого плаща. Его руки не схватились за оружие потому, что для него почти все мужчины в Орме были незнакомцами. В чужом молчаливом присутствии могло не быть ничего подозрительного.

Голова в капюшоне уже повернулась в его сторону, скорее всего наблюдала, как он уходил от огней, и теперь медленно шевельнулась, точно задумавшись о чём-то.

– Думаю, что да, – ответил глубокий низкий голос со странной чёткостью, будто каждое слово и жест подлежали изначальному осмыслению. Это был хотя бы человеческий голос, не животный рык, не сухое хрипение, что воодушевляло. – Не присоединились к танцу?

– Не самый подходящий способ новому егерю произвести хорошее первое впечатление, – пожал он плечами и улыбнулся. – Король ожидает, что мы будем соблюдать закон. Что довольно сложно, когда по прибытии немедля валишься с кем-то в кусты.

– Хранителю такой подход мог бы понравиться.

– Хранителя здесь нет, – ответил Костер на завуалированный вызов. – К тому же, я ни для кого неподходящее подношение. Уж точно не для хранителя, – беззлобно добавил он с коротким смешком.

Мужчина удивлённо откинул голову, но хрипло спросил:

– Неужели? С таким слухом я не знаком. Просветите меня. Возможно, вы должны быть чисты и невинны?

Костер фыркнул, скорее позабавленный его колючим тоном, чем обиженный. Не все егеря любили находиться в обществе, предпочитая уединённые патрули простой жизни городского стражника. Сам он уже отслужил семь лет, пусть только недавно отметил двадцать пять. Ему было не привыкать к необщительным соратникам.

– Егерь видит многое во время путешествий, друг, и я выразил своё почтение и лесам, и озёрам, и горам. Хранители любят вещи, за которыми надо приглядывать. Глупых дриад, заблудших детей, плохо построенные мосты.

– Наивных смертных, – проворчал мужчина, тени под его капюшоном сместились, когда он посмотрел в сторону поляны и со смешком повернулся обратно.

– И их тоже, – согласился Костер с ухмылкой. – Даже будучи маленьким, я не мог понять, как мне потеряться.

Наступила пора незнакомцу рассмеяться, и этот смех был настолько внезапен, будто тот давно не практиковался. А жаль – низкий рокот его хохота был также приятен, как и его голос. И также циничен.

– Сочувствую твоему бедному хранителю.

– Лучше посочувствуй моей бедной матушке – именно ей приходилось забирать меня у егерей каждый раз, когда я забредал слишком далеко, и я никогда не горел желанием возвращаться.

– А потом ты просто к ним присоединился.

– Именно так, – согласился Костер. – Ну а что насчёт тебя, друг? Что привело тебя сюда в Четвертьночь? Не влюблённость в кого-то из танцоров, я надеюсь.

Такое иногда случалось, даже когда родственные алтари были по-настоящему освящены и любого гостя с лёгким сердцем встречали открытыми объятьями. Некто слишком застенчивый или чересчур гордый, чтобы открыто признаться возлюбленному заранее, прятался на границе теней, и обычно этим всё и исчерпывалось. Ну и ещё парочкой разбитых надежд. Изредка ситуация становилась нелицеприятной. А иногда наблюдателю хотелось именно этого – выразить почтение к празднику в одиночестве.

Качание головой было резким, решительным.

– Нет. Я и сам неподходящее подношение. Однако коли они настаивают в своём желании покувыркаться в листьях четыре раза в год, я не позволю им умереть. Эти леса небезопасны, пора бы им, маленьким дурачкам, это запомнить.

Он говорил, как старик нетерпеливый к юношескому безрассудству, но человек под капюшоном не мог давно миновать расцвет сил. Костер подумал, не поднимал ли отец кузнеца меч за корону, не скрывался ли он под накидкой и секретностью, чтобы не оконфузить сына. Размеры этого охранника заставляли с ним считаться. В другом месте, в другую Четвертьночь Костер бы с удовольствием предложил ему танец-два. Пускай мужчина был остёр на язык как бритва, голос у него был глубокий и соблазнительный как согретый солнцем мех, и представив, как бы он звучал в порывах страсти, Костер почувствовал волны разливающегося по телу тепла, заставляющего забыть промозглость окружающей ночи.

Но мужчина удалялся – величаво, надо сказать – быстрыми, раздражёнными шагами, которые не тревожили ни листа. Как мастер Костер был впечатлён: сложно крупному мужчине двигаться столь тихо, особенно в темноте. Он потратил годы на оттачивание этого навыка. Возможно, он разбередил старую рану, и сейчас сожалел об этом.

– Погоди, – позвал он, не ожидая, что к нему прислушаются. – Я Костер.

Покрытая капюшоном голова обернулась, будто смотря на него, но в тенях невозможно было разобрать чужого лица. Объёмная – даже намёка на руки не видать – накидка почти достигала земли, и теперь, когда его глаза привыкли к темноте леса, Костер заключил, что она зелёная.

– Ирсинг, – ответил, наконец, мужчина и растворился в тенях. Ловкий трюк. Точно лесник недюжинных умений, не то чтобы Костер уже повстречал всех егерей Орма. Учитывая, как переживал король за судьбу великого леса и его бессчётных деревень, в этих землях было больше егерей, чем где-либо ещё.

Он спросит Сенна завтра. Его собрат-егерь был почти что местным, женился на девушке из городка и, похоже, знал всех в Дубоморье по именам. Если было что-то зловещее в присутствии сварливого часового, Сенн должен знать.

А пока ему предстояло одновременно охранять и игнорировать горстку Четвертьночных любовников, ощущая себя незваным гостем, вломившимся куда не следовало. Он скучал без своего случайного собеседника, ведь теперь отвлечься от собственного дискомфорта стало труднее.

* * *

– И как? – спросил с улыбкой Сенн за завтраком, чуть понизив голос, несмотря на свойственную тавернам утреннюю суматоху. – Нашёл девушку или парня вчера, чтобы воздать почести?

Они были далеко не единственными егерями в зале. Корона предоставляла дома тем, кто их хотел – как полагал Костер, в качестве стимула пустить корни – но о пропитании им приходилось беспокоиться самим, а егеря редко бывали дома, потому не набивали погреба едой. Он занял предоставленный маленький коттедж, однако давно привык пользоваться услугами ближайших таверн. Он не ожидал, что Сенн к нему присоединится: у того были жена и двое детей, а утро в семье Костера всегда считалось семейным временем. И всё же его отдали под руку старшего егеря, который невзирая на улыбчивость несомненно серьёзно относился к своим обязанностям.

– О, да, – ответил Костер, пряча улыбку. – Моя Селки всегда рада видеть меня дома. Она с трудом засыпает, если я не загляну пожелать ей добрых снов…

Он понял, что до Сенна дошёл смысл сказанного, когда тот громко зарычал и уронил лицо в ладони. Костер довольно смотрел, как широкие плечи собеседника дрожали от смеха, а светлые волосы сияли в свете пробивающегося сквозь окна солнца, когда он покачал головой.

– У тебя противоестественная привязанность к твоей лошади, – пожурил Сенн, глядя на него через стол одним голубым глазом в щёлочку между пальцами.

– У меня совершенно естественная привязанность к своей лошади, – поправил его Костер. – Навьи умирают от её атак чаще, чем от моих.

Сенн резко выпрямился, и Костер подумал, уж не является ли он родственником пареньку-коннику с ночных танцев.

– Боевая?

– Из королевских конюшен Эскермера, – кивнул Костер. – Обошлась мне в большую часть полугодового жалования, но стоит каждой потраченной монеты.

Сенн уважительно присвистнул, и Костер решил было, что успешно отвлёк его внимание, но не тут-то было.

– Значит, это был парень, да? – усмехнулся Сенн.

Костер рассмеялся.

– Ты как клещ в меня вцепился.

– Это талант. Итак?

– Не так, как ты подумал, – возразил Костер и хмыкнул, когда улыбка Сенна стала одобрительной. Переживал, что новичок подпортит им репутацию, без сомнений, и Костер не мог его винить. – Я бы воздал почести родственному алтарю, но не когда тот пуст.

– О духи, они настолько забылись? – прорычал Сенн. – Удивительно, как вообще кто-то до дома добрался, из них вино выходить будет неделями.

– Нет, вина оставалось много, только появилось оно благодаря человеческим усилиям. Хранитель не пришёл.

– Тебя должны были предупредить заранее, – спокойно заметил Сенн. Он смотрел на Костера так, словно ожидал, что у того сейчас сдадут нервы, он начнёт скандалить, как сделал бы любой нормальный человек, осознавший, что находится глубоко в бескрайнем лесу, который в любой момент может обернуться враждебным. Сенн наверняка уже раньше видел, как мужчины и, возможно, соратники-егеря начинали паниковать, когда реальность неопровержимо пробивалась в их сознание и становилось невозможно игнорировать очевидное – их бросили. – Я точно знаю, что мы тебя вчера предупреждали.

– Но их никто не охранял, – скривился Костер и облокотился на тяжёлый ясеневый стол. – Безоружные, слишком далеко, чтобы позвать на помощь, сбегающие в темноту как дураки – да кто угодно мог напасть на них!

– Мы всегда оставляем наблюдателей, – обнадёжил его Сенн, верно истолковав волнение Костера. – Мы не позволим, чтобы им причинили вред.

Костер вздохнул и облегчённо откинулся назад.

– Я, кстати, столкнулся с одним из ваших наблюдателей вчера ночью, – невзначай упомянул он, будто полночи не проигрывал голос незнакомца в голове. – С Ирсингом.

Сенн как раз наколол картофелину, но вилка со стуком выпала у него из пальцев, а лицо резко поднялось. На Костера уставился недоверчивый взгляд.

– Чего?

На них начали коситься. Костер тяжёлым взором обвёл комнату.

– Это плохо? – Неужели он позволил сбежать преступнику?

– Ты уверен, – яростно упорствовал Сенн. Лицо его побелело, а руки вцепились в столешницу. – Ты абсолютно уверен, что это его имя.

Он был бы рад усомниться, но сомнений не было.

– Да.

Сенн вскочил как ошпаренный, перелез через скамью, схватил Костера за руку и настойчиво потащил к выходу.

– Пойдём, – поторапливал он. – Фарин должен об этом узнать. Немедленно.

Капитан Фарин был поджарым мужчиной, покрытым шрамами. Его тёмные волосы поседели на висках и гармонировали с серебром в аккуратной бороде. У него была привычка потирать левое плечо, словно промозглый весенний холод причинял ему боль, однако обнаружился капитан за энергичной рубкой дров у почтовой станции, его внимательные серые глаза следили за их приближением между взмахами топора.

– Мы в осаде? – спросил капитан, когда Сенн подлетел к нему со следующим по пятам Костером.

– Он видел его, – без предисловия возвестил Сенн, сжимая запястье Костера. – Ирсинга. Прошлой ночью. Во время танцев.

Вчера днём у Костера сложилось впечатление, что капитана очень сложно шокировать, но в этот миг он походил на маленького мальчика, впервые увидевшего, как дриада спускается с дерева.

– Он вернулся?

– Нет, – затряс головой Сенн, – но он был там. Наблюдал.

– Он сказал, что присматривает за танцорами, – добавил Костер, смутно чувствуя, что должен помочь незнакомцу. – Он сказал, что в лесу опасно.

– Кому как не ему знать, – с горечью, удивившей Костера, ответил Фарин. – Мои поздравления, – сухо добавил он, – ты первый человек, который за последние пару десятилетий обменялся словами с Мастером Дубоморья.

– Дубоморья, – оторопело повторил Костер. – Хранитель.

– Он самый, – тяжело вздохнул Фарин и заметил, как смущённо покраснел Костер. – Что?

– Я… Возможно, я сказал ему, что хранитель вчера не явился, – признал он, напрягая каждую мышцу, чтобы не переступить подавленно. Счёл ли хозяин леса его слова обвинительными? Подумал ли, что это вызов? Он не казался оскорблённым – ну, не оскорбился же он всем прочим, что наговорил Костер – но…

Поражённый смех Фарина заставил его подпрыгнуть, но капитан не казался недовольным.

– Так, – Фарин наклонился, чтобы собрать дрова, и покачал головой. – Ребята, заходите. Лучше расскажите мне всё.

* * *

Пока Фарин разжигал камин в кабинете, его егеря молча ждали, оба в нетерпении, хотя новичок из вежливости пытался это скрыть. Его самого снедало любопытство, но он прекрасно знал, что гоняться за хозяином леса – удел дураков, несколько минут ничего не изменят. Навьи, некроманты, ужасни – вот ради кого стоило спешить. А с разговором про давно пропавшего хранителя можно чуть повременить.

– Так, – наконец сказал он и с облегчением уселся в своё кресло, не пытаясь скрыть боль в слишком часто ломавшихся костях. Главное, он до сих пор мог вбить в новоприехавших уважение к себе, если это требовалось, а Сенна вытаскивал из зарослей и лисьих нор с тех пор, как тот ползать научился. – Начинай сначала. Ты ходил к алтарю?

Ничего удивительного – все хотели лично убедиться, что алтарь пуст, иначе в такое сложно было поверить. Представление, что хранители присматривают за лесами и озёрами, реками и горами, слишком глубоко укоренилось в сознании людей. Некоторые хранители отличались застенчивостью, иные открыто гуляли по своим владениям, но они всегда, всегда посещали Четвертьночь, чтобы танцевать со своими жителями, возлечь с некоторыми из них и благословить всех. Забвение этих традиций знаменовало приход тёмных дней. Хранители умирали, их можно было даже убить, некоторые демонстративно отворачивались от людей по своим собственным причинам. Одичавшие лес или река были опасными местами, склонными как запутать или потопить неосторожного путника, так и проигнорировать оного. Встречались вещи и похуже: непроходимые дебри, и усеянные острейшими валунами отмели, и внезапно разверзающиеся пропасти – где ненависть хранителя заражала и извращала даже его дриад и никс.

Слушая смущённый пересказ Костера о событиях прошедшей ночи, Фарин не знал, начинать ли ему беспокоиться или надеяться на лучшее.

– Я его, наверно, оскорбил, – закончил Костер угрюмо, и явно уповая, что крыша рухнет на него немедля.

– Сомневаюсь, – сжалившись над парнем, фыркнул Фарин. – Как мне говорили, Мастер Дубоморья всегда был раздражительным, особенно ближе к концу.

Костер перевёл взгляд на Сенна, обратно и помрачнел.

– Что произошло? В смысле, почему он...?

Фарин нахмурился.

– Кто его разберёт? Если верить старым историям, он постоянно появлялся то в одной деревне, то в другой, по-добрососедски как все мечтают. Потом его стали видеть всё реже и реже, он посещал все Четвертьночи, но стоял поодаль у деревьев. В конце концов и вовсе перестал приходить. Его изредка замечали тут и там, но последний раз видели так давно, что некоторые решили, что он умер.

– Но тогда и лес должен был умереть, – возразил Костер с недоумевающим качанием головой.

– Ага, какой-нибудь другой, может, и умер бы, – серьёзно кивнул Фарин. – Когда погибает хозяин леса, вместе с ним погибает сердце рощи, и оттуда начинает распространяться зараза. Маленькому лесу придёт конец, но Дубоморье выживет. Просто… всё станет иначе.

Костер задумчиво кивнул, а хранивший встревоженное молчание Сенн вздрогнул. Новенький хотя бы не удирал куда глаза глядят, горланя что есть мочи. Даже во времена молодости его деда поговаривали, что Мастер Дубоморья стал сварлив к старости и неприветлив к незнакомцам, из-за чего любопытствующие держались подальше. Пока им на головы не свалились орды бандитов и нечисти, люди верили, что ничего страшного не происходит. Лес оставался таким же, каким был всегда. Наличие или отсутствие хранителя – проблема завтрашнего дня.

– Я всё равно не понимаю, – настаивал Костер. – Если он… погодите. А он точно отвернулся от людей? Я, конечно, добирался сюда по дороге, но… этот лес не выглядит диким. Я был в Кемилаке во время обращения, я знаю, каково это.

Подпиравший стену Сенн резко подобрался, и со всей ясностью понял, почему король прислал чужака на смену их погибшему товарищу.

– Ты был внутри дебрей? – с уважением поглядел на соратника Сенн. – Как… как вы…?

– К тому моменту ничего нельзя было исправить, – тихо сказал Костер, и взгляд его скользнул к деревьям за окном. – Нам пришлось его сжечь.

– Оно вырастет вновь, – хлёстко напомнил им Фарин, – и может так случиться, что новый хранитель найдёт к нему путь. Что до Дубоморья… Некоторые части леса малость одичали, затем и посылает король сюда егерей. Однако таких ужасов как в Кемилаке ты у нас не найдёшь. Мастер Дубоморья в основном игнорирует нас, что с давних пор удручает местных. Но он не бросил нас, не окончательно, и это даёт нам надежду. Просто не жди, что вновь его встретишь, – он хотел, чтобы новичок сосредоточился на работе, а не гонялся за тенями. – Приметить его даже раз уже чудо.

Костер кивнул, хотя выглядел всё ещё задумавшимся, и Фарин решил, что проблем он не причинит. Пришедшие от бывших капитанов паренька отчёты – от тех из них, кто пока не преставился – представляли того человеком не по годам сдержанным, упрямым, но добродушным, посвящающим всего себя работе. Такой на тропе не замечтается.

И только сильно позже он задался вопросом касательно одного едва заметного аспекта из истории Костера: если их хранитель отвернулся от общества людей, то где он взял плащ?

* * *

Следующая неделя выдалась тихой, но вовсе не скучной. Костер привык рано вставать и поздно возвращаться, проводя одну половину дня на ногах, другую – в седле, и нигде подолгу не останавливаться.

Ему следовало догадаться, что его скудное свободное время займёт Сенн, знакомя его со всеми встречными мужчинами, женщинами, детьми, собаками и большинством кошек Орма.

– Найдётся ли здесь портной? – спросил Костер как-то вечером. Он ждал, пока Сенн закончит чесать пузо ходячей вывеске трактира «Рыжий пёс», который валялся на спине у сенновых ног, вывалив язык от блаженства.

– Ну, мать Аны занимается стиркой, поскольку её дочери пока не выросли и помогают ей, а если что-то нужно зашить, то она всё сделает за небольшую доплату. Если же тебе обновки какие нужны, езжай в Ясеноброд, что в паре дней пути на восток, – легко поделился Сенн. – Я там раньше жил, – добавил он. Костер запомнил. – А что? Хочешь за кем-то приударить?

– Думаю, мне нужен новый плащ, – приврал Костер, пожав плечами. Он думал о плаще, который будет пугающе велик для любого смертного тела. – У вас холоднее, чем я привык.

– Тогда тебе лучше поспрашивать вокруг, – беззаботно ответил Сенн. – Рива – та, которая в Ясеноброде – она шьёт модные вещи: свадебную одежду, выходную, всякое такое. За свои деньги ты получишь что-нибудь сногсшибательное, спору нет, но потратишься крупно, и жалко в этом по тропам продираться.

Было о чём поразмыслить во время затишья.

Он познакомился с женой Сенна, которая готовила в «Рыжем псе», что объясняло, почему старший товарищ часто присоединялся к нему за завтраком. Обе дочери Сенна были совсем малышки – одна всё ещё не выросла из колыбели, второй и двух лет не минуло – однако даже младшая унаследовала дружелюбие отца и радовалась каждому новому лицу, наклоняющемуся к ней. Костер иногда спрашивал себя, сколько мужества требуется, чтобы вить семейное гнездо там, где хранитель – лишь надежда и никак не реальная помощь, но держал эту мысль при себе. Жители Дубоморья явно привыкли к своей доли и наверняка считали его чересчур замкнутым.

Когда он впервые выезжал один, он поймал себя на том, что уже скучает по обществу, хотя даже из городка не выбрался.

– И помни, – наставлял Сенн торжественно, будто убелённый сединами старец, хотя был едва ли старше Костера. – Никто не ждёт, что ты сразу заедешь далеко. Просто выбери один из маршрутов, которые мы обговаривали, и проверь, насколько хороша твоя память. Тебе не избавить Дубоморье от нечисти в первый же день.

– Да, мамуль, – покорно согласился Костер, чем заработал смешок. Сенн виновато погладил Селки по согнутой шее, когда кобыла нетерпеливо фыркнула.

– Ты точно не хочешь получить жеребёнка-двух от своей красавицы? – спросил Сенн, почёсывая лошадь под чёлкой, едва та с явными намерениями ткнулась головой ему в плечо. – У Рига есть жеребец, он клянётся, что тот наполовину келпи, к тому же он мне должен…

– Она ещё слишком молода, – покачал Костер головой, извиняясь. – Может, через пару лет.

Если он тут настолько задержится. Достаточно надолго, чтобы найти замену своей лошади, когда Селки будет уже тяжело работать, и не волноваться, добираясь на беременной кобыле до следующего сторожевого поста.

– Я это запомню, – пообещал Сенн. Его кривая улыбка говорила, что он отлично понял Костера.

Под сенью деревьев было тихо, пока он неспешно объезжал уже хоженые с Сенном дороги. Половину работы за егерей делало само их присутствие: бандиты не совались туда, где ходили патрули, а менее осмотрительные существа предпочитали устраивать лёжки в местах, до которых их невозможно было проследить. Они выбирали роль охотников, а не добычи. Егеря стремились лишить их права выбора.

Послав Селки в лёгкую, но быструю рысь, которой славились королевские лошади, Костер держал глаза и уши открытыми, вглядываясь в тропинки, следы, высматривая подходящие царапины на неподходящих деревьях, что угодно, что хоть капельку не вписывалось в окружающую картину. Ему, разумеется, не подметить всех мелочей на такой скорости, но есть соглядатаи после него, другие – перед ним, и все пешие. В случае каких-либо неприятностей медленные постоянные патрули разберутся с ними тихо в силу своих возможностей либо передадут весть через такого конного как он, если потребуются ещё умелые мастера клинка или лука. Его работа – навести шума, чтобы вспугнуть тех, кто достаточно глуп, чтобы броситься под коня проезжающего мимо егеря.

Лошади из Эскермера крепки и сильны, видимо, и вправду где-то в их родословной затесались келпи, но Костер периодически переходил в небыстрый шаг, а то и вовсе спешивался и вёл свою кобылу под уздцы. Слышать лес было проще, когда Селки шла расслабленной иноходью – птицы и насекомые забывали хранить настороженное молчание, если равномерный топот копыт стихал до почти бесшумного шуршания. Только-только сменилось время года, большая часть подлеска пряталась под прошлогодней мульчей, но свежие побеги зелени уже показывались со всех сторон, покрывая низкие холмы.

Приятно было снова видеть проглядывающее между деревьями синее небо, распускающиеся листья на широких ветвях пушистых от мха старых дубов. Его предыдущий пост находился в лесу из сосен и пихт, зелёных и густых даже в середине зимы. Да и сам тот лес был юн и всё ещё мал, а хранитель – игрив как одна из его дриад. Костер не сожалел о своём уходе.

Его отправили туда после постигшего Кемилак бедствия, но Костер чувствовал себя не только бесполезным, но и тратил все силы на то, чтобы не беспокоить сослуживцев. Те следили за ним словно за поражённым молнией деревом, готовым вот-вот расколоться надвое, но он готов был не обращать на них внимания, пока не начал подозревать, что и их хранитель избегает его.

Когда капитан предложил ему работу в Дубоморье, он ухватился за неё обеими руками.

Ничего крупнее лисы ему в то утро не попалось. Он перекусил в полдень и продолжил патруль в седле, пока не увидел впереди кого-то в грязно-коричневом и зелёном. Пареньку на вид едва минуло двадцать: тонкий как ивовый прут, с огненно-рыжей копной волос, явно требующих стрижки – однако на его плече красовался тёмно-пепельный кругляш эмблемы егерей, а Костера он смерил проницательным и уверенным взглядом. Сенн не представлял ему Костера, но он достаточно вежливо кивнул, когда Костер подъехал ближе.

– Добрый день, – поприветствовал его парень. Костер остановился рядом, давая Селки время принюхаться и в случае чего-то подозрительного пойти в разнос. – Как дорога?

Костер пожал плечами, похлопав Селки по шее – зачесавшееся плечо явно интересовало её больше, чем первый встречный.

– Спокойнее, чем я ожидал, но не жалуюсь. А как впереди?

– Также. Ну и пара глупых енотов, носящихся по кустам так, будто сезон спаривания ещё продолжается, – скрывая досаду за стыдливым смешком, предупредил он. – Чёртовы засранцы в этом году размером с ужасней.

– Они питались ужаснями там, куда я попал при первом назначении, – Костеру очень хорошо было знакомо смущение, когда тебя до потери сознания пугает белка с весенним обострением. – Я Костер, – он наклонился и протянул руку.

– Тьерр, – ответил паренёк, крепко и дружелюбно пожимая его ладонь. – Ты в Орме остановился, или просто дальний патруль?

– В Орме. Сегодня первый день, когда Сенн отпустил меня одного.

Его слова вызвали широкую и быструю улыбку. Имя Сенна почти на всех так действовало.

– Не злись на его усиленную опеку, – усмехаясь, посоветовал Тьерр. – Он хороший человек, просто у него слишком много сестёр.

– Я думал, дело в его жене.

– И в ней тоже. Они как кролики плодятся, хоть садок им выделяй, – улыбка Тьерра стала шире, когда Костер рассмеялся. – Ну как? Поедешь дальше, или думаешь, сам ли доберёшься домой? – ленивый, с поволокой взгляд, которым его обвёл Тьерр, намекал, что парень предлагал себя не только в качестве гида. Последовавшая томная улыбка это подтверждала.

– Не волнуйся, – ответил Костер на дружеское поддразнивание и закрыл глаза на более чем дружеское внимание. Егеря были жуткими любовниками – друг друга видели редко, а если и встречались, то всегда по работе – и он не хотел давать новые и новые причины для тревоги своим сослуживцам. Указывая большим пальцем за спину, он добавил: – Я там по дороге хлебные крошки за собой рассыпал, должны быть ещё на месте… ну а если нет, буду ориентироваться по звёздам, – улыбнувшись на улюлюканье Тьерра, которого и заслуживали его слова, Костер пожал плечами. – Я проеду чуть дальше, разве что тебе нужно передать какие-то новости через меня.

Тьерр покачал головой. Если его улыбка и говорила, что нарочитое непонимание Костера его не обмануло, то он был достаточно смышлён, чтобы вежливо принять отказ.

– Нет, как уже сказал, кругом тишь да гладь. Найди меня по пути обратно, если я ещё до города не доберусь… или в любое другое время, – дерзко улыбнулся он. – А, и логово тех монстров в завалах ветробоя на излучине ручья… если ищешь ужасней для охоты.

Верхом до ручья было рукой подать, но молодые еноты, которых приметил Тьерр, уже убежали. Наверняка испугались Тьерра не меньше, чем тот – их. Поодаль кто-то шуршал в подлеске, но слишком осторожно и беспорядочно, как могут только заигравшиеся зверьки. Хотя и любопытно было проверить свои домыслы, Костер не имел привычки тратить время и силы на уже решённые загадки.

– Ну что ж, поехали, – прошептал он. Уши Селки повернулись к нему, ловя знакомый голос, и вновь встали торчком, направленные вперёд, её голова отвернулась от шума в кустах. Он погладил изогнутую шею, коричневую и гладкую как шкурка нерпы, и присмотрелся к журчащему потоку, когда она начала фыркать и раздувать ноздри. – Тише, тише. Гонять никс в твоём-то возрасте?

Она смотрела не на ручей.

Поначалу сложно было различить высокую неподвижную фигуру – настолько хорошо он сливался с деревьями. Широкоплечий как кузнец, обёрнутый в зелёное – хозяин леса стоял на расстоянии полёта стрелы, наблюдая за ним из теней под капюшоном. Ослабив хватку на поводьях недовольной Селки, Костер только и мог, что бессмысленно пялиться в ответ. Он совсем не ожидал вновь столкнуться с хранителем, но вышло иначе, и теперь Костер глазел на него как дурак, а хранителя наверняка его скудоумие с каждой проходящей минутой раздражало всё больше.

Он открыл рот. Закрыл.

Закутанная в плащ фигура содрогнулась.

– Так, этот шум, – он сам поразился, как ровно прозвучал его голос. – Это же еноты, да?

И сразу же покрытая капюшоном голова опустилась и качнулась из стороны в сторону, широкие плечи поднялись и опустились.

– Да, – со следами неохотного смеха проговорил хранитель. – Ужасней им на ужин уже не осталось.

О духи. Он подслушивал, а может, и вовсе следовал за Костером? Только… почему?

– Когда ты говоришь, что «ужасней не осталось» …

– Мой лес, – прорычал хранитель, – мои правила. Мне не нравятся ужасни.

Возразить на такое было нечего, так что:

– Справедливо.

Хранитель фыркнул, и опять развернулся, опять уходил, так что, если Костер подыскивал, чего бы сказать гениального, сейчас было самое время это сделать.

Что бы он не собирался пролепетать, он растерял все слова: хранитель проскользнул между молодыми берёзками и крепким стволом древнего дуба, и один из рукавов сполз к плечу, когда он потянулся к низкой узловатой ветке.

На таком расстоянии сложно было что-либо разглядеть, но сидящий верхом на встревожено переступающей лошади Костер увидел, как поднятая вверх рука хранителя просто расплелась в пучок верёвок или лиан, которые обвили нижние ветки полога. Взлетев к деревьям, фигура хранителя вовсе растворилась. Не успел Костер и глазом моргнуть, как тот пропал в покачивающихся голых ветвях и распускающейся листве, сухих переплетениях ивы.

Сглатывая внезапно пересохшим горлом, Костер уставился вслед исчезнувшему собеседнику, лихорадочно вспоминая каждого хранителя каждого леса, которому он выражал почтение. Несмотря на свои размеры, в том, что касалось исчезновения, они были гибки как выдры и проворны как лисы, а танцевали настолько грациозно, что дух захватывало. Не раз поражался он присущей им лёгкости, но никогда не видел подобного. Даже у хранителя Кемилака, а тот вообще растерял всё человеческое.

Как в тумане разворачивая Селки, он почти послал её по дороге галопом, но здравый смысл вовремя его осадил. Больше всего ему хотелось понестись сломя голову прямо в Орм в кабинет капитана. Вот только егеря, во весь опор вылетающие из дикого леса, были вестниками грядущего бедствия, да и Тьерр, о котором не стоило забывать, находился неподалёку. Кто-нибудь обязательно потребует разумного объяснения, чего Костер предоставить никак не готов.

– Ни полслова, ни одной живой душе, – предупреждал и Сенна, и Костера капитан. – Бесчеловечно, – добавил он, и взгляд его стал чуть мягче, – позволять им надеяться без причины.

Он заставил себя несколько раз глубоко вдохнуть, и пару минут гладил шею встревожено переступающей под ним Селки.

– Всё хорошо, – вслух успокаивал он скорее себя, чем её. – Не о чем волноваться.

Хотя он почти умирал от беспокойства, он развернулся и стойко закончил маршрут с вниманием к деталям, которого от него ожидал капитан. Даже обогнав на обратном пути Тьерра, он ехал размеренной рысью, часто давая Селки отдохнуть. «Высматривай то, что не на своём месте». Один из первых уроков егерей, и именно сегодня он не хотел ничем отличиться. Капитан был прав. Жестоко давать людям надежду на примирение после стольких лет отчуждённости.

Он помахал в ответ на дружеские приветствия, когда въехал в Орм; улыбался и отпускал замечания про шальных барсуков, носящихся в подлеске. Даже другие егеря смеялись – никто пока не знал его достаточно хорошо, чтобы понять, почему он из кожи вон лез только бы отвлечь их глупыми россказнями и добродушной усмешкой.

Именно Сенна спросил он о пути к дому Фарина, потому что только тот с первого взгляда раскусил, о чём нужно доложить Костеру. И именно Сенн и его семья заслуживали сколь угодно призрачную надежду, которую Костер мог принести.

* * *

– Ну не знаю, – несколькими часами позже протянул Сенн, опираясь на локти за кухонным столом и лелея в ладонях кружку добротного сидра из подвала. Визит Костера не был совсем уж неожиданным, в отличие от принесённых им вестей. Даже у капитана не нашлось слов – когда они уходили, старик всё ещё пытался разобраться, что всё это значит, почему сейчас, почему Костер. Тот предложил отправиться в дозор незамедлительно. Будучи более практичным человеком, Сенн потащил его домой ужинать, пока их капитан обдумывал дальнейшие действия. – Может, он просто хочет с кем-нибудь поговорить. В смысле, в лесу ж довольно одиноко, даже хранителю.

Ана, жена Сенна, ранее убрала тарелки с остатками еды и ушла с малышкой в дом напротив, позволяя мужчинам покелейничать, но всё равно Сенну казалось, что говорить надо тише, на всякий случай. Костер пришёл к нему не с какими-то городскими слухами, постучал в его дверь под нелепым предлогом – мол, забыл дорогу к дому капитана – хотя любой достойный своего звания егерь мог прочитать следы старика, ведущие к его дому за почтовой станцией.

Костер издал тихий смешок и скривился.

– В этих лесах и кроме людей есть с кем потолковать, знаешь ли.

– Но дриадам всегда нечего сказать, а никсы наоборот болтают без умолку и без смысла, – отмахнулся от его возражений Сенн. – Может, скука? Я не имею в виду, что ты не блестящий собеседник.

– Количеством здравого смысла в сказанном мною даже шляпку жёлудя не наполнить, – удручённо заверил его Костер. – Ему точно было скучно, если он вернулся за добавкой.

Сенн рассмеялся, вновь вспомнив, почему ему нравился этот мужчина. Его новый друг выглядел угрожающим, когда хмурился, определённо свирепым, если бритва не касалась его лица пару дней, но стоило тому открыть рот, как былое впечатление развеивалось без следа.

– И всё же, – покачал он головой и посмотрел мимо гостя на старшую дочь – та ввалилась в комнату, поменяв тряпичную куклу, которую до того показывала Костеру, на деревянную лошадку. – Наверное, я тебе завидую, дружище.

Костер наклонился поглядеть, что принесла ему Саша на сей раз, но тут настолько резко поднял голову, что Сенн едва не забылся и не расхохотался. Парень, на вид похожий на заядлого драчуна, не должен иметь вид побитого щеночка, но Костеру это удалось.

– Мне?

Сенн спешно мотнул головой, перебивая:

– Я всегда подозревал, что он где-то там, – попытался объяснить он. – Просто никогда не знал наверняка. Вот что я имею в виду.

– Поехали завтра со мной, – выпрямился Костер. Предложение было столь же искренним, сколь щедрым. – Можем сказать капитану, что я всё ещё блуждаю кругами. Пускай нам и не поверят?

Сенн улыбнулся.

– Скажи-ка, как постичь повадки диких созданий, ммм? – Костер явно не горел желанием отвечать на замшелую древнюю поговорку, но Сенн изогнул бровь и дождался, пока друг сдастся.

– Призором, – проворчал Костер и откинулся на стуле, посмотрев вниз на Сашу и её лошадку, когда она потянула его за руку.

– Именно. И что мы узрели? Целую неделю мы выезжали каждый день и не видели ни намёка на нашего неуловимого хранителя. Посылаешь тебя в дозор одного, – ухмыльнулся Сенн, – и, о чудо, он тут как тут. Говорить он хочет только с тобой, и к бабке не ходи. Я ни в коем случае не ставлю тебе это в укор. Просто замолви за нас всех доброе словечко, и никаких нареканий от меня не услышишь.

Никаких нареканий уж точно, но возможно, стоило бы попросить проявить осторожность. У него появилось некое предчувствие, которое возникло слишком скоро после невинного вопроса Костера о дороге к лужайке с алтарём. Сенн подумал, что мужчина искал любовника, и то, с какой интонацией Костер впервые упомянул своего таинственного незнакомца, навело его на мысли, что долго искать кого-то себе по нраву Костеру не пришлось. Если бы тот часовой был кем-то иным, любым смертным, случившийся тогда разговор прошёл бы совсем иначе.

Он надеялся, что неправ, что ошибочные предположения с тех пор влияли на его восприятие. Костеру нравился хранитель, бесспорно. Сенн только уповал, что друга не постигнет жестокое разочарование того или иного рода.

– Ты допускаешь, что он снова явится послушать, как я выставляю себя дураком, – фыркнул Костер, качая головой. – Не уверен, что кому-нибудь может быть настолько скучно.

Миролюбиво улыбнувшись, Сенн следил, как Саша вновь подёргала их гостя и тут же была устроена на его коленях с естественной бездумностью того, у кого есть свои дети или как минимум много младших родственников для практики.

– Что ж, – Саша устроила лошадкой скачки по столешнице, отбивая ритм копытами. – Думаю, скоро выясним.

Костер неприкрыто сомневался, а вот Сенн нет. Хранитель вернётся.

А вот что из этого выйдет… вопрос завтрашнего дня.

@темы: хитрожопости перевода, диколесье, тентаклики

---

ААААААААА мы все умрём

Все сказали - и я скажу.
Дайри.ру - убыточный ресурс. Доход он может получать всего тремя основными способами:
1. От продажи рекламы. Но сами ж пользователи взвоют от поп-апов и поустанавливают программули, рекламу убирающие. Или проголосуют ногами, что совсем фатально.
2. От платных сервисов. И что, многие на них подписаны-то, а? И смысл делать весь сервис платным отпадает сразу, как видишь соотношение плательщиков к пользователям.
3. От владельца. Это когда владелец свои кровно украденные заработанные вкладывает в чёрную убыточную дыру. Типа благотворительность, только вот никого от рака не лечат, котиков не спасают.
Покопавшись в Метрике и узнав про дайри много нового, пробив его через несколько простеньких сервисов

чукча ни фига не сеошник и ни разу не аналитик, но кое-что может

, я пришла к неутешительным выводам: плохо у него с оптимизацией, плохо с кодом, и вытянуть его на самоокупаемость можно, только вложив ещё денег. Или немеряно сил.
А денег ваших он всё равно взять не может. Во-первых, потому что НЕ ПРОСИЛ. Во-вторых, потому что читаем внизу главной страницы к примеру ООО.
Да, жалко угарные комменты. Да, уютный домик сносят. Да, грусть.
Бывает такое, ребята, что реал настигает нас в интернете. Даже такой банальный, как нехватка бабла.

@темы: реальная жизнь

---

Очень трудности очень перевода

Уже месяц зависаю на этой штуке. Карамышев молодец!

@темы: Что-то другое

---

эммм... нет!

Тот неловкий момент, когда хочется купить PS4 из-за одной-единственной игры
А игра-то хороша!

@темы: не-реальная жизнь

---

Э - решЭние

Решено!

С 2 по 5 марта сваливаюсь кое-кому на голову в славно граде Питере. Ибо право имею!

@темы: реальная жизнь, тварь я или как вообще?!

---

кто-то глянул на DAI

Инквизиция говорите? Да пошла она в жопу!
ушла в ангстовый угол рыдать

@темы: Dragon Age: Inquisition, Fenris

---

ф-моб

Кое-кто, а именно  Veldrin Mith, решил, что в моей жизни достаточно позитива, чтобы я набрала в день 5 хороших событий, и осалил меня ф-мобом.
Ха. Ха. Ха.

21.11.2016
1. Моя начальница вышла из отпуска, и теперь мне не надо заниматься её работой. Ю-ху!
2. И с Канарских островов она привезла мне вкусную шоколадку. Хотя просила я бутылочку сладкого вина.

Это позитивно?

3. #mannequinchallenge. Если вы ещё не видели - посмотрите! например так
4. Прихожу домой, а в гнезде кучка мандаринов. МММ!
А больше не набралось.

22.11.2016
1. Во-первых, вот штука, сделавшая мне вторую половину дня.

Патриот

2. А всю первую половину дня меня поддерживало радио Шоколад. Не знаю, кто у них программный директор, но я пополнила свой плей-лист приятными штуками.
3. Я снова тыкаю дохлый перевод на работе. Это делает мне хорошо и приятно.
4. А ещё я выспалась сегодня, наконец-то!

23.11.2016
1. Ой что я нашла кошу!
2. Два дня возилась с рабочей нудной хренью - и наконец её победила. Ура мне!
3. Распили с любимой начальницей по паре коктейлей, за её ДР и по обычаю "за нас с вами...". Да, это мой любимый тост!
4. Причина для радости: коллега нашла работу на телике с зарплатой выше, чем у нас. Это обнадёживает.

24.11.2016
1. Сделала канву, осталось вырезать ей углы. Гора помпонов растёт. Прикольные такие!
2. Виделась с А.В., огребла комплиментов. Приятненько!
3. Сумела упредить дурную идею начальства, так что к тому моменту, как начальство дозрело, у меня уже был ПЛАН! Хотелось бы упреждать ещё и хорошие идеи начальства, но что-то пока я их не вижу... Предвзятенько...
И да, не набирается у меня по пять хороших событий в день. Потому что жизнь моя скучна и сера

25.11.2016
1. Дали аванс, но я не побегу покупать офигенное пальто, потому что купила всякого на прошлых выходных. Ага, сама с себя
2. Количество помпонов увеличилось до того, что передо мной встал непростой выбор: либо я доделываю канву и вяжу на неё часть помпонов, либо я больше не в силах сдерживать себя, ссыпаю помпоны на кровать и валяюсь на них.
3. Так что я, как ответственный взрослый человек, доделала канву.
4. Пятница, блЪ!
5. #отпускблизко

запись создана: 22.11.2016 в 10:32

@темы: Что-то другое

---

а вдруг кто поможет?

25.10.2016 в 13:24

Пишет  Файмор:

прошу перепоста, други
Девушка без вредных привычек в моем лице и два замечательных кота ищут жилье
Санкт-Петербург

Девушка:

Девушка:
- работает и гарантирует своевременную оплату
- не курит, не шумит по ночам и вообще дружелюбное привидение, обещает чистоту и порядок
- лгбт-френдли
- гражданство РФ

Коты:

Коты:
- 2 шт, 12ти и 5ти лет
- кастрированы
- воспитаны: знают лоток и что с ним делать
- дружелюбны и вообще лапочки

Пожелания к жилью:

Пожелания к жилью:
- изолированная комната
- стоимость до 13 тыс. вместе с КУ
- наличие холодильника/плиты/стиралки/интернета
- местоположение: предпочтителен юг красной и синей веток, но рассмотрим варианты
- наличие мебели желательно, но необязательно
- адекватные соседи, с которыми можно договариваться а если вы ещё и фандомны/некогда фандомны, а особенно если в StarWars или Marvel...

Если вы/ваши знакомые/знакомые ваших знакомых сдаете жилье или видели где-то подходящий вариант, расскажите нам - и наша благодарность будет вечной!

@темы: реальная жизнь

---

Dishonored

О чём беседовали Корво и Дауд, сидя спинами друг к другу, пока их лодка мерно покачивалась на волнах Бездны.

а просто я люблю Dishonored

- Я убью его.
- Поддерживаю.
- Сначала его. Потом тебя. Даже фору тебе дам... секунды в три.
- Целых три секунды, Аттано? Как великодушно.
- Ладно две.
* * *
- Как думаешь, надолго он нас тут оставил плавать?
...
- Ну? Какие-нибудь соображения?
- Ты дольше меня носишь его знак.
- А я-то думал, ты его любимчик.
...
- Молчу-молчу.
* * *
- Как ты их вербуешь?
- Что?
- Своих головорезов. Ты просто... спрашиваешь людей, не хотели бы они овладеть жуткой чёрной магией?
- Обычно я подхожу к ним и говорю: "Привет, не хочешь овладеть жуткой чёрной магией?"
...
- Я их ни к чему не принуждаю, если ты об этом спрашиваешь.
- А если они отказываются?
...
- Так и думал.
* * *
- ... А правда, что ты можешь телепортироваться исключительно в места, которые можешь видеть?
- Заткнись.
* * *
- Из какой части Серконоса ты родом?
- ... Ты что, читал мой дневник?
- Он не прятался.
- Я... Ты там не бывал. Поверь.
- А откуда тебе знать?
- Я из той его части, где детей учат, что читать чужие личные дневники - плохо.
- И не из той, где детей учат, что убивать императриц - плохо?
- Аттано, ты мудак.
* * *
- Так ты и Императрица...
- Ещё одно слово - и я заверну тебя в обёрточную бумагу и оставлю в центре площади Холджера. Клянусь.
* * *
- Я видел... мужчину. Плакальщика. В квартире на мосту Калдвина. Мне...
- Ты к чему ведёшь?
- Мне было любопытно.
...
- Он лепетал про руны.
...
- О том, что... Не очень уверен, что хорошо расслышал... Что их можно благословить кровью и, эмм...
- Можешь не продолжать.
- Так ты...?
- Нет.
...
- Видишь ли, я слышал об этом...
- Я просто думал, что поскольку ты знаешь о Чужом больше, чем я, возможно...
...
- Это же не... нормально, да?
- Нет.
- Он же не ждёт, что мы с тобой...
- Нет.
...
- Но если ты сделаешь это с руной, я осуждать не стану...
...
- Пожалуй, мне лучше заткнуться.
- Ты чертовски прав.
* * *
- Так как ты, блять, просочился мимо моих ребят, которых я поставил вокруг укрытия?
- Я встречал бандитов из Боттл-Стрит, которые более бдительны, чем твои.
...
- Подсказывать не буду.
* * *
- Берроуз молил о пощаде, когда ты его убивал?
- Чуть-чуть.
- Хорошо.
- ... А что?
- Ничего.
* * *
- Сколько он заплатил?
- Кто?
- Берроуз. Сколько она...
- Не можешь сказать "стоила", да? Превращает её во что-то неодушевлённое, правда? Так и приходится о них думать. Как о чём-то неважном.
...
- Недостаточно.
* * *
- Ты никогда не спрашивал меня про Колдридж.
- Ты ожидал, что спрошу про Колдридж?
- Я...
- Это тюрьма. О чём тут говорить?
...
- Я не дам тебе ещё одну причину меня ненавидеть.
* * *
- ... Ну правда, ты действительно не можешь телепортироваться в место, которое не видишь? Потому что это чертовски дерьмовое объяснение тому...
- ЗАТКНИСЬ.
* * *
- Полумеханическое сердце, которое ты...
- Обёрточная бумага, центр площади Холджера, огромный бант на твоей голове. Клянусь Бездной.
- ... Молчу-молчу.
* * *
- А после...
- Блять.
- Что ты сделал?
- Пришёл домой, написал Берроузу гневное письмо о том, что тебя там не должно было быть, дал ребятам отгул на вечер, сел и некоторое время пялился в стену.
...
- А ты думал, что я напился с горя? Или праздновал?
- Ты совершил практически невозможное. Ты этого заслуживал.
- Вот как. Тогда да. Я напивался и похлопывал себя по плечу, пока они раскаляли железо, чтобы пытать тебя. Тебе бы понравился подобный ответ, не так ли?
...
- Не используй меня чтобы оправдывать себя.
- Взаимно.
* * *
- Обязательно было бросать всё моё снаряжение в канализацию?
- Обязательно тоскать десяток пружинных мин в карманах?
- Да.
- Зачем?
- Подсказывать не буду!
* * *
- Как думаешь, Чужой хочет, чтобы мы... помирились или что-то такое?
- Либо так, либо он хочет, чтобы я выкинул тебя за борт.
- Не думаю, что мы здесь можем умереть.
- Чёрт.
...
- С тобой он тоже такой раздражающий или...?
- Да.
* * *
- Интересно, как долго мы уже тут? Часов пять?
- Шесть.
- Пять.
- В тюрьме быстро учишься отмерять время. Шесть.
...
- Когда он наконец объявится, я на него спущу все свои пружинные мины. Особенно если он будет ржать.
- Прекрасно. Только дай мне время уклониться.
- ... Договорились.
- Придурок.
-... Погоди, ты это про меня или про Чужого?
* * *
- Что ты сделал с наградой за... неё?
- Ничего.
...
- Около Куллеро продают виноградник. Я подумывал...
...
- Глупая идея.
* * *
- Если бы мы не находились в Бездне, думаю, как раз в данный момент мои парни бы нашли нас и спасли.
- ... Прошло уже семь часов.
- Да, им могло бы потребоваться чуть больше времени.
* * *
- Возможно...
- Да?
- Возможно, я дам тебе фору в пять секунд, чтобы сбежать. Когда он нас отпустит. Пять.
- Возможно, я ею воспользуюсь.
- ... Ты что, собирался позволить мне...?
- Ну, как-то так. А возможно, я просто телепортируюсь.
...
- ...в место, которое не вижу.
- ЗАТКНИСЬ.

@темы: dishonored, Corvo, хитрожопости перевода, Daud

---

Old Friends

Название: Старые добрые друзья
Название оригинала: Old Friends
Автор оригинала: inspiration_assaulted
Рейтинг: G
Размер: мини
Персонажи: Майкрофт, Джон, Лестрейд и Шерлок
Описание: Джон и Майкрофт – старые добрые друзья. И Майкрофт любит смситься.
Предупреждения: сплошные смски, баянные сюжетные ходы и мимими


Я смотрю, он уже оставил тебя позади – МХ

Господи, неужели я реально только что согласился жить с твоим младшим братом? – ДВ

Сочувствую, Джон. Также сочувствую, что такси тебе не поймать. Мне послать за тобой машину? – МХ

А ты будешь в этой машине? – ДВ

Это не невозможно – МХ

Ну что ж, раз ты настаиваешь… – ДВ

___

Не могу связаться с Лестрейдом. Убийца – таксист, а Шерлок с ним укатил в неизвестном направлении – ДВ

Лестрейд будет немедленно доставлен к твоему местоположению – МХ

В случае необходимости воспользуйся пистолетом – МХ

…

Он прав. Отличный выстрел – МХ

___

Никогда не думал, что Шерлок и семейная идиллия могут оказаться в пределах одного предложения, но рядом с тобой они замечательно сочетаются, Джон – МХ

И тебе доброго утра, Майкрофт. Ты же в курсе, что по утрам мои навыки владения логикой и языком крайне ограничены – ДВ

Как совместное проживание с Шерлоком? – МХ

Знаешь, я всегда считал, что ты преувеличиваешь – ДВ

А сейчас? – МХ

Он хранит пальцы в отделении для овощей и разговаривает с черепом. Скучно не бывает – ДВ

Наоборот, тебе явно скучно, иначе ты не стал бы искать работу – МХ

Джон? – МХ

…

У меня проблемы с деньгами – ДВ

И нет, твои мне не нужны – ДВ

Вам с Шерлоком стоит объединить счета. Ты точно будешь относиться к ним ответственнее некоторых – МХ

О да, и почему бы нам заодно не пожениться? – ДВ

Нет. У меня есть работа, так что всё нормально. Всё в порядке – ДВ

___

Я рад, что с тобой всё хорошо, Джон – МХ

Боже, есть ли что-то, о чём тебе неизвестно? – ДВ

Только самое неважное. Никаких осложнений после сотрясения? – МХ

Нет. Часто его похищают во время расследований? – ДВ

Нет, Шерлок обычно умнее своих оппонентов – МХ

Понятно, значит, быть похищенным – удел идиотов – ДВ

Джон, ты очень многосторонняя личность, но ты точно не дурак, что бы ни говорил мой брат под воздействием скуки – МХ

___

Джон, мне нужна помощь – МХ

Господи боже, почему в таком случае ты пишешь мне? – ДВ

Джон, я серьёзно. Мне нужен… совет в довольно щепетильном вопросе, с которым обычно обращаются к «лучшему другу» - МХ

Майкрофт Холмс, тебе нужен советчик в делах сердечных? – ДВ

…

Ты смеёшься – МХ

Да. У меня истерика – ДВ

Прекрати – МХ

Тогда прекрати смотреть трансляцию со скрытых камер. Я знаю, что они здесь есть – ДВ

…

Ты закончил? – МХ

Да. Теперь я готов отнестись к твоему вопросу серьёзно – ДВ

Что мне сделать, чтобы не казаться таким… необщительным? – МХ

В смысле не казаться собой? – ДВ

Если хочешь, можешь это назвать и так – МХ

Тогда ничего – ДВ

Тогда ничего не изменится, Джон – МХ

Нет, я имел в виду, что тебе не стоит казаться тем, кем ты на самом деле не являешься. Иначе всё заканчивается плачевно. Ты Майкрофт Холмс, король всея Британии, и ведёшь себя соответственно. Любому, заслуживающему твоего внимания, это понравится – ДВ

Поверь мне, тот, кто захочет изменить тебя, никогда не будет доволен. В подобных отношениях всегда ходят по замкнутому кругу – ДВ

Однако не упоминай на первом свидании, что следишь за всем городом при помощи камер наружного наблюдения – ДВ

Хорошо. Спасибо, Джон – МХ

Мне просто любопытно, кто же наконец смог привлечь внимание твоего Величества? – ДВ

…

Детектив-инспектор Лестрейд – МХ

ГРЕГ?! – ДВ

Я занимаю скромную должность в британском правительстве. Я не «король всея Британии» - МХ

Брехня. Серьёзно Грег? – ДВ

Да, серьёзно – МХ

Полагаю, он довольно симпатичный, да? – ДВ

Ты прав – МХ

И у него достаточно практики в обращении с Холмсами! – ДВ

Заткнись – МХ

___

Когда я сегодня упомянул твоё имя, Грег покраснел как маков цвет. Интересно почему? – ДВ

Не переживай, Шерлока рядом не было – ДВ

Если тебе так любопытно, у нас с Грегом свидание в эти выходные – МХ

И спасибо, что ничего не сказал Шерлоку – МХ

Я рад за тебя, приятель! Постарайся сдерживать свои повадки заправского злодея из бондианы, Грегу вряд ли понравится ужин на двоих в заброшенном складе – ДВ

…

Майкрофт? – ДВ

…

Требую все сочные подробности! – ДВ

___

Джон, ты в порядке? – МХ

…

Джон, я не могу уйти. Просто скажи, что ты в порядке – МХ

…

Джон? – МХ

…

…

…

Мне плевать, сколько протоколов безопасности это нарушает, только скажи, что поймал ублюдка – ДВ

…

Он у нас – МХ

…

…

Со мной всё хорошо – ДВ

___

Как твои дела, Майкрофт? – ДВ

Хорошо – МХ

А как поживает наше правительство? – ДВ

Финансово стабильно на данный момент – МХ

А как Грег? – ДВ

Ты всё подстроил, да? – МХ

Вооозмоооожноооо – ДВ

Грег чувствует себя хорошо, спасибо – МХ

Ты уверен? Разумеется, это не праздное любопытство, потому что сегодня на месте преступления я заметил на шее у старого доброго Грега довольно явный… кровоподтёк. Обычно такие появляются в результате всасывания и небольшого давления – ДВ

Как профессиональный врач я чувствую, что мой долг убедиться, что данный… кровоподтёк не стал симптомом серьёзного медицинского состояния – ДВ

…

Грег чувствует себя хорошо, спасибо – МХ

Майкрофт, ты наследил как перевозбуждённый школьник! – ДВ

Я попросил его надеть шарф! – МХ

- Джон, над чем ты смеёшься?

- Ни над чем, Шерлок!

___

Майкрофт, мне нужна твоя помощь – ДВ

Ой-ой, ты снова получил предписание за нарушение общественного порядка? – МХ

Нет. Спасибо за прошлый раз, кстати – ДВ

Всегда пожалуйста. Зачем же тебе понадобилась моя помощь? – МХ

Обычно ты не любишь просить меня о помощи – МХ

Ну, сейчас только ты можешь помочь мне – ДВ

Это из области советов от «лучшего друга»? – МХ

Не обижайся, но просить у тебя совета для обычного свидания я бы не стал – ДВ

Джон, говори прямо. Почему тебе нужен мой очень необычный совет? – МХ

Шерлок – ДВ

Мои всеобъемлющие знания подсказывают, что Шерлок не ввязался ни во что сомнительное, так что вынужден уточнить: что именно «Шерлок»? – МХ

Знаешь, я всегда думал, что вы с ним по большей части одиночки. Из тех, кто не влюбляется. В смысле, ты же годами не проявлял ни к кому интереса – ДВ

Шерлок искренне уверен, что отношения – не его «тема». Он же «женат на работе», совсем как ты. Я так думал. Но теперь ты с Грегом, и вы ведёте себя, как влюблённые школьники, вот я и спрашиваю: может, я был неправ? – ДВ

Как считаешь, мог бы Шерлок… влюбиться? – ДВ

…

Блять – МХ

Майкрофт? – ДВ

Машина выехала – МХ

___

Он шляется по квартире в простыне. Я сейчас спонтанно взорвусь от сексуальной неудовлетворённости – ДВ

Похоже, можно и не спрашивать, какие у тебя намерения по отношению к моему брату – МХ

Мои намерения подразумевают бросок этого засранца на кровать и взаимное отсутствие одежды – ДВ

Обещаю, проявлю себя настоящим джентльменом – ДВ

Пожалуйстапожалуйстапожалуйста найди ему дело, чтоб он оделся – ДВ

…

Детектив-инспектор Картер позвонит через 30 секунд – МХ

___

Шерлок наконец-то нашёл того, кто заставляет его сердце биться чаще – ДВ

Хорошо, мне пора начать поиски свадебного подарка? – МХ

Это Та Женщина – ДВ

Оу. Плохо – МХ

Ага, немного нехорошо – ДВ

Я уже слышал 38 этих чёртовых стонущих оповещений о сообщении – ДВ

Я не знаю, чем могу помочь, Джон – МХ

Ты можешь забрать меня прежде, чем я услышу ещё хоть одно – ДВ

Он бросает всё, чем занимается, чтобы прочитать их – ДВ

Я пошлю машину. Собери вещи, сегодня можешь остаться у меня – МХ

___

Почему ты похитил Джона на ночь? – ШХ

Он меня об этом попросил – МХ

Да, но почему? – ШХ

Кто знает, что творится у Джона Ватсона на сердце? – МХ

На сердце? Правильно говорить «в голове», причём тут его сердце? – ШХ

Береги себя, дорогой брат – МХ

___

Все части тел в холодильнике надписаны и в контейнерах – ШХ

Я знаю – ДВ

Не думаю, что сказал что-то, что могло тебя сильно разозлить – ШХ

Нет, не сказал – ДВ

Тогда почему ты ушёл? И почему к Майкрофту? – ШХ

Потому что мы с Майкрофтом давно знакомы, и я всегда могу рассчитывать на его помощь – ДВ

Но почему ты ушёл? Что случилось? – ШХ

А вот на это я могу не отвечать – ДВ

Джон! – ШХ

Спокойной ночи, Шерлок – ДВ

___

Опасная ночь – МХ

Я начну поиски – ДВ

Твоя недалёкая подружка расстроится – МХ

И что? Она всё равно недалёкая – ДВ

___

Почему тебе потребовалось наложить восемь швов и шину на руку?! – МХ

Шерлок разбудил меня очередной ёбаной утренней серенадой для неё – ДВ

Я ударил стену. Переведи деньги с моего счёта на счёт миссис Хадсон, чтобы заплатить за дыры, хорошо? – ДВ

Дыры? Их много? – МХ

Да – ДВ

И не думай возвращаться. Машина будет тебя ждать. Грег возьмёт то, что тебе может завтра пригодиться – МХ

…

Не только завтра. Пусть берёт на несколько дней – ДВ

На столько, на сколько тебе нужно – МХ

___

Меня допрашивают. Террористы так себя чувствуют? – ГЛ

Нет. Шерлок намного хуже – МХ

Джон святой – ГЛ

Лучшего человека сложно найти – МХ

Можно даже подумать, что он переживает за Джона, если не знать его – ГЛ

Но мы его знаем, даже слишком хорошо. Даже родственные чувства не мешают мне увидеть, что Шерлок никогда не будет достоин Джона – МХ

Бедный – ГЛ

___

Почему ты опять ушёл? – ШХ

Потому что иногда уйти лучше, чем остаться – ДВ

___

Стоит ли мне найти очередную недалёкую подружку? – ДВ

Даже ты признаёшь, что они недалёкие… – МХ

Перебор? – ДВ

Да, немного – МХ

___

Майкрофт снова строит из себя правительство. Марафон бондианы? – ГЛ

Будем есть попкорн и сплетничать всю ночь как школьницы? – ДВ

Ну, мне завтра на работу, так что скорее выпьем по пиву, поедим чипсов и отрубимся на диване к 11 – ГЛ

Идеально – ДВ

___

Я волнуюсь за тебя, Джон. Мне бы не хотелось, чтобы ты так поздно гулял по Лондону – МХ

Либо прогулки, либо его сочинятельства – ДВ

…

В следующий раз возьми пистолет – МХ

___

Я сделал что-то с Джоном? – ШХ

Это не ко мне вопрос – МХ

Да ты не уважаешь границы! Если верить тебе, тебя касаются все вопросы! – ШХ

Но не этот – МХ

…

Я не понимаю – ШХ

Никто не понимает, Шерлок. Это не поддаётся логике – МХ

___

Джон меня избегает, и я не знаю почему – ШХ

О, ты наконец-то вытащил голову из задницы и обратил на это внимание? Давно пора – ГЛ

Что? – ШХ

Ничего, просто он избегает тебя с того момента, как… дай-ка подумать… а, ну да… С того момента, как ты взялся за дело Адлер – ГЛ

О – ШХ

Она ему не нравится – ШХ

Ага, отчасти ты прав – ГЛ

А что тогда в другой части? – ШХ

Это не ко мне вопрос – ГЛ

ТОГДА К КОМУ?! – ШХ

___

Это твоя машина? – ДВ

Нет… - МХ

Антея тут – ДВ

Тогда ты в безопасности. Если нет, больше её никто никогда не увидит – МХ

Ясно. Посмотрю, чего ей надо – ДВ

…

И как? – МХ

…

Она жива – ДВ

…

Я подозревал. Надеялся, что ошибаюсь, но подозревал – МХ

Мне жаль – МХ

___

Блять, она в квартире – ДВ

По пиву? – ГЛ

Пожалуйста – ДВ

___

Ты опять забрал Джона? – ШХ

Мне стало его жалко – ГЛ

Ты только заметил? – ГЛ

…Я был в чертогах разума – ШХ

Адлер ушла? – ГЛ

Нет. Какая разница? – ШХ

Значит, Джон нескоро вернётся – ГЛ

___

Шерлок скоро будет. Адлер больше не побеспокоит – МХ

хор – ДВ

Он никогда её не любил, Джон – МХ

он никго не лбит – ДВ

Ты наширялся? – МХ

нт прст нпилс – ДВ

___

Ты отправил его домой пьяным?! – МХ

Ты сказал, что Шерлок ушёл! – ГЛ

Я думал, он вырубится до того, как Шерлок вернётся! – ГЛ

Всё плохо? – ГЛ

Возможно. Посмотрим – МХ

___

Боюсь даже спрашивать как ты себя чувствуешь – МХ

Не знаю. Похмелье жуткое – ДВ

Я не уверен, хочу ли знать, сделал ли что-нибудь сомнительное – ДВ

Грег просит передать, что душой он с тобой – МХ

Ха-ха вам обоим. Выпейте за меня кофе – ДВ

За тебя – МХ

___

Я что-то сказал. Он избегает зрительного контакта – ДВ

Ты признался ему в своих чувствах? – МХ

Боже, говоришь так, будто я героиня романа Джейн Остин – ДВ

Боюсь спрашивать – ДВ

Капитан, соберитесь – МХ

Да, спасибо, ваше Величество – ДВ

Сарказм малопривлекателен, Джон – МХ

Уж кто бы говорил. Сарказм – родной язык Холмсов – ДВ

___

Ты послал Грега – ДВ

Послал – МХ

…

Спасибо – ДВ

Наслаждайся Дартмуром – МХ

Постараюсь – ДВ

___

Они в порядке? – МХ

Не думаю. Что-то произошло, но я не знаю что – ГЛ

О боже – МХ

Ага – ГЛ

___

Ты выдал Шерлоку очередное дело? – ДВ

Нет – ГЛ

Спроси Майкрофта – ГЛ

___

Ты выдал Шерлоку очередное дело? – ДВ

Нет – МХ

Грега спрашивал? – МХ

Первым делом. Он не в курсе – ДВ

Чем он занят? – МХ

Не уверен. Он нервничает в моём присутствии. И скрытничает – ДВ

Это не наркотики, я проверил – ДВ

Боюсь, я не знаю – МХ

…

…

Разобрался? – МХ

___

У меня двойное убийство, орудие убийства отсутствует. Интересует? – ГЛ

Нет. У меня свидание – ШХ

___

Итак… - ДВ

ДА?! – МХ

У Шерлока было свидание. Умоляю, скажи, что с тобой! – МХ

Да, со мной – ДВ

Теперь я могу шутить про счастливые известия? – МХ

Да, можешь – ДВ

Но не с миссис Хадсон – ДВ

___

Поздравляю, приятель – ГЛ

Ура! – ДВ

___

Давно пора, Шерлок, давно пора – ГЛ

Я был невозможно глуп, да? – ШХ

Да. Но лучше поздно чем никогда – ГЛ

___

Джон Ватсон слишком хорош для тебя – МХ

Знаю – ШХ

Это чудо, да? – ШХ

Береги его. Это сообщение от меня и Грега – МХ

Разве ты не должен угрожать Джону, раз ты мой старший брат? – ШХ

Мы с тобой всего лишь братья. Мы с Джоном старые друзья - МХ

@темы: John, Sherlock, Greg, Sherlock BBC, Mycroft, хитрожопости перевода

---

дети Ъ!

Во дворе под балконом бегает мелкий пацан и орёт: "Пико-пи! Пико-ПИ!!!!"
Занавес.

@темы: реальная жизнь

---

сайты с рецептами ЗЛО!

А не сварить ли мне медового пива с кардамоном?

@темы: реальная жизнь

---

And A Doctor (6)

Название: А ещё врач
Название оригинала: And A Doctor
Автор оригинала: stillwaters01
I need an assistant!:  Леди Шемрок
Рейтинг: PG-13
Размер: миди
Персонажи: Шерлок|Джон
Описание: Только когда окружающие видели Джона за работой, когда он применял всю обширность своих знаний и навыков в мирной жизни, только тогда они начинали понимать.
Что дело не в свистящих мимо пулях, СВУ и оказании помощи под огнём. Что понятие «доктор» включало в себя огромное количество умений.
И что Джон чертовски хорош в них всех.
Предупреждения: некоторое количество медицины
Примечания: за поправку ошибок угощу пиченьками

Начало тут

Продолжение

Глава 6

6.

Иногда Джон думал, что Шерлок очень хочет быть задушенным.

И недостатка в тех, кто готов был поспособствовать этому его желанию, не наблюдалось. Одних приводя в бешенство надменностью, а других – отсутствием такта, гениальный идиот пополнял список своих потенциальных душителей с упорством, достойным лучшего применения. Чёрт, да Джон и сам готов был прибить его минимум раз в сутки, хотя являлся ему другом.

В большинстве случаев Шерлок был блестяще наблюдателен. Он не только признавал, но и открыто говорил о том, что у него много врагов, и он периодически раздражает людей. И хоть сей факт был детективу прекрасно известен, ему не придавалось значения, значение имела лишь Работа. Так что либо он поощрял возможную асфиксию, либо демонстрировал очередное доказательство присвоенного ему в блоге Джона звания «поразительно несведущего в некоторых областях», которое нанесло ему глубокую обиду. Возможно, он удалил это так же, как сведения о гелиоцентризме солнечной системы. Только так мог Джон объяснить, почему вроде как гений вошёл в квартиру жестокого убийцы с долбанным шарфом вокруг шеи.

Весь его образ будто кричал: «Очень вероятно, что одним своим взглядом я дал тебе семь разных причин желать мне смерти, так что смотри, какая удобная удавка, задуши меня!»

По крайней мере, их преступник – Виктор Коллер – понял всё именно так и теперь использовал шарф по назначению, обкрутив ткань вокруг горла Шерлока и сдавливая его трахею.

Потому что, разумеется, квартира оказалась не пуста, хоть его сообщника арестовали ещё вчера.

И дома находился не только Коллер – третий сообщник из теоретического превратился во вполне реальный факт.

И в данный момент, этот факт пытался всадить в Джона нож, пока Шерлок задыхался.

Джон уклонился от очередного выпада, нацеленного на его сонную артерию, и молча проклял Шерлока: тот появился в конце его короткой смены и потащил за собой, не дав Джону даже шанса заехать на Бейкер-стрит и захватить пистолет. А сейчас бы пистолет Джону ох как пригодился. Шерлок почти не издавал звуков, что говорило о слабом поступлении воздуха в лёгкие. Эту возню пора было прекращать, желательно немедленно, и наличие огнестрельного оружия облегчило бы данную задачу.

Что ж, пора воспользоваться планом Б.

Джон перенёс вес, становясь поустойчивее, и решительно стиснул зубы. Мужчина вновь бросился на него. Джон перехватил его запястье и резко вывернул, заставляя бросить нож с громким вскриком. Удерживая запястье в захвате, Джон медицински точным ударом ноги по правому колену выбил подозреваемому коленную чашечку с кратким хрустом. Тот, вопя, упал на здоровое колено. Воспользовавшись преимуществом неустойчивой позиции соперника, Джон сместился ему за спину и применил быстрый удушающий захват – это показалось ему подходящим вариантом решения проблемы, учитывая, что его соратник проделывал то же с Шерлоком.

Когда мужчина потерял сознание, Джон вскочил и рванул к Коллеру, который так старательно убивал Шерлока, что даже не обернулся на болезненный крик своего товарища, так что он оставался к Джону спиной. Убийца зло, удивлённо рыкнул, когда Джон схватил его, перекрывая кислород. Видимо, не ожидал, что терапевт может стать угрозой. Шерлок упал вперёд, когда цепкие пальцы выпустили шарф, чтобы освободить руки и нанести удар острым локтём по торсу Джона. Джон рыкнул и усилил захват. Второй удар пришёлся Джону под рёбра и вышиб из лёгких весь воздух, так что ему пришлось на миг ослабить хватку.

Коллер выкрутился, скользнул в сторону, ухватил Джона за руку и швырнул на кухонную столешницу. Тупой край врезался в верхнюю часть его пресса, пальцы заскребли в поисках опоры, поскольку колени враз стали ватными. Он попытался отодвинуться в сторону, пока Коллер шёл к нему с животным, хищным оскалом, но ему не хватило воздуха для поворота. Джон почувствовал, как его оттянули назад и вновь впечатали в край столешницы. Его ноги не выдержали, и он свалился на пол, перед глазами запрыгали искорки, травмированная диафрагма отчаянно пыталась втянуть кислород.

А затем Коллер оказался на полу рядом с ним. Джон увидел бледный, размытый силуэт слегка покачивающегося Шерлока, в длинных пальцах правой руки тот уверенно держал тяжёлую статуэтку с каминной полки.

– Ты в порядке? – Шерлок отбросил статуэтку и присел около Джона. Он быстро провёл все возможные наблюдения: опасно неустойчивая сидячая позиция, ноги подогнуты, спина сгорблена, вся поза защищает живот – и наклонился, попытавшись заглянуть в лицо другу. – Джон? – настойчиво спросил детектив. Отсутствие ответа и продолжающиеся старательные попытки вдохнуть полной грудью тревожили его не на шутку.

- Просто... дай... мне... минутку, – прохрипел Джон, закрывая глаза, когда у него вновь закружилась голова. Он пытался побороть возникшую из-за нехватки кислорода панику и восстановить дыхание.

- Рёбра? – спросил Шерлок и потянулся вперёд, чтобы убрать куртку Джона, словно та мешала его всепронзающему рентгеновскому взгляду.

Джон отмахнулся от его рук, когда раздражение перебороло слабость.

– От...стань, – уже ровнее выдохнул он. – Сейчас... сам проверю.

Шерлок осмотрел его и заметил, что весь вид Джона явно говорит "отвали и дай мне прийти в себя". Он кивнул и поднялся с такой лёгкостью, словно его и не душили пару минут назад. Несправедливо. Детектив занялся обездвиживанием бессознательных подозреваемых и написал сообщение Лестрейду, периодически незаметно поглядывая на Джона. Когда он опять подошёл к другу, тот всё ещё был бледен и напряжён, но его дыхание вернулось к норме, а руки профессионально ощупывали рёбра под свитером.

Джон посмотрел на нависающего и внимательно наблюдающего за ним Шерлока.

– Рёбра в порядке. Просто дух выбило, – ответил Джон на молчаливое требование Шерлока озвучить диагноз, затем сам спросил: – Ты как? – его взгляд упёрся в горло Шерлока, а внимание сосредоточилось на дыхании соседа. Чёртов шарф, хоть и сильно ослабленный, всё равно висел на бледной шее.

– Отлично, – отмахнулся Шерлок.

Такой ответ был ожидаем, несмотря на лёгкую хрипотцу в голосе: слова изнутри скребли по покрасневшему горлу, на котором вскоре появится впечатляющий синяк. Однако движения Шерлока были уверенными, цвет кожи – нормальным, дыхание – свободным, акцессорные мышцы не напрягались, а кислород поступал в тело как надо. Его состояние было стабильным – "отличным" – по крайней мере на данный момент, так что Джон воздержался от обычных едких комментариев. У него просто не было сил.

– Хорошо. Лестрейд едет?

Шерлок кивнул.

– Хорошо, – повторил Джон и поднялся на ноги. – Ёбаный шарф, – пробормотал он и опёрся на столешницу, пока ноги не стали твёрже.

Шерлок закатил глаза и фыркнул – "ой, вот только не начинай опять" – затем продолжил следить за другом, который явно не собирался отходить от столешницы в ближайшем будущем.

Джон пытался не ощетиниться от возвращения пронзительного взгляда, как бы говорящего "я сканирую твоё ДНК". Он знал, что Шерлок держится рядом не только ради того, чтобы поставить окончательный диагноз или поддержать его физически, и решил сосредоточиться на этом. И на собственном дыхании.

* * *

Часом позже они были на Бейкер-стрит и Шерлок рассказывал об истории какой-то редкой верёвки, которую он нашёл в квартире Коллера, и как её наличие связывало историю убийцы и его методы, когда Джон запнулся и схватился за перила с громким шипением.

Шерлок, стоящий на три шага впереди, замолчал и резко обернулся.

– Тебе всё ещё больно, – он отметил и раздавшийся звук, и напряжённое лицо, и левую руку, прижимающуюся к верхней части живота.

– А ты всё ещё хрипишь, – отбил Джон. Он сжал зубы и осторожно вздохнул.

Шерлок едва наклонил голову и повторно осмотрел Джона.

– Ты уверен, что с твоими рёбрами всё в порядке?

– Да, я уверен. Веришь или нет, но это, – Джон указал рукой на свой торс и горло Шерлока, – нормальная реакция человеческого организма на повреждения. Некоторое время будет чертовски больно.

– С моим горлом всё в порядке, – вяло возразил Шерлок.

– Ну конечно, – проворчал Джон своим фирменным тоном «может, ты не ешь и не спишь как обычные люди, но в данном случае я ни одному твоему слову не верю». Он продолжил подниматься по ступеням, держась за поручень.

Не прошло и минуты, как они вошли в квартиру, а Шерлок уже сидел на стуле – «на пятнадцать грёбаных минут, а потом садись за свой проклятый микроскоп». Джон внимательно осмотрел его горло, убедился, что серьёзного ущерба детективу не нанесли, запил две таблетки парацетамола полным стаканом воды, потом взял чайное полотенце и холодный компресс из аптечки на кухне и поставил Шерлока перед фактом, что тому надо лечь и в случае проблем с дыханием немедленно дать ему знать. Шерлок бессвязно проворчал, не отрываясь от своего исследования.

– Шерлок, я не шучу. Немедленно, – твёрдо сказал Джон, заслоняя выход из кухни.

– Да-да, – быстро согласился Шерлок, который явно пытался отвязаться от навязываемой ему опеки. Его взгляд не отрывался от микроскопа.

Джон развернулся, понимая, что большего от друга не добьётся. Он слишком устал, и оставалось лишь надеяться, что смысл его слов дошёл до адресата.

Шерлок острым внимательным взором проводил Джона вверх по ступеням, подмечая осторожные движения, и с сомнением нахмурился.

* * *

Большинство людей посчитало бы жизнь с Шерлоком кошмаром наяву, но кошмары Джона стали крайне редки с тех пор, как они начали жить под одной крышей. Так что когда он подскочил на кровати через час после того, как уснул – сердце заходилось в бешеном ритме, дыхание загнанное – это стало своего рода сюрпризом.

И этот сюрприз спас ему жизнь.

Ведь стоило Джону сесть, подготовившись к неприятному головокружению перед глазами, как правая сторона тела отозвалась настолько острой болью, что он рухнул обратно, а дыхание сбилось окончательно. Его левая рука инстинктивно легла на больное место, будто защищая и поддерживая его, а сам он начал делать дыхательную гимнастику, помогающую успокоить вызванную кошмаром панику. Дрожа, он подтянул покрывало и накинул его на холодную левую руку, затем спрятал туда же правую. Нервы не желали успокаиваться, хотя пугающие видения постепенно отступали. Он заставил себя медленно считать, контролируя скорость вдохов и выходов в соответствии со ставшим привычным механизмом психологической адаптации. Однако обычно успокаивающий его счёт почему-то не работал.

Во время панических атак время восприятие Джоном времени будто раздваивалось: ему казалось, что до полного спокойствия проходили часы, но какая-то часть его сознания отсчитывала секунды как заправский хронометр. И именно эта часть говорила, что с нынешним приступом что-то не так. У Джона был проверенный метод борьбы с паникой и кошмарами, он применял его почти подсознательно и знал, сколько ему требуется времени, чтобы успокоиться. Он вытащил левую руку из-под одеяла и посмотрел на часы – в первый раз он инстинктивно проверил время, когда проснулся. Пятнадцать минут. Ему ни разу не требовалось больше десяти, чтобы жизненные параметры вернулись к норме, а ужас и болезненные воспоминания не сковывали тело льдом. Но прошло уже пятнадцать, а лучше не стало: пульс повышен, дыхание слишком поверхностно, тревога как шаровая молния, искрящая на подступах к его хлипкому убежищу, заставляя волосы встать дыбом.

Джон аккуратно сел, сжимая в пальцах простыни, когда волна слабости заставила его покачнуться. Он недолго посидел, позволяя рассеяться застлавшей глаза пелене, и попытался встать. Может, холодная вода поможет прийти в себя.

Однако удача явно была не на его стороне.

Его ноги сразу же подкосились, боль и головокружение скрутили всё тело. Он лёг на левый бок, чтобы прошла тошнота, но тут же перевернулся на спину, поскольку его живот оказался не согласен с хоть малейшим давлением и показал своё неудовольствие новым приступом боли. Левая рука Джона легла на живот, будто защищая, отчего мышцы пресса напряглись, а по телу прошла дрожь – тонкая ткань рубашки совсем не грела.

Да что за…

Херня.

О.

Все симптомы сложились в диагноз со скоростью мыслей Шерлока.

О Господи.

Это не последствия приснившегося кошмара или боль от синяков.

Это кое-что похуже.

Тахикардия, тахипноэ. Холодная липкая кожа. Он поднял руку к лицу и надавил на один из ногтей – увеличенное время исчезновения белого пятна. Слабость и тревожность.

Шок.

Быстрый осмотр живота мгновенно выдал этиологию. Боль и повышенная чувствительность после двух тупых ударов о столешницу. Осторожная пальпация вокруг левой руки – защитная реакция – показала явную ригидность. Боль в правом верхнем квадранте распространялась на весь живот.

Внутреннее кровотечение, скорее всего из области печени.

Диагноз: геморрагический шок как следствие интраперитонеального кровотечения. Травма получена более двух часов назад.

Боже.

Джон взял телефон с прикроватного столика, набрав трясущимися пальцами 999. Он вновь в голове перебрал все симптомы, собирая разбегающиеся мысли в кучу. Тело человека может без серьёзных последствий потерять до 15% крови от её общего объёма, значит, он потерял минимум столько. Голос диспетчера застал его врасплох, он сосредоточился, назвал симптомы и домашний адрес, повесил трубку и вернулся к прерванным размышлениям. На данный момент он потерял примерно 20-30% крови. После 30% его сознание совсем помутнеет, а там и до полного сосудистого коллапса рукой подать.

И хотя Джон смог поставить себе диагноз и вызвать скорую, сделать самому себе непрямой массаж сердца он не способен, а до этого точно дойдёт.

После нескольких безуспешных попыток – перед глазами всё расплывалось, мелкая моторика нарушена – он умудрился отправить сообщение Шерлоку: «открой дверь для скрй пднимсиь».

Шерлок едва получил сообщение и сразу рванул наверх, проигнорировав просьбу открыть дверь. В типичном шерлоковском отрицании обыденности, его насторожило не упоминание неотложки, а ошибки в правописании.

Джон до сих пор сохранил бесспорно военную точность во всём от организации пространства в комнате до застёгивания пуговиц на рубашках. Подобная дотошность распространялась и на смски. Он всегда писал грамотно и со знаками препинания. Две пропущенные гласные в «скорой», отсутствие запятой перед «поднимись» и перепутанный порядок букв в последнем слове?

Этой информации хватило Шерлоку с лихвой чтобы понять: состояние Джона сильно ухудшилось.

Он ворвался в комнату и обнаружил соседа лежащим на спине, его кожа ужасающе побелела, грудь быстро вздымалась, левая рука лежала на животе. Он снял джемпер и рубашку прежде, чем лечь.

– Дверь? – немедленно спросил Джон слабым голосом, понимая, что Шерлок бы не успел спуститься.

Детектив вытащил из кармана мобильник и нажал на кнопку быстрого набора.

– Нужно открыть дверь врачам скорой. Пошлите их в спальню Джона, когда они появятся.

– Скорой?! – вздохнула миссис Хадсон. – Шерлок, что случилось?

– Дверь, миссис Хадсон. Пожалуйста, – Шерлок подошёл к Джону и сощурился, увидев полную картину.

Тот факт, что Шерлок не сбросил звонок, как только сказал миссис Хадсон про врачей, был проявлением его доверия. Его голос остался холоден и спокоен, но вот ответ, особенно последнее «пожалуйста», говорил сам за себя.

И миссис Хадсон хорошо знала его, принимая это доверие.

– Разумеется, дорогой, – ответила она взволнованно и в то же время ласково.

– Каков диагноз? – Шерлок убрал телефон в карман и подошёл к кровати, затем чуть сдвинулся, чтобы не мешать естественному освещению.

– Шок. Интраперитонеальное кровотечение. Скорее всего, печень.

Джон закрыл глаза, его голос стал едва различим.

Шерлок моргнул, вспоминая, как тот раньше баюкал живот и спотыкнулся на лестнице.

– Это началось ещё в квартире Коллера. Почему ты не вызвал неотложку тогда? – в вопросе в равных долях смешались требовательность, раздражённое непонимание и отчаянный поиск того, что же он мог не заметить.

– Тогда я об этом не знал, – прошептал Джон и нахмурился, пытаясь сосредоточить взгляд на Шерлоке. – Брюшинная полость может удержать много крови до того, как проявятся симптомы.

– Сколько ты потерял? – спросил Шерлок. Вопрос мог бы показаться глупым, учитывая отсутствие медицинского оборудования, но что-то подсказывало, что Джон знает ответ.

– Около 30%, – Джон опять закрыл глаза.

– Что мне делать?

Джон молчал.

– Джон! – рявкнул Шерлок.

– Мммм? – Джон слабо помотал головой.

– Джон, открой глаза, – потребовал Шерлок, обхватывая лицо друга ладонями. Его кожа была неприятно холодной.

Джон чуть приоткрыл глаза.

– Шерлок? Что… – он озадаченно огляделся.

– Интраперитонеальное кровотечение и шок. Что делать мне? – надавил Шерлок.

– Я… – Джон сглотнул, в его расфокусированных глазах мелькнула паника, когда он понял, что нечётко видит. Доктор вяло кашлянул. – Опусти меня на пол.

– На пол? – Шерлок пытался понять, имел ли друг в виду то, что сказал, или уже отключился. – Джон…

– Сейчас, Шерлок. Массаж сердца на кровати пиздец как бесполезен.

Шерлок распахнул глаза, но помог Джону подняться, отойти на несколько шагов от постели и лечь на пол. Он как раз поднял его ноги, укрыл покрывалом и потянулся за подушкой, когда Джон неуклюже схватил его за запястье. Шерлок замер.

– Джон…

Джон ослабил хватку. Он провёл левой рукой по груди и прижал два пальца к нижней границе грудины.

– Мечевидный отросток. На ладонь выше. Посередине. Зафиксируй локти. Сто в минуту. Только нажатия, – его дыхание стало совсем поверхностным, язык заплетался.

– Я знаю, как делать массаж сердца, Джон, – обычно оскорбленный, ехидный тон Шерлока оказался погребён под откровенным беспокойством. Слова вырвались сами собой.

– Просто напомнил, – Джон попытался улыбнуться, но сил хватило только чтобы дрогнули уголки губ.

– Мне это не потребуется. Скорая почти приехала, – Шерлок наклонил голову и прислушался к звуку приближающейся сирены.

Быстро угасающая медицинская часть сознания Джона хотела сообщить Шерлоку, что более 40% потери крови, к которой он приближался, приведёт к полному сосудистому коллапсу, что закрытый массаж сердца даст ему хоть какой-никакой шанс пережить дорогу до больницы. Свойственное ему мрачноватое чувство юмора – профессиональная деформация при сочетании работы врачом и солдатом – саркастично подметило, что его тело не собирается дожидаться приезда неотложки, что внутреннее кровотечение не поддаётся сознательному контролю, даже с таким высокоразвитым интеллектом как у Шерлока. Джон как друг Шерлока хотел бы пошутить или утешить детектива, сказать, как ему лестно, что Шерлок искренне верит в способность Джона истекать кровью не так быстро. Он хотел бы увидеть искорку веселья в голубых глазах, услышать низкий смешок или пренебрежительное фырканье. Он хотел бы, чтобы искреннее беспокойство, так несвойственное детективу, отступило.

Но шансу предпринять хоть что-нибудь Джону не представилось. Мир вокруг потемнел одновременно медленно и ужасающе быстро, оставляя его наедине с отдалённым эхом вскрика Шерлока.

Удивительно сколько чувств самопровозглашённый социопат мог вложить в его имя.

* * *

Когда Джон проснулся в первый раз, он даже не был уверен в том, что не спит. Он вроде помнил ощущение эндотрахеальной трубки, механическое давление вентилятора, что-то красное направленное к подключичной области. Переливание крови? Центральный катетер? Возможно, он слышал голос, чувствовал чьё-то тяжёлое присутствие, затмевающее обстановку палаты интенсивной терапии, но усталость и седативные препараты в организме быстро вернули его в бессознательное состояние.

Когда он проснулся во второй раз, эндотрахеальная трубка уже пропала, и медицинская часть его разума подсказывала, что он должен был очнуться во время экстубации. Однако поймать эту мысль, да и любую другую мысль, он не мог: они сталкивались и разбегались в разные стороны, пока его тело трясло и от жара, и от холода. Он ощущал мороз от термоодеяла, при сглатывании почувствовал знакомый назогастральный зонд, значит, инфекция. Он инстинктивно потянулся к плечу, но его руку перехватили и положили обратно, чужие пальцы задержались в области лучевой артерии, считая пульс не столько для постановки диагноза, сколько во имя спокойствия, спрятанного за удовлетворением научного любопытства. Он открыл рот, пытаясь дать чужому присутствию имя, но услышал только своё, сказанное низким знакомым голосом. Быстро решив, что слушать легче, чем говорить самому, Джон бросил свои тщетные попытки и позволил знакомому голосу отвлечь себя от столь же знакомых указаниях о дозах жаропонижающих и антибиотиков. И вновь уснул.

Когда он проснулся в третий раз, он уже был в отделении общей терапии, а напротив сидел Шерлок и пристально на него смотрел. Джон проморгался, медленно приходя в себя и осматривая комнату.

– Джон? – спросил Шерлок, когда молчание затянулось.

Джон знал этот тон, хотя обычно находился с противоположной стороны койки. Уставший, но полный надежды голос того, кто не был уверен, действительно ли проснулся дорогой им человек; обычно дрожащий голос, потому что этот вопрос задавался уже бессчётное количество раз. И всё это в обманчиво ровном тоне Шерлока.

– Шерлок? – Джон закашлялся.

Шерлок встал со стула и часть до того скрытого в его позе напряжения исчезла. Он наклонился вперёд.

– Ты знаешь, где находишься? – с опаской спросил он. В его словах был оттенки отвращения и вины, будто ему стыдно задавать такой очевидный оскорбительный вопрос, но в глубине явно слышались интонации того, кто много раз видел справедливость в его наличии.

– Джон Ватсон. Больница. Хрен знает, какой сейчас день. Мы хоть в 2012? – усмехнулся Джон, дав ответы на все вопросы по ориентации в пространстве-времени.

Шерлок выдохнул и улыбнулся одной из тех улыбок, которые не просто светились откровенной радостью, но и заставляло его глаза лучиться. Улыбка того, кто очень долго ждал хороших новостей.

– Ну наконец-то, – фыркнул детектив, словно невыносимо долго ждал. – Джон, ну серьёзно. Ещё три недели в этом крыле – и я б свихнулся. Хотя в морге у них иногда бывало что-нибудь, помогающее мозгам не сгнить от безделья.

Джон подавил отчасти любознательную, отчасти паникующую часть сознания, которая начала биться в истерике и орать: «3 недели?! Мать твою!» – и вместо этого издал смешок, быстро ставший рычанием, когда напряглись мышцы пресса.

Шерлок подпихнул подушку между рукой и животом Джона, чтобы прижать область разреза. Джон понял, что неудачникам из числа медперсонала пришлось давать Шерлоку уроки заботы о пациентах с ранениями брюшной полости. Бедолаги.

– Спасибо, – сжав зубы, поблагодарил Джон, прижимая подушку к животу и кашляя.

– Ты в порядке?

Джон сразу же узнал беспокойство того, кто видел слишком много промашек в последнее время. Глаза Шерлока скоро его осмотрели и остановились на лице, ожидая вердикта самого Джона.

– Прямо сейчас? Ага, – доктор убрал подушку в сторону. – Расскажешь, что происходило?

Шерлок свёл пальцы, опёрся локтями на колени и принялся говорить. Перед Джоном развернулась картина классической декомпенсации: печеночное кровотечение, многократные переливания, искусственная вентиляция лёгких, гемодинамическая поддержка, инфекция в центральном катетере и сепсис, повторная интубация, повторная интенсивная терапия, непрерывное отслеживание жизненных показателей. Когда Шерлок закончил пересказ, он упрямо выпятил подбородок и произнёс три вроде бы не связанные с его монологом слова:

– Я был прав.

Джон привык к внезапным и нелогичным замечаниям Шерлока, которые то всплывали из ниоткуда, то вырывались посреди его дедуктивных выкладок. Но он и так боролся с утомлением и одновременно осознавал, насколько удивительно, что он уже третий раз в жизни вплотную подошёл к границе жизни и смерти – и выжил. Так что он не увидел связи там, где, возможно, смог бы.

– В чём прав?

– Мне не пришлось делать тебе сердечно-легочную реанимацию, – осознание собственной правоты скрывало что-то намного более глубокое. – У тебя не было остановки сердца.

Джон сглотнул. В глазах Шерлока мелькнуло отражение человека, который отчаянно переживал за жизнь лучшего друга и испытывал постыдное облегчение, что ему не пришлось вручную заменять дорогое ему сердце. Быстрое и откровенное отсутствие привычной маски, которое Шерлок мало кому позволял видеть.

– Что ж. Я рад, что смог угодить твоему чёртовому эго.

Шерлок рассмеялся, но быстро притих, улыбаясь.

– Отличная работа.

Больничная палата уступила место ночному небу, оранжевому одеялу на фоне проблесковых огней машин скорой помощи, мёртвому таксисту и началу дружбы, отрицающей любые ограничения. Тот же «отличный выстрел» с многозначительными интонациями, взглядами. Честность, захватывающая интрига, удивлённое удовольствие, чистосердечное уважение.

«Отличная работа, что обошёлся без остановки сердца».

«Отличная работа, что позаботился о собственном здоровье».

«Отличный диагноз, доктор».

«Спасибо, что ты жив, Джон».

Джон тепло улыбнулся, показывая взглядом, что понял всё сказанное и несказанное.

Шерлок чуть кивнул – сообщение получено – и сел обратно на стул, доставая мобильный телефон.

И Джон позволил усталости взять верх, закрыл глаза, убаюканный звуками медицинского оборудования и набирающего смску Шерлока.

@темы: John, Sherlock, Sherlock BBC, хитрожопости перевода, А ещё врач

---

And A Doctor (4 - 5)

Название: А ещё врач
Название оригинала: And A Doctor
Автор оригинала: stillwaters01
I need an assistant!:  Леди Шемрок
Рейтинг: PG-13
Размер: миди
Персонажи: Шерлок|Джон
Описание: Только когда окружающие видели Джона за работой, когда он применял всю обширность своих знаний и навыков в мирной жизни, только тогда они начинали понимать.
Что дело не в свистящих мимо пулях, СВУ и оказании помощи под огнём. Что понятие «доктор» включало в себя огромное количество умений.
И что Джон чертовски хорош в них всех.
Предупреждения: некоторое количество медицины
Примечания: за поправку ошибок угощу пиченьками

Начало тут

Глава 4.

4.

Шерлок вышагивал по Риджентс-Парку, воодушевлённо и громко обсуждая их нынешнее дело. Он искал скрытые связи между уликами, закидывая Джона идеями и фактами, и в какой-то момент почувствовал, что его сосед отвлёкся от их беседы: количество согласных кивков, бормотания и периодически озвучиваемых вопросов и мнений резко сократилось. Шерлок позволил себе замолчать и посмотреть на Джона. Голова того всё ещё была наклонена в сторону детектива, одно ухо внимало его гениальности, но глаза внимательно следили за молодой женщиной, которая в волнении склонилась над сидящей в отдалении на скамейке старушкой. Джон чуть сжал губы, но пошёл дальше, и Шерлок продолжил с того места, на котором закончил, как Джон вновь остановился, не спуская глаз с двух женщин.

– Шерлок, обожди-ка минутку, – Джон повернулся к скамейке.

Шерлок раздражённо фыркнул.

– Собираетесь подставить даме своё крепкое плечо, доктор Ватсон? – усмехнулся он со смесью недовольства и утомления от настойчивой необходимости Джона помогать окружающим, особенно миловидным молодым особам.

– Нет, – прищурился Джон и аккуратно, размеренно добавил: – собираюсь узнать, что не так.

– Не так здесь только то, что девушка забросила тренировки и сильно не в форме, – Шерлок вздохнул в ответ на молчаливый вопрос соседа: лицо того было одновременно непонимающим и будто кричащим «да скажи уже что собирался!» – Её плечи, Джон. Она явно профессиональный пловец, но очевидно забросила регулярные тренировки, ведь её верхней части тела не хватает сил, чтобы помочь пожилой женщине встать.

Джон наклонил голову, его выражение говорило «я проявляю чудеса сдержанности, не посылая тебя туда, куда тебе стоило бы направиться».

– Ясно. И её плечи важнее, чем её лицо.

– Она хмурится, потому что не может сделать простейшую вещь, – отмахнулся Шерлок.

– Нет, она хмурится, потому что что-то не так, – поправил Джон. – Уже третий раз старая женщина не может встать, потому что её не держат ноги.

– Ей семьдесят пять, Джон, – детектив ни на йоту не усомнился при определении её возраста. – Ты же видел достаточно престарелых пациентов с мышечной слабостью.

– Да, и когда они так слабы, они сидят в инвалидном кресле, а не на лавочке в центре Риджентс-парка в компании единственной сиделки, – оборвал его Джон и почувствовал небольшое удовлетворение, когда глаза Шерлока ещё раз осмотрели женщин, проверяя его слова. Он тяжело вздохнул. – Слушай, я просто хочу убедиться, что у них всё в порядке. Я недолго. Если хочешь, подожди здесь.

Шерлок открыл было рот, но Джон уже отошёл. Детектив отчасти вздохнул, отчасти зарычал. Он знал, что был близок к разгадке: всего пара минут дедукции вслух – и ответ был бы у него в кармане. И пусть Шерлок без проблем разговаривал сам с собой на людях – и при этом плевать хотел на мнение окружающих – он привык делиться соображениями с Джоном, несмотря на то, участвовал ли тот в разговоре активно, высказывая свои идеи, или молчаливо играл роль стены для мыслей Шерлока. Само присутствие Джона успокаивало ураган информации в голове Шерлока, вытаскивало на поверхность болота вероятностей и гипотез самое важное, но почему-то ускользавшее от внимания детектива. Так что хоть ему и не нравилось отвлекаться от расследования, Шерлок решил придержать поиск истины, пока внимание Джона не вернётся туда, где ему быть следует, и проследовал за доктором.

Джон замедлил шаг, его походка приобрела целеустремлённость и военную уверенность.

– Привет, – он посмотрел на старую женщину, когда та ничего не ответила, и перевёл взгляд на её сопровождающую. – Всё в порядке?

– Простите? – девушка посмотрела Джону за плечо на приближающийся тёмный силуэт Шерлока.

Джон оглянулся и наградил детектива жёстким взглядом – «отвали и заткнись» – и вернулся к разговору:

– Я не мог не заметить, что ваша… – он чуть задумался, – матушка? – спросил он, приподняв брови. Девушка кивнула, и он продолжил: – немного неустойчиво держится на ногах.

Когда намерения Джона стали очевидными, молодая женщина облегчённо выдохнула. Она не отвернулась от него, даже когда Шерлок подошёл и встал у Джона за правым плечом.

– Да, обычно она не такая, – она закусила губу. – Ей и сиделка-то почти не нужна.

Джон кивнул, внимательно осмотрел старшую женщину, оценивая её состояние, будто уже увидел что-то важное.

– Могу я вам помочь? Я врач, – быстро добавил он. – Джон Ватсон, – он протянул открытую ладонь. – Вы не против, если я её обследую?

Девушка благодарно пожала его руку.

– О, да, пожалуйста. Это было бы очень кстати. Люси, – представилась она. – А это моя мама Маржори.

Джон затылком почувствовал, как Шерлок закатил глаза, и демонстративно его проигнорировал. Он присел перед Маржори на корточки, чтобы получше рассмотреть привлекшие его внимание синяки на её левой руке и сгибе локтя; он молча кивнул.

– Маржори, вы меня слышите?

Она согласно чуть качнула головой.

– Можете назвать своё полное имя? – Джон заметил, как в уголке рта женщины собирается слюна.

Она предприняла попытку заговорить, но не смогла, её глаза сощурились ещё больше, хотя тень стоящей рядом Люси закрывала от неё солнце.

– У вас болит голова? – истолковал Джон глубокие морщины вокруг глаз Маржори.

И вновь слабый кивок.

– Бывают ли у неё проблемы с речью или глотанием? – Джон посмотрел на Люси.

– Нет, никогда. Ещё десять минут назад она была в порядке.

Джон измерил пульс и дыхание пациентки, затем достал карманный фонарик и свободной рукой ещё больше прикрыл глаза Маржори от солнца.

– Маржори, я сейчас на секунду посвечу вам в глаза, – предупредил он, потом именно это и сделал. Он замычал под нос, перешёл к следующей процедуре, но резко остановился, чтобы опустошить карманы куртки и накрыть ноги женщины.

Глаза Люси широко распахнулись:

– Ой, вам не стоило… – она указала на куртку Джона. Тот покачал головой.

– Всё хорошо, не переживайте, – сказал он обеим женщинам.

– Значит, это мочевая инфекция, да? Она теряла контроль над мочеиспусканием в прошлом, да и предрасположенность есть, но никогда – настолько сильно. Может, в этом дело?

Джон отрицательно покачал головой.

– Нет, сейчас всё серьёзнее.

Шерлок напрягся от твёрдой уверенности в утверждении друга: тон того почти повторял его собственный, только область применения соответствовала исключительно компетенции Джона. Его друг говорил как человек, который точно знает, что делает. Заинтригованный, Шерлок вышел из-за спины Джона и встал рядом, слева, чтобы наблюдать за его лицом во время работы.

Джон аккуратно взял в руки ладони Маржори.

– Маржори, сожмите мои пальцы, – твёрдо и ясно, но с нежным сочувствием попросил доктор. Он наблюдал, как зашевелились её руки. – Со всей силы, – подбодрил он и сам проделал это один раз. – Хорошо, – кивнул Джон. Он пересел к её ногам, поднял одну и правой ладонью чуть нажал на каблук её обуви, левую положив сверху стопы. – Так. Теперь надавите мне на руку со всей возможной силой. Хорошо, ещё раз, – он взял её другую ногу. – Очень хорошо, спасибо.

Шерлок в голове перебрал доступную ему информацию. Пожилая женщина, ослабевшая правая сторона, из уголка рта стекает слюна, которую Люси периодически вытирает, проблемы с речью, замедленная реакция на команды. Чего Джону не хватает? Очевидно же, что у женщины инсульт.

Люси охнула, когда Шерлок пробормотал вывод себе под нос.

– Так вот в чём дело, доктор Ватсон? У неё удар? – она заломила руки, перекручивая салфетку, которой вытирала рот матери.

– Очевидно, – закатил глаза Шерлок.

Глаза Люси широко распахнулись, и она потянулась за телефоном слаженным, привычным движением.

– Нет, не очевидно, – жёстко поправил Шерлока Джон, всем своим видом требуя от детектива немедленно заткнуться. Однако взгляда от Маржори не оторвал. Когда он обратился к женщинам, его голос смягчился, никак не соотносясь с напряжёнными из-за поведения Шерлока мышцами. – Однако Шерлок вызовет скорую, пока мы разговариваем, – он головой указал на телефон Люси. Приятно знать, что хоть кто-то обратил внимание на рекламные плакаты с призывами звонить 999 при первых признаках инсульта.

Шерлок ненавидел, когда ему указывали, что делать, и взъерепенился по привычке – наличие которой он оправдывал наличием в своей жизни Майкрофта. Но в голосе Джона не осталось и намёка на раздражение от озвучивания вслух гениальных выводов детектива, только простая констатация того, что именно сделает Шерлок. Тон доктора был спокойным и решительным для всё больше волнующейся Люси. Хотя Шерлок не переносил, когда кто-то указывал на его неправоту, и логично полагал, что этот кто-то просто идиот, а потому внимания не заслуживает, слова Джона имели для него значение. Вместо праведного гнева твёрдая уверенность Джона в ошибочности его диагноза вызывала любопытство. Поэтому Шерлок достал мобильный и набрал 999, не отводя внимательного взгляда от Джона.

Руки доктора тем временем ощупывали голову Маржори.

– Люси, принимает ли ваша мать какие-нибудь антикоагулянты? – он задумался и уточнил: – Лекарства, снижающие свёртываемость крови, – умелые пальцы двигались в волосах Маржори. – Варфарин?

– Да, именно его она и принимает! Как вы…?

Джон коротко мотнул головой, говоря «не сейчас», и продолжил пальпацию.

– Почему его прописали?

– У неё с сердцем проблемы. Мерцательная аритмия.

Пальцы Джона наконец наткнулись на небольшой опухший бугорок.

Вот.

Джон почувствовал знакомый эмоциональный подъём от правильности собственного диагноза. В местной поликлинике он замещал должность терапевта, и всё же люди, особенно помнящие, с чего началась его карьера, обычно представляли его военным врачом. Их воображение рисовало его лечащим смертельно опасные ранения под свист пролетающих над головой пуль. Люди мечтали о приключениях и подвигах и считали, что только хождение по краю бездонной пропасти соответствовало определению великого дела. Никто не предполагал, что простой осмотр в парке, за которым следовала спокойная, незаметная окружающим оценка и логично вытекающий из неё диагноз, для кого-то могут быть также важны и спасительны. Что поставить опасный диагноз находящейся в сознании старой женщине на парковой лавке также значимо и впечатляюще, как и военная медицина.

– Люси, Маржори падала недавно?

– Да, примерно полтора дня назад, – она на секунду задумалась. – Мама потеряла равновесие и ударилась головой… – она вдруг поняла, где находятся руки Джона, и что именно тот обнаружил. – Но все было в порядке. Небольшая шишка, но она даже сознание не потеряла. И голова не болела. Всё было хорошо, – в её голосе прорезались отчаянные нотки человека, который боялся, что упустил что-то значительное.

– Я вам верю, – успокоил Джон, наклонив голову и посмотрев на Шерлока, заканчивающего звонок в 999.

– О, – Шерлок вдруг всё понял. Идиот! И как можно было не догадаться? Очевидно же, что Джон с самого начала, только посмотрев на Маржори, стал искать признаки кровоизлияния в мозгу. Последний вопрос про варфарин и обнаружение шишки подтвердили его диагноз. Но как? Он проигнорировал вопрос оператора, перебив его кратким: – возможно кровоизлияние в мозгу.

– У неё внутреннее кровотечение? – ахнула Люси, повернувшись к Джону и присаживаясь рядом, ладонями обнимая лицо матери. – Как это возможно? Всё было хорошо! После удара у неё даже кровь не шла!

Джон бросил на Шерлока колючий взгляд, будто говоря «ну спасибо тебе большое», и вновь сосредоточился на Люси.

– Люси. Вы спрашивали, как я узнал, что ваша мать принимает варфарин.

– Да, как вы узнали? – она не могла сопротивляться природному любопытству, несмотря на волнение за мать.

Джон указал на синяки на руке и локте Маржори:

– Ей нужно постоянно сдавать кровь для анализов, чтобы регулировать дозу лекарств, а это – следы от игл для забора крови. Варфарин влияет на свертываемость крови, поэтому у принимающих его людей повышен риск образования кровоподтёков и кровотечений, особенно у пациентов старшего возраста, склонных к потере равновесия. Когда ваша мать упала, у неё началось внутреннее кровотечение, но из-за небольшого объёма и медленного тока крови симптомы не проявлялись до нынешнего момента.

Шерлок слушал молча. Ну разумеется! Очевидно же. Так почему он не понял этого раньше Джона?

Люси сглотнула и вытерла слёзы.

– Разве для такого диагноза не нужно делать томограмму или что-то в этом роде?

– В больнице проведут все необходимые диагностические процедуры, – подтвердил Джон. – У неё были сложности с размером зрачков или слабость на одну сторону тела?

– Нет.

– А сейчас есть. Вместе взятое, это, варфарин и падение делают внутримозговое кровотечение лучшим объяснением её нынешнему состоянию, – его интонации смягчились, когда Люси начала всхлипывать. – Знаю, звучит ужасно, но это не смертельный приговор, – заверил он, кивнув в сторону приближающегося звука сирен. – Чем быстрее она попадёт в больницу, тем скорее они проведут операцию и уберут избыточное давление.

Он помог Люси встать. Маржори начала заваливаться в сторону, и женщина села на скамейку рядом с матерью, обнимая её за плечи и поддерживая. Джон ещё раз проверил пульс и частоту дыхания, внимательно следя за тем, чтобы собирающаяся слюна не мешала Маржори дышать.

– Джон, – тихо привлёк его внимание Шерлок.

Джон увидел идущих к ним по дорожке медиков. Он встал с негромким хрустом в суставах и поспешил им навстречу.

– Доктор Джон Ватсон.

– Что мы имеем, док?

Джон присоединился с ним, на ходу объясняя ситуацию.

– Женщина, семьдесят пять лет, – он вдруг понял, что назвал её возраст со слов Шерлока, но решил не спорить, – возможно внутричерепное кровоизлияние. Дочь утверждает, что пациентка принимает варфарин – мерцалка – и ударилась головой примерно тридцать шесть часов назад. Небольшой отёк на голове до сих пор присутствует, потери координации и прочих нарушений не наблюдалось вплоть до тридцати минут назад, когда проявилась общая слабость. Первичный осмотр показал впервые выявленную афазию, дисфагию, анизокорию и правостороннюю мышечную слабость. Когнитивные функции не затронуты, но женщина неспособна вербально отвечать на вопросы, команды исполняет с трудом. Левый зрачок примерно шесть миллиметров, круглый, реагирует замедленно. Правый зрачок – три миллиметра, реакции нормальные. Периферийное восприятие не повреждено, сила сжатия кистей рук и сила ног по правой стороне тела заметно снижены по сравнению с левой. Пульс 106, частота дыхания 24. Пациентку зовут Маржори, а это её дочь Люси, – закончил Джон, когда они подошли к скамейке. Он отступил в сторону и встал рядом с Шерлоком, заложив руки за спину.

– Всегда пожалуйста, – ласково улыбнулся Джон. – Вперёд, – он кивнул в сторону её матери.

Джон размял плечи, сбрасывая накопившееся напряжение. Он надеялся, что кровотечение заметили вовремя, и удастся предотвратить необратимые повреждения мозга. Он никогда не любил ставить столь страшные диагнозы, но сам процесс всё равно захватывал, и адреналин до сих пор гулял по венам. Стоило ему заметить вызванные приёмом варфарина синяки, как он понял, с чем имеет дело, и дальнейшее лишь подтверждало его изначальный вывод. Большинство знакомых и не подозревало, что Джон любит интеллектуальные загадки в медицине не меньше, чем выбросы адреналина во время оказания помощи на передовой. Вероятно, это было одной из причин, почему они с Шерлоком так легко сошлись. Блестящий аналитический разум соседа и его молниеносные выводы привлекали интеллектуальную сторону Джона, как погони по переулкам и постоянное чувство опасности, окружающие работу детектива, удовлетворяли его адреналиновую зависимость.

– Ну как, решил дело? – Джон заметил, что Шерлок на него пялится, острый взгляд явно собирал информацию. Доктор решил, что его соседу хватило времени и на наблюдения за ним, и на завершение их последнего расследования.

Шерлок быстро скрыл удивление за излюбленной маской непредвзятости.

– Отрицание важности появления синяков над срединной артерией в районе локтя и тыльной стороне кисти было недальновидным, – он сглотнул, мол «я раздражён, что где-то ошибся». – Однако мне стоит уделить внимание вопросу различия между синяками, вызванными приёмом варфарина, и обычными синяками при флеботомии.

Джону потребовалось несколько секунд на осмысление.

– Погоди-ка, ты… – он покачал головой, как только всё встало на свои места. Шерлок превратил Маржори в объект для расследования, и конечно же он был расстроен своей досадной оплошностью с инсультом. Ведь он упустил что-то, что заметил Джон. Однако, невзирая на раздражение из-за того, что кому-то известно больше, чем ему, Шерлоку было любопытно. Он признавал, что иногда ему требуется информация от кого-нибудь, у кого больше знаний в определённых областях, и его размышления вслух – не что иное, как просьба объяснить его ошибку, чтобы детектив мог использовать полученные знания в будущем. – Варфарин не меняет вид синяков, Шерлок. Я их узнал лишь потому, что это моя работа. Я вижу женщину в возрасте с внезапным ухудшением здоровья и многочисленными синяками и первым делом думаю про варфарин, так что начинаю искать причину внутреннего кровотечения. Как ты смотришь на грязь и определяешь, что на самом деле это пепел какого-то экзотического сорта табака, ведь твоя работа требует распознания двух сотен…

– О, точно! – Шерлок хлопнул в ладоши, его глаза забегали по сторонам. – Джон, ты гений!

– Ура, – пожал плечами Джон. – Что к чему? – попросил он разъяснить, чем же так помог детективу.

– Никотиновые пятна на пальцах жертв вызваны одним и тем же исключительно редким табаком. Убийца явно снабжал всех троих, и партия была некачественной…

Джон ничего не мог поделать с растянувшей его губы улыбкой. Шерлок широкими шагами спешил по дорожке к выходу из парка, а Джон шёл рядом и слушал его потрясающие умозаключения, уклоняясь от резких выразительных жестов. Предыдущее расследование подходило к концу под звуки удаляющихся сирен.

Позже ночью, уже в квартире, уставший от следования за Шерлоком через десятки табачных лавочек Джон обнаружил в своём блоге новый комментарий: «Операция по удалению субдуральной гематомы прошла успешно. Доктора говорят, что она полностью поправится. Думала, вам захочется это знать. ~ Люси»

Джон улыбнулся, захлопнул ноутбук и лёг спать прежде, чем Шерлок вытребует у Лестрейда свежее дело.

***

На следующее утро Джон поднялся в гостиную после получения посылки и обнаружил Шерлока читающим его блог. С его же ноутбука.

– Ты же знаешь, что на мониторе твоего компьютера мой блог выглядит также? – он вздохнул.

Шерлок хмыкнул, как бы говоря «не будь идиотом», и продолжил чтение.

Джон покачал головой и сел в кресло, чтобы открыть посылку. Внутри обнаружилась выстиранная куртка, упаковка шоколадных печенюшек ХобНоб и записка.

«Дорогой доктор Ватсон,

Клянусь, я Вас не преследую. Я забыла спросить номер Вашего телефона, так что поискала Вас в интернете, где и обнаружила Ваш блог и этот адрес. Я хотела поблагодарить Вас за то, что Вы сделали для меня и моей мамы. Знаю, это немного, но я отдала Вашу куртку в химчистку, а это печенье – мамино любимое. Она ярый приверженец выражения благодарности через сладости. Я буду держать Вас в курсе её выздоровления. Ещё раз спасибо Вам от всего сердца. Вы спасли ей жизнь.

С уважением,

Люси Варрен»

Джон тепло улыбнулся и повесил куртку на вешалку у двери, а записку убрал в карман, чтобы после добавить её в небольшую записную книжку, в которой хранил благодарности от своих боевых и гражданских пациентов. Он прошёл на кухню и включил чайник, затем подошёл к Шерлоку и протянул открытую коробку печенья.

Шерлок поднял на него многозначительный взгляд, мол «и что ты хочешь, чтобы я с этим сделал?».

Джон выразительно посмотрел на экран ноутбука, где Шерлок как раз дошёл до комментария от Люси.

– Заткнись и возьми печеньку.

– Я ничего не говорил, – обидчиво фыркнул Шерлок.

– Вслух не говорил, – поправил его Джон с видом «я знаю этот взгляд». – Ты их обожаешь, и после вчерашнего расследования ничего не ел. Либо бери печенье, либо тебя ждёт полноценный английский завтрак.

Шерлок закатил глаза, но утащил три печенья.

– Не сори мне на клавиатуру, – предупредил Джон и вернулся на кухню за чаем, аппетитно хрустя ХобНобом.

Джон был уверен, что Шерлок прочитал комментарий Люси, потому что когда он протянул соседу его кружку, тот без споров взял ещё два печенья, а в голубых глазах на секунду сверкнуло столь несвойственное им выражение, что Джон потерял дар речи. Он сел в кресло со своим чаем. Шерлок переключился на собственный сайт, отвечая на комментарии и закатывая глаза от всеобъемлющего идиотизма окружающего мира.

Но в ту секунду Шерлок смотрел на Джона не в своей излюбленной манере – с гордостью за себя лично – а так, как сам Джон смотрел на него: с неприкрытым восхищением.

Глава 5

5.

Именно таким все представляли Джона Ватсона.

Бегущим по узким, тускло освещённым лунным светом закоулкам, преследующим контрабандиста и похитителя предметов искусства, последнюю сделку которого как раз прервал своим появлением Шерлок. Сирены за спиной давали понять, что Лестрейд получил сообщение Джона о самоубийственном плане Шерлока и послал им подмогу, пока они всё дальше углублялись в хитросплетения лондонских переулков.

Джон по старой привычке контролировал дыхание и следил в окружающей темноте за развевающимся пальто детектива, а ещё в нескольких метрах перед ним – удаляющейся спиной подозреваемого. Что-то в том, как убегал Роджер Меррим после раскрытой ими кражи, заставляло все боевые инстинкты Джона встать по стойке смирно. Он был крайне внимателен ко всему богатству информации, которую получал знаток при наблюдении за бегом другого человека: это не только помогало обнаружить исходные патологии врачу, но и спасало как солдата от физических увечий. Шерлок, к примеру, не изменял себе и ничего не делал наполовину: если он бежал, то со всей возможной скоростью без признаков умеренности, и вкладывал в погоню ту же сосредоточенность и энергию, что и в дедукцию. А вот военная выучка Джона давала ему уверенно быстрый и при этом равномерный бег, позволяя ускоряться на коротких расстояниях, но сохранять силы для марш-броска на дальнюю дистанцию.

Однако Роджер Меррим… Этот бежал странно, но одновременно до боли знакомо, как человек, спасающийся от ареста – скоро, и всё же недостаточно отчаянно. Будто знал что-то, и поэтому не боялся быть пойманным.

Будто…

Джон отскочил к стене, когда за резким разворотом Меррима в тёмном проулке справа последовал выстрел с одной из ближайших крыш.

Будто Меррим был уверен, что не один, что ему надо дотянуть до заранее оговоренной с соучастником точки, где его прикроют.

Замечательно.

– Шерлок, – зашипел Джон. Его сосед спрятался за кучей барахла в трёх метрах впереди, как раз рядом с противоположным поворотом в проулок. И из-за этой кучи он готовился вот-вот выпрыгнуть и броситься вперёд. – Не смей!

– Он всё ещё близко, Джон. Он почти у нас в руках, – ответил Шерлок.

И он был прав – шаги Меррима не удалялись от них. Что было совсем неправильно. Стреляли точно не свои: отряд Лестрейда ещё не подоспел, и ничто в сообщении Джона не подразумевало, что им нужна огневая поддержка. Стрелок также не был Мерриму врагом, учитывая, как тот убегал от погони. Он завёл их сюда специально, в этом Джон не сомневался. Но если соучастник палил, чтобы дать Мерриму скрыться, почему тот не воспользовался отвлекающим манёвром и не рванул к вожделенной свободе? Он уже доказал собственную быстроногость. Нет, тут творилось что-то ещё, от чего интуиция Джона била тревогу. Он как раз собирался заглянуть за угол и проверить, что там происходит, когда Шерлок вскочил на ноги.

– Шерлок, нет! – горло Джона обожгло полукриком-полушёпотом.

Однако детектив пулей обогнул препятствие, за которым прятался, и свернул в переулок. Джон метнулся вперёд к повороту, его дурное предчувствие оформилось в твёрдую уверенность за секунду до того, как перед глазами разыгралась предсказуемая сцена.

Меррим не убежал, потому что хотел отомстить человеку, нарушившему его планы.

Шерлок пробежал метров пять по грубой брусчатке, прежде чем Меррим вышел из тёмного дверного проёма и замахнулся куском водопроводной трубы. Удар пришёлся Шерлоку чётко поперёк груди и отбросил назад, падение тела на землю было почти столь же ужасно, как и глухой звук удара металла о хрупкие рёбра.

– Шерлок! – во весь голос крикнул Джон, возможные последствия для здоровья друга пронеслись сквозь сознание со скоростью сердцебиения. Несколько выстрелов послали почти радостное предостережение, и Джон укрылся за тем же хламом, из-за которого выбежал Шерлок.

Джон глубоко вздохнул и начал искать выход из их невыгодного положения. Так. Шерлок ранен. Травма груди от удара тупым предметом, состояние неизвестно. Два боеспособных врага: первый знаком – Меррим – и находится на уровне земли, вооружён водопроводной трубой; второй – личность не установлена – на дальней крыше, примерно на 11 часов от нынешней позиции Шерлока, вооружён пистолетом. Снайпер с огнестрельным оружием в обычной ситуации являлся бы приоритетной целью, поскольку его присутствие сильно затрудняло передвижения Джона, но у этого снайпера было минимум три возможности застрелить одного из них, чего он не сделал. Это значит, что либо у него был приказ запугать преследователей, а не убить или ранить, либо ему недостаёт опыта. С другой стороны, Меррим не только ранил Шерлока, но собирался сделать это снова, поскольку Джон не слышал звука падающей трубы.

Джон погрузился в то состояние ясности, которое приносило с собой ощущение опасности – от выброса адреналина заострялось внимание, симпатическая реакция, гарантирующая, что его тело готово действовать, руки тверды, сознание чисто.

Главная угроза определена, приоритеты расставлены.

Он вытащил пистолет, размеренно вздохнул, снимая его с предохранителя, и перебежал к стене около поворота в переулок, где лежал Шерлок.

– Бросай оружие, Меррим! – он передвинулся ближе к углу здания.

Ничего.

Хотя нет… вот. Шаги. Приближаются к Джону, а следовательно – и Шерлоку. Целенаправленные. Злонамеренные. И всё ещё без стука металлической трубы об асфальт.

– Бросай её, или я стреляю! – потребовал Джон, его левое плечо чуть-чуть выдвинулось из-за угла. Он был готов повернуться в любое мгновение.

Две пули угодили в стену у его плеча. Понятно. Он выдохнул, вынырнул из-за угла и получил полный обзор переулка. В случае чего он мог быстро спрятаться обратно. Меррим стоял в двух шагах от Шерлока, провокационно постукивая трубой по ноге, словно раздумывал, удар в какую область нанесёт наибольший урон детективу.

Его планам точно не суждено было сбыться.

Меррим был не более чем вор и контрабандист. И сейчас он угрожал дорогому Джону человеку. А Джон был не из тех, кто легко доверяет другим, круг его друзей насчитывал крайне мало людей, но если уж он включал в него кого-то, то становился верным и бескорыстным товарищем. Нападение на Шерлока, даже если тот повёл себя как последний дурак, было ошибкой.

Ошибкой, пересёкшей опасную черту между крайне болезненной и крайне фатальной.

Меррим с воем рухнул на брусчатку, когда миг спустя пуля Джона прошла навылет через его правое плечо. Труба выпала из безвольных пальцев.

Кирпичная крошка от двух попавших в стену около его головы пуль заставила Джона отступить за угол. Он прислушался к затихающему эху от выстрелов и вытер кровь на левом виске. Меррим стонал и рычал, катаясь по земле. Затем звук изменился, когда раненый мужчина отполз, а после с болезненным вздохом попытался подняться на ноги. Джон сощурился. Любой разумный человек отползал бы как можно дальше после подобного предупреждения. Меррим же демонстрировал отвратительное отсутствие разумности, поскольку вновь двинулся к Шерлоку, а не от него.

Джон опять вздохнул.

– Отойди от него, Меррим, или следующая пуля попадёт тебе в голову.

И предостережение, и обещание. Одновременно негромкие, враждебные и смертельные. Сказанные тем, кто знал, на что способен, и готов идти до конца. Как защитник, призванный исполнить самую сакральную из данных клятв.

Послышался новый звук, созвучный ритм болезненным движениям Меррима. Знакомый Джону лучше собственного голос задушено застонал, затем стало слышно тяжелое рваное дыхание. Стало быть, Шерлок был пока жив и очухался достаточно, чтобы почувствовать свои травмы. Но в этом дыхании было много больше, чем боль и тревога. Девять признаков того, что всё плохо. Детектив дышал как человек, которому требуется срочная медицинская помощь.

Джон решил, что с играми покончено.

Слишком часто во время службы в Афганистане он не мог добраться до пациентов, а потому отказывался опаздывать теперь, когда жил в предположительно безопасном Лондоне. Он повторно выскочил из-за угла, его фонарь так и остался лежать в кармане. Он просто не требовался. Неверный лунный свет, интуитивное прицеливание, рождённое из слияния тренировок и опыта, и всепоглощающая нужда нейтрализовать угрозы, мешающие ему заняться своими прямыми обязанностями, были намного полезнее любого дополнительного источника света.

Меррим с решительным выражением лица вставал по стене около левого бока Шерлока, его взгляд сфокусировался на беззащитном горле детектива.

Выстрел Джона попал ему точно в голову, отбрасывая назад.

Неровное дыхание Шерлока ускорилось, левая рука заскребла по шершавой брусчатке.

Ответный выстрел снайпера оказался точно между нынешней позицией Джона и лежащим Шерлоком.

И это стало ошибкой.

Джон не укрылся за углом. Вместо этого он прижался к стене за спиной, его глаза искали по крышам того, кто посмел встать между ним и его пациентом и другом. В его груди заклокотал беззвучный рык, мышцы напряглись.

– Бросай оружие, или я стреляю, – крикнул он.

Никакого ответа.

Повторный приказ прозвучал не совсем на английском, возможно, на дари или пушту или на трёх языках одновременно. Не имело значения. Шерлок пытался откинуть голову в бессознательной попытке открыть дыхательные пути; идеальная иллюстрация к пациенту, находящемуся на тонкой грани между острой дыхательной недостаточностью и остановкой сердца. Запахи крови и пороха смешались со звуком грядущей смерти, и в этот момент, когда одни паниковали, другими завладевали смирение или инстинкт самосохранения, Джон Ватсон был совершенно спокоен. Невозмутим. И готов ответить только одно.

Нет.

Джон отступил от стены. Снайпер не только повторил ошибку и вновь пальнул между ними, но и проявил себя крайне неопытным идиотом, когда поднялся на ноги, чтобы убежать, ведь Меррим был мёртв.

Джону потребовался лишь свет луны.

Даже если его пуля не попала в сердце, она оказалась достаточно близко к нему. Мужчина беззвучно рухнул, его оружие свалилось вниз.

И теперь всё, что имело значение – исключительно Шерлок.

Переложив пистолет в правую руку, левой Джон вытащил из кармана фонарик и поспешил к другу, предварительно удостоверившись в смерти Меррима и тихо проклиная того за неудачное расположение тела. Он не хотел двигать Шерлока, но близость стены и трупа Меррима затрудняли к нему доступ, а места требовалось больше. Он посветил на лицо и грудь детектива и принял решение.

Господи.

Глаза Шерлока были огромны и в них плескалась паника, вспомогательные мышцы напрягались, втягивая воздух, грудь бесполезно вздымалась, цвет лица принял тревожно синюшный оттенок. Его взгляд сосредоточился на Джоне, облегчение и страх были очевидны. Он попытался облизнуть губы.

– Нет, – твёрдо остановил его Джон и резко добавил: – Молчи.

Без лишних слов он убрал пистолет и перебросил фонарь в правую руку, затем вытащил телефон и, включив громкую связь, нажал быстрый набор номера Лестрейда.

– Мне надо тебя передвинуть для более тщательного осмотра, – одновременно сообщил и извинился он, зажимая фонарь подмышкой, а телефон – левым плечом. Он кратко назвал Лестрейду их местонахождение и потребовал срочно скорую, одновременно сжимая в кулаках ворот пальто Шерлока и оттаскивая его от тела Меррима и стены. Доктор упал на колени у левого бока детектива, достал его фонарик из кармана пальто, включил и положил на брусчатку, направив свет к выходу из переулка, чтобы помочь отряду Лестрейда быстрее их найти. Шерлок пытался восстановить дыхание, и звучало оно чуть менее ужасно, чем за минуту до этого.

Ни одно движение Джона не было лишним: быстро, но аккуратно он снял шарф с детектива, облегчая давление на шею и открывая место для обзора; откинул полы тяжёлого пальто в стороны, давая себе доступ к травмированной груди.

Лестрейд и Донован с несколькими констеблями выбежали из-за угла.

– Чёрт возьми, – выдохнул инспектор. Он почувствовал запах крови и пороха, услышал неровное дыхание Шерлока и посмотрел на очень мёртвое тело неподалёку. – Джон?

К чести Лестрейда в вопросе не было растерянного удивления или едва заметного выговора. Простейшая и откровенная просьба кратко отчитаться о произошедшем, принимая во внимание экстренные обстоятельства и тот факт, что до деталей дойдёт позже.

– Меррим мёртв. Снайпер на крыше, – Джон махнул в сторону здания, – огнестрельное ранение в область груди, – он вновь принялся копаться в кармане. – Мне немедленно нужна помощь твоя и Донован.

Лестрейд утвердительно кивнул, принимая во внимание оценку ситуации и компетентность Джона. Он отправил констеблей охранять область вокруг тел, а Донован по рации передала координаты их точного местоположения остальным группам и вызвала коронеров. Потом они оба подбежали к Джону.

– Господи, – выдохнула Донован, услышав тяжёлое дыхание Шерлока. У неё внутри всё скрутило от отсутствия «шерлоковости» в глазах детектива: всё, что составляло его раздражающую личность, исчезло за завесой простой всеобъемлющей боли, а взгляд тщетно пытался сфокусироваться на Джоне.

– Донован! – рявкнул Джон и впихнул ей в руки перчатки и тактические медицинские ножницы. Использование фамилии, авторитетное, но в то же время негромкое, мгновенно вывело её из ступора. Её спина распрямилась, а внимание заострилось. Джон указал на правый бок Шерлока. – Мне нужен полный обзор его груди. Разрежь сначала перед рубашки, чтобы я мог начать осмотр, затем переходи к рукавам рубашки и пальто. Ясно?

– Поняла, – Донован поспешно натянула перчатки, опустилась на колени и приступила к работе.

– Лестрейд, сверни шарф и положи ему под голову, успокой его. И замерь пульс, – когда Донован перешла к разрезанию рукавов, Джон убрал рубашку и протянул Лестрейду фонарик. – Держи. Мне нужен свет, – добавил он, не отводя взгляда от груди Шерлока, фиксируя наблюдения и ощупывая грудину в поисках знакомых симптомов.

– Понял, – повторил ответ Донован Лестрейд, садясь на брусчатку у головы Шерлока и подкладывая ему под голову свёрнутый шарф. Обеспокоенные глаза детектива смотрели прямо на него. Инспектор точно знал, почему Джон поместил его у головы Шерлока, а Донован дал другие поручения. Лестрейд нисколько не сомневался, что доктору нужны точный пульс Шерлока и хорошее освещение для работы, но как и сам Джон он понимал – Шерлоку как никогда требуется поддержка, пусть тот ни за что в этом и не признается. Так что вместо Донован, отношения с которой у Шерлока больше походили на военные действия разной степени активности, Джон поместил у головы друга того из немногих, кому Шерлок действительно доверял – Лестрейда. И теперь инспектор стал приносящей спокойствие точкой фокуса для Шерлока.

– Просто дыши, Джон о тебе позаботится, – Лестрейд положил два пальца на сонную артерию Шерлока и начал считать.

Даже на грани остановки дыхания Шерлок умудрился закатить глаза. Очевидно.

– Заткнись, – проворчал Лестрейд, привычный ответ принёс секундное облегчение.

Донован закончила с правым рукавом и перешла к левому.

– Пульс сто тридцать.

Джон отсутствующе кивнул, запоминая. Его ладони шарили по уже покрывающемуся синяками торсу Шерлока, замеряя дыхание и движение грудной клетки с каждой стороны. Внимательные глаза с медицинской точностью осмотрели лицо, шею и грудь. Джон убрал руки и, сжав губы, сел на пятки. Выражение лица помрачнело, взгляд стал решительным.

Сильно затруднённое дыхание. Тахикардия и тахипноэ. Учащённый яремный венный пульс. Расширенная слева грудная клетка почти не двигается во время вдохов. Границы сердца смещены вправо. Быстро прогрессирующая гипоксия и надвигающийся кардиопульмональный шок.

Шерлок ничего не делал наполовину, всё или ничего. Молчать днями или говорить часами без передышки. Носиться по закоулкам на полной скорости или развалиться на диване и не шевелиться вовсе.

Словить удар по рёбрам водопроводной трубой и получить чертовски классический случай напряжённого пневмоторакса.

Лестрейд посветил фонариком на Шерлока.

– Боже, – выдохнул он. – Что за хрень у вас случилась?

Шерлок даже не попытался ответить – очевидное свидетельство ухудшения его состояния. Его веки дёргались в попытках удержаться в сознании, взгляд отчаянно пытался сосредоточиться на Джоне.

– Водопроводная труба, – кратко ответил Джон. Донован закончила разбираться с одеждой Шерлока и пересела к его правому боку. Джон достал герметичную упаковку из кармана и кинул ей. – Протри бетадином, вот тут, – он указал на область между левым соском и ключицей детектива.

– Поняла, – она вскрыла пакетик и склонилась над Шерлоком. Её взор прыгал с разрезанного пальто на обнажённую кожу. В таком состоянии, без доспехов из пальто и шарфа, с искажённым страхом и смертью лицом… Эта картина напоминала, что как бы он ни старался доказать обратное, в конце концов, детектив был всего лишь человеком. Из той породы себе подобных, которые перед потерей сознания фокусировали взгляд на лучшем друге, и сосредоточенность этого взгляда не уступала сосредоточенности, с которой Джон спасал Шерлоку жизнь. Сколько бы она не звала его фриком, каким бы опасным не считала, таких страданий она ему не желала, и тем более не желала ему смерти. И пусть Джону было бы безопаснее без Шерлока, теперь Донован не могла представить их отдельно друг от друга.

Джон тем временем вновь потянулся к карманам. У его любви к курткам с большим количеством карманов были причины. Одной из сложнейших привычек, с которыми пришлось расстаться в мирном Лондоне, стало отсутствие полевой аптечки. Она превратилась в часть его тела, уютный довесок, говорящий: если случится что-то непредвиденное, ты имеешь шанс помочь. Лондонские улицы легко могли дать приют снайперам на крышах, заминированным машинам, самодельным взрывным устройствам с поражающими элементами, а его руки были пусты. Ему нечем было лечить раны, которые могли убить до того, как успеешь вызвать скорую.

Затем он встретил Шерлока, и Майкрофт был прав: Лондон Шерлока был полем боевых действий. Похищения, перестрелки, взрывы и непредсказуемые люди. Всегда с головой в опасность и со всех ног к непредвиденному. Из большинства передряг он и Шерлок выходили даже без царапин, и всё же без должного оказания экстренной помощи некоторые осложнения и травмы могли быстро превратиться в смертельные. Джон отлично осознавал, что не поспеет за Шерлоком с полной военной аптечкой, однако он был врачом, а потому знал, как расставлять приоритеты и вероятности. Так что он начал носить с собой некоторые вещи кроме всегда убранных в тот или иной карман медицинских перчаток. В Афганистане он видел много травм груди, невзирая на использование защиты, и мог определить напряжённый пневмоторакс с закрытыми глазами. Смерть после такого диагноза была неизбежна, если как можно быстрее не использовать одну маленькую штучку.

Джон вытащил из кармана 2-х миллиметровый катетер, сменил перчатки и приготовил декомпрессионную иглу.

Шерлок дёрнулся, когда холод от бетадина пропал. Он быстро терял сознание, и всё равно пытался поймать взгляд Джона, игнорируя близкий голос Лестрейда и его успокаивающее «всё будет хорошо».

Глаза Джона метнулись влево, привлечённые немой просьбой Шерлока. Секундный обмен взглядами, пока Джон нащупывал центр его левой ключицы, и, хотя Шерлок потерял взор продолжающего свою эффективную работу друга, он получил его голос. Джон начал говорить. И в этот раз зазвучал не командный тон капитана Ватсона, опытного травматолога, отдающего приказы, а спокойный голос друга Шерлока. Друга, который объяснял всё, что он увидел и собирался предпринять, без лишних слов, но с большим количеством научных терминов. Со стороны это могло показаться удивительно неуместной лекцией, но на самом деле Джон давал Шерлоку именно то, что тому было нужно, то, что могло его поддержать.

Факты.

– Напряжённый пневмоторакс. У тебя компрессионный ателектаз левого лёгкого и смещение средостения, которое мешает венозной крови поступать к сердцу. Каждый вдох нагнетает в плевральную полость воздух, которому некуда деться, – Джон посмотрел в полные боли глаза, которые сохраняли искру сознания и внимательно следили за его словами. – Это не значит, что надо перестать дышать, – твёрдо предупредил он, затем чуть смягчился и добавил: – но можешь закрыть глаза, если хочешь, – он передал катетер Донован и объяснил, как открыть упаковку, чтобы он мог его правильно взять, и продолжил говорить с закрывшим глаза Шерлоком, позволяя своим словам убаюкивать друга.

– Экстренное лечение – игольная аспирация, которая проводится во втором межрёберном промежутке по среднеключичной линии, – двумя пальцами правой руки Джон скользнул по бетадину к обозначенному месту между вторым и третьим рёбрами. Его указательный палец надавил на третье ребро Шерлока, когда он наклонился к Донован и левой рукой взялся за верх катетера, а Салли убрала разорванную упаковку. – 2-миллиметровый венозный катетер устанавливается в плевральной полости… – он протолкнул иглу Шерлоку в грудь как раз над третьим ребром и натянуто улыбнулся, услышав шипение воздуха, выходящего из катетера. Он продолжил: – …чтобы позволить накопленному воздуху покинуть полость.

Глаза Лестрейда и Донован широко распахнулись от раздавшегося звука – будто спустило проколотую шину – а Шерлок резко пришёл в сознание. Лицо его немного расслабилось, а дыхание хоть и оставалось затруднённым, всё же явно стало свободнее.

– Катетер продвигается вперёд и удерживается на месте до последующих медицинских процедур, – закончил Джон своим тоном «для Шерлока», прижимая катетер к грудной клетке друга и убирая иглу. Оставшуюся у Донован упаковку он использовал как самодельный контейнер для утилизации остроконечных предметов. Он придерживал катетер на месте большим и указательным пальцами, другая рука шарила в кармане в поисках клейкой ленты. – Лучше? – тихо спросил он Шерлока, опытным взглядом подмечая уменьшение одышки и прочие небольшие улучшения, например, ясность сознания пациента.

– Разумеется, – прохрипел Шерлок.

Джон закатил глаза и хмыкнул. Улыбка, тронувшая его губы, расслабила лицевые мышцы.

– Я никогда не проходил такую процедуру раньше, – выдохнул Шерлок.

– Ну что ж, с почином. Теперь прошёл. Давай постараемся избежать повторения, м? – снисходительно сказал Джон. – Салли, – он перевёл взор на Донован. Она резко подняла голову – переход на фамильярное обращение по имени оказалось внезапным после произошедшего. Его следующие слова всё ещё были уверенными и непреклонными, но больше походили на просьбу, а не приказ, видимо, врач скорой помощи уступил место простому терапевту. – Можешь подержать катетер, пока я его закреплю? – он кивнул на скотч в левой руке.

Её глаза на миг нервно распахнулись, затем приобрели выражение непоколебимой решимости, которая помогала ей продвигаться по карьерной лестнице.

– Конечно, – она в точности повторила положение пальцев Джона.

– Именно так, замечательно. Спасибо, – Джон кивнул, снял измазанную бетадином правую перчатку и оторвал кусочек скотча.

– Чёрт возьми, Джон. Сколько всего ты носишь в карманах этой грёбаной куртки? – не выдержал Лестрейд.

– Только самое необходимое, – пожал плечами Джон и закрепил катетер на месте. – Как у него с пульсом? – спросил он Лестрейда, когда раздалось отдалённое эхо сирен.

Донован повернулась на звук и после кивка Джона потрусила в сторону скорой.

– Сто десять, – нахмурился инспектор. – Всё ещё выше нормы, да?

Шерлок открыл было рот, его глаза обещали привычно язвительный ответ, но Джон заткнул его твёрдым взглядом.

– И не думай, – бескомпромиссно сказал он. – У тебя одно лёгкое не работает. Хочешь верь, а хочешь нет, но остроумные ремарки при нарушенном поступлении кислорода не помогают. Просто дыши.

Шерлок закатил глаза, однако промолчал, сдаваясь требованиям собственного тела только из-за настойчивости Джона.

– Выпускание воздуха не вернёт лёгкому работоспособность. Ему для этого потребуется настоящая плевральная дренажная трубка в больнице, – пояснил Джон Лестрейду. На самом деле, тот факт, что у Шерлока не случилась остановка сердца сразу после такого удара, являлся едва ли не чудом. – Сто десять после обширной травмы грудной клетки и экстренной аспирации – это производит чертовски сильное впечатление, – он улыбнулся в ответ на довольный взгляд Шерлока, будто тому комплимент сделали.

Донован выбежала из-за угла с врачами. Джон быстро отчитался, заверил Шерлока, что поедет с ним, затем предупредил, чтобы тот вёл себя прилично, и встал, освобождая место парамедикам. Он подошёл к Лестрейду.

– Напомни мне никогда не вставать между тобой и пациентом, – тихо сказал Лестрейд, смотря вслед ушедшей проверять работу констеблей Донован. Он был чертовски хорошим инспектором: он точно знал, что произошло в этом переулке. – И я очень рад, что ты на нашей стороне, приятель, – восхищённо выдохнул он.

Джон напрягся и сухо сглотнул от точности выводов Лестрейда, хотя и не был удивлён, как быстро инспектор всё понял.

– Готовы, доктор Ватсон? – спросил один из парамедиков, поднимаясь после того, как застегнул последний ремень вокруг Шерлока.

Джон наклонил голову в сторону носилок и вопросительно приподнял брови, спрашивая разрешение Лестрейда покинуть место преступления. Таким же молчаливым уважительным жестом он обычно спрашивал разрешение осмотреть труп жертвы.

– Иди уж, – чуть улыбнувшись, махнул инспектор. – Кто-то должен помочь этим бедолагам с ним справиться, – он с жалостью посмотрел в сторону бригады медиков.

Джон выдохнул отчасти благодарно, отчасти насмешливо.

– О да. Спасибо.

Лестрейд кивнул, принимая его благодарность. Он понял все смыслы, которые Джон вложил в сказанное «спасибо».

Быстро кивнув, Джон развернулся на каблуках и поспешил за парамедиками.

Донован появилась рядом с Лестрейдом, провожая их взглядом.

– Знаете, тому, кто скорее всего даже не верит в удачу, жизнь отмерила её несправедливо много, – вслух задумалась она.

– Что? – Лестрейд заставил себя сосредоточиться на насущных проблемах.

– Не так уж много среди людей тех, кто проделает всё это, – она указала на переулок и продолжила: – ради призрачного шанса спасти этому ублюдку жизнь.

Лестрейд резко обернулся, и Донован криво усмехнулась. Выражение её глаз было смирившимся, но всё же понимающим. «Я точно знаю, что тут произошло. Мне может это не нравится, но не переживайте, я буду молчать».

Лестрейд натянуто улыбнулся. Разумеется, она знала. Донован была умной женщиной, и как и он обладала отличным чутьем. И он осознавал, что её ответ был бы совсем иным, если бы стрелял Шерлок, а не Джон, но всё равно ценил.

Донован кивнула и вернулась к работе.

Лестрейд посмотрел на место преступления и устало провёл рукой по волосам. Что ему писать в отчёте про двух преступников, застреленных во время преследования двумя теоретически безоружными гражданскими?

Потому что врач с военным прошлым совершенно точно не владел пистолетом.

Тем, который незаконный.

* * *

– Не могу поверить, что ты позволил Донован разрезать моё пальто, – следующим днём ворчал Шерлок, лёжа в постели и пялясь на стоящий на столике портативный спирометр так, будто тот нанёс ему смертельное оскорбление.

– Ну, я решил, что драматично развевающиеся пальто заменимы, в отличие от любящих покрасоваться в них консультирующих детективов, – пожал плечами Джон.

– Мммм, не поспоришь, – губы Шерлока лукаво изогнулись, понимая, сколько осталось несказанным. Он потеребил плевральную дренажную трубку, лежащую у него на груди. Джон наклонился и приподнял её, чтобы собравшаяся внутри кровь стекла в стоящий на полу контейнер.

– Это замкнутая система, Шерлок, – вздохнул Джон, узнав зажёгшийся в глазах соседа огонёк. – Ты не можешь просто открыть его и перелить себе немного дренажной жидкости.

– Им же не нужен контейнер, когда тот наполнится.

Джон вновь вздохнул и нажал ладонями на глаза.

– Ты же в курсе, что больницы обязаны следовать строгим инструкциям по избавлению от биологически опасных отходов, так?

Шерлок закатил глаза и пожал плечами, явно говоря «правила скучны и меня не касаются». Он внимательно посмотрел на уставшее лицо Джона.

– Ты всё ещё не спал.

Джон смущённо пожал плечами и посмотрел в окно, избегая внимательного взгляда детектива.

Шерлок на секунду задумался, изучая его.

– Ты явно не сможешь спасти мне жизнь также эффективно, если нормально не выспишься, – безапелляционно заявил он, усмехнувшись, когда Джон расправил плечи, принимая вызов.

– Я нормально не высыпался с тех пор, как мы познакомились, – фыркнул доктор.

Шерлок мудро воздержался от комментария, что до их знакомства Джон тоже не очень хорошо спал. Ни в Афганистане, ни после. Шерлок никогда особо не отягощал себя тактичностью, да и самым внимательным к эмоциям окружающих его тоже никто бы не назвал, разве что ему требовалось кем-то манипулировать, однако он достаточно знал Джона, чтобы заметить промелькнувшую в глазах друга тень. Они явно подумали об одном и том же: о том месте, которое приготовило Джона к тяжёлой жизни и научило убивать ради защиты Шерлока Холмса.

– И мне не пришлось бы спасать тебе жизнь, если бы ты не рванул вперёд, когда я специально предупредил тебя этого не делать! – раздражённо, утомлённо и одновременно смиренно добавил Джон.

– Возможно, я послушаюсь тебя в следующий раз, – насмешливо ответил Шерлок и провёл рукой по бинтам. Никто кроме тебя не сделал бы ради меня такого. Более важно, что никто бы не смог сделать это так, как ты.

– Очень сомневаюсь, – устало заметил Джон. Ты же знаешь, я не колеблясь сделаю это снова. Только пожалуйста не заставляй меня это доказывать в скором времени.

– Я постараюсь? – предложил Шерлок. Прости. Ты был совершенно великолепен.

– Хорошо, – смягчился Джон, изнурённо улыбнувшись и принимая истинный смысл слов Шерлока. Спасибо. Я рад, что ты идёшь на поправку.

– Иди домой и выспись, Джон, – негромко настоял Шерлок.

– Ага, хорошо, – Джон опять потёр лицо и с рыком поднялся. – С тобой точно всё в порядке?

Конечно, он видел медицинскую карту Шерлока, но спрашивал не о физическом состоянии друга. Он помнил страх в обычно бесстрастных глазах.

– Нормально, – отмахнулся рукой Шерлок.

– Я вернусь через несколько часов. Напиши, если что-нибудь потребуется, – Джон накинул куртку.

Шерлок согласно фыркнул и взял в руки портативный спирометр, осматривая его любопытным взглядом учёного.

Джон закатил глаза и про себя пожелал удачи медсёстрам, которые будут заставлять детектива кашлять и делать дыхательную гимнастику. Домой он ехал на такси.

Уже в постели на Бейкер-стрит его настигло сообщение.

Спасибо, Джон. ШХ

Эти два простых слова вызвали у него тёплую улыбку, которая смягчила морщинки на уставшем лице. Сохраняя смску с той же благодарностью и нежностью, с которой он хранил открытки, письма и жетоны бывших пациентов, Джон закрыл глаза и провалился в успокаивающий сон без сновидений.

Конец тут

запись создана: 06.05.2016 в 12:04

@темы: John, Sherlock, Sherlock BBC, хитрожопости перевода, А ещё врач

---

*умэр*

На работе имею аврал... Или наоборот.
Возможности переводить как-то особо нет, так что дело тащится в час по чайной ложке. Но тащится!
Видимо, мне потребуется две недели для пятой главы. Надеюсь, после 22 наступит временное краткое затишье, и я наконец-то - НАКОНЕЦ! - покончу с этим делом.
Утомилася.

@темы: реальная жизнь, хитрожопости перевода

---

And A Doctor (0 - 3)

Название: А ещё врач
Название оригинала: And A Doctor
Автор оригинала: stillwaters01
I need an assistant!:  Леди Шемрок
Рейтинг: PG-13
Размер: миди
Персонажи: Шерлок|Джон
Описание: Только когда окружающие видели Джона за работой, когда он применял всю обширность своих знаний и навыков в мирной жизни, только тогда они начинали понимать.
Что дело не в свистящих мимо пулях, СВУ и оказании помощи под огнём. Что понятие «доктор» включало в себя огромное количество умений.
И что Джон чертовски хорош в них всех.
Предупреждения: некоторое количество медицины
Примечания: за поправку ошибок угощу пиченьками

Пролог

Пролог

Все знали Джона как врача.

Многие знали его как солдата.

Почти никто не мог отличить одно от другого.

С тех пор, как в жизни Джона появился Шерлок, люди обращались к нему «доктор Ватсон»: домоправительницы, бездомные, работники Скотленд-ярда, гении преступного мира, опорная колонна Британского правительства и даже сам Шерлок в памятный день их знакомства.

Они все использовали обращение «доктор», и все имели крайне смутное представление о его истинном значении.

Это недопонимание сводилось к двум пунктам: Шерлоку и подмене понятий.

В отличие от эксцентричного, гениального, бесценного и невыносимого Шерлока Джон был по природе своей человеком скромным, гениально компетентным в своей работе, но незаметным, потому что умалчивал о своих талантах и хвалил чужие. Когда чужие таланты включали умения Шерлока Холмса, Джон сливался с задним фоном без лишних усилий – Шерлок своим присутствием затмевал всех. Люди говорили «доктор Ватсон», однако представляли не образованного умелого терапевта, а просто Джона Ватсона, непонятного друга Шерлока Холмса, соседа по квартире и блогера, неотъемлемую часть консультирующего детектива. Они видели мужчину с военной выправкой, который когда-то, как им шепнули в курилке, был военным врачом.

В этих двух словах и скрывался корень всех зол – военный врач. Эти слова меняли всё. Почти никто их не разделял: ни его психолог, ни Сара во время собеседования, ни Шерлок, попавший в ту же западню и быстро исправивший свой вердикт с «вы врач» на «вообще-то, вы военный врач». Связывая эти понятия в одно – «военный врач» вместо «военный и врач» – люди подчиняли одну часть другой. Таким образом гражданский, которого знал Лондон, стал мужчиной, когда-то служившим врачом в горячей точке, и приставка «доктор» к его фамилии выражала уважение к его службе. Как будто отставка делала Джона ещё и отставным врачом, а единственное применение его медицинским талантам осталось погребено в песках Афганистана. Будто доктор Ватсон не существовал без капитана Ватсона.

Только когда окружающие видели Джона за работой, когда он применял всю обширность своих знаний и навыков в мирной жизни, только тогда они начинали понимать.

Что дело не в свистящих мимо пулях, СВУ и оказании помощи под огнём. Что понятие «доктор» включало в себя огромное количество умений.

И что Джон владел ими всеми в совершенстве.

Глава 1.

1.

Лестрейд искренне полагал, что не нанимался работать подпоркой на полставки.

Многие подпирали стены или косяки, когда анализ места преступления затягивался на часы, но Лестрейд в их число не входил. Он мог стоять рядом, но не облокачивался, как бы ни устал. Как начальник, подающий пример своим подчинённым, Лестрейд отказывался даже в теории скомпрометировать процесс сбора улик. А как человек с твёрдыми моральными принципами он демонстрировал уважение к жертвам преступлений, которые расследовал, не обращая внимания на усталость и посвящая всего себя служению правосудию.


Так что когда Лестрейд незаметно отступил назад, и его спина прислонилась к облезающей стене, стряхивая на пол облако краски жуткого оранжевого цвета, это было показательно. Однако лишь для тех, кто не только часто видел инспектора, но и подмечал самые незначительные детали.

Шерлок не прекращал ритуального танца вокруг трупа в центре комнаты.

Джон же, внимательно наблюдавший за детективом, оказался рядом с Лестрейдом за четыре быстрых шага и уверенно встал перед ним с видом человека, желающего обсудить важную информацию, при этом заслонив Лестрейда от большей части помещения.

– Всё в порядке?

– Да, нормально, – удивился Лестрейд внезапному вниманию.

Джон прищурился: на инспектора смотрел человек, насквозь видящий наглую ложь и привыкший к уклончивым ответам.

– Поздно лёг. Похоже, отсутствие сна сказывается. Я уже не так молод, в конце концов, – легкомысленно, но невесело хмыкнул Лестрейд.

Джон едва заметно улыбнулся, по-товарищески разделяя его шутку. Однако взгляд доктора стал острее, отчего его лицо приобрело сходство с выражением лица Шерлока, когда тот работал над особо интересным делом. Лестрейд почти видел, как мозг Джона собирает ему одному доступную информацию, строит гипотезы, приходит к каким-то выводам. Он не привык, что кто-то кроме Шерлока осматривает его столь пристально. Это было… странно. И немного некомфортно, так что пришло время сменить тему.

– Шерлок что-нибудь нашёл? – Лестрейд махнул рукой в сторону убитого.

Джон оглянулся через плечо на метания детектива, затем пожал плечами:

– Очень возможно, разве что существует какая-то иная причина, почему он бормочет под нос Платона. По крайней мере, мне кажется, что это Платон. Мне никогда не давался греческий.

Лестрейд рассмеялся, откидывая голову назад и вздыхая в потолок.

– Бедняга. Что, часто приходится с подобным сталкиваться?

Лицо Джона приняло выражение многострадальной терпеливой симпатии, которое появлялось исключительно по отношению к Шерлоку. Затем в его глазах на секунду мелькнул тот же оценивающий взгляд, который сразу потеплел, а на губах появилась улыбка.

– Здесь хотя бы Майкрофта нет. Если они окажутся в одном и том же месте, когда Шерлок в таком настроении, то полчаса будут ругаться на всё более непонятных языках. Честное слово, в один прекрасный день Шерлок придумает, как писать смс чёртовой клинописью, только бы брата позлить.

Лестрейд насмешливо фыркнул и сочувственно покачал головой.

– Не могу себе этого представить. Серьёзно. Как… – тут он прервал сам себя. – Погоди-ка. Как он может знать наизусть Платона в оригинале, но не знать, что земля вращается вокруг Солнца?!

Джон пожал плечами, всем своим видом говоря: «Я уже даже не пытаюсь понять, что он считает полезными знаниями».

Лестрейд безошибочно истолковал его молчаливый ответ и вернулся к первому вопросу:

– Как ты с ним ещё не свихнулся? – способность Джона иметь дело не с одним, а целыми двумя Холмсами на постоянной основе вызывала у него восхищение.

Джон просиял.

– На той неделе я записал его бормотание на латинском, пока он строчил тебе сообщения и требовал какое-нибудь дело, и при помощи сайта, который нашёл в интернете, вышло это расшифровать. Я спустился в гостиную, взял из его библиотеки книгу, которую он цитировал, и бросил ему на колени. Это заткнуло его на целых пять минут.

Лестрейд улыбнулся. Именно поэтому Джон и Шерлок подходили друг другу: доктор вполне мог постоять за себя.

– Тебе следовало это снять, – Лестрейд проморгался и посмотрел на Шерлока, затем опять на Джона. – И я настоятельно требую ссылку на этот сайт.

Джон полез в карман за мобильником, его глаза всё ещё выражали осторожное беспокойство.

– Ты уверен, что в порядке? Ты выглядишь… – он специально не договорил.

– Как дурак, – закончил Лестрейд. – Слишком долго разбирался с другим делом, а в 4:30 утра меня вызвали сюда. Стоило догадаться, что так будет. Честно, Джон, спасибо, но всё нормально, – он переступил с ноги на ногу.

Джон слабо кивнул, доставая телефон. Если бы Лестрейд его не знал, то готов был бы поклясться, что во внимательных глазах мелькнуло выражение «это был твой последний шанс». Доктор почти закончил набирать адрес сайта, когда мобильник выскользнул из его пальцев.

Лестрейд едва не подпрыгнул от громкого звука.

– Ты как? – спросил он на тихое ругательство Джона. Тот сжал и разжал пальцы левой руки пару раз.

– Ага, хорошо, – и начал было со вздохом наклоняться.

– Погоди, я подниму, – Лестрейд посмотрел на сжатую в кулак руку Джона. Потом отступил от стены и сам наклонился к полу. – Итак, – он начал распрямляться. – Это…

Когда темнота перед глазами расступилась, а белый шум оформился в голоса, Лестрейд обнаружил, что сидит на полу, опираясь спиной на стену, а пальцы Джона уверенно держат его левое запястье. Поблизости звучал голос Донован:

– …уверен? Раньше с ним такого не случалось.

Спокойный и уверенный голос Джона ответил:

– Один-два раза такое с каждым бывает. В медицине это называется ортостатической артериальной гипотензией. По сути, состояние, когда давление не успевает подняться при смене положения тела с горизонтального на вертикальное. Для точного утверждения надо бы несколько раз измерить давление, но происшедшее вполне подходит под этот диагноз.

– Ты уверен, что скорая не нужна? – волновалась Донован.

– Сердцебиение стабилизировалось, сознание возвращается. Никакая опасность ему не грозит. Если его поведение будет адекватным, когда он полностью очнётся, я не вижу необходимости в госпитализации.

– Именно, – проворчал Лестрейд, прочищая горло и открывая глаза. – Мне необходимо только, чтобы кто-нибудь объяснил, какого чёрта произошло.

– Вы упали в обморок, когда поднимали телефон Джона, – объяснила Донован. – Он говорит, что у вас давление упало, когда вы вставали. Хорошо, что он рядом оказался. Уберёг вас минимум от сломанного носа, – она поёжилась от воспоминаний, как Джон поймал вдруг бессознательного Лестрейда.

– Спасибо, – прошептал инспектор, глядя на Джона. Тот резко кивнул.

– Помнишь что-нибудь?

Лестрейд задумался.

– Помню, как моё поле зрения будто сузилось, затем чернота. Как упал не помню.

Джон посмотрел перевел взгляд с Лестрейда на Донован.

– Точно, типичная ортостатическая гипотензия, – он повернулся к Лестрейду. – Посиди пару минут – всё пройдёт.

– И потом он будет в порядке? – настаивала Донован. – Потому что он уже был… – она резко замолчала, когда инспектор сурово на неё глянул.

Джон сосредоточился на пульсе Лестрейда, навязчиво делая вид, что сказанное его не заинтересовало.

– Со мной всё будет хорошо, Донован. Дай мне пару минут, как Джон говорит. А ещё лучше присмотри за Шерлоком, а? – Он улыбнулся, когда она закатила глаза, и тихо добавил: – Пожалуйста.

Несколько эмоций промелькнули на лице Донован прежде, чем она согласно кивнула и ушла. Лестрейд вздохнул, потёр лицо и перевёл взгляд на Джона.

– Итак. Теперь готов сказать правду? – требовательно спросил Джон, хотя голос его звучал обманчиво легко.

– Что?

– Теперь, когда мы выяснили, что ты далеко не в порядке.

– Ты сказал, что это давление… – Лестрейд внимательно посмотрел на Джона. Чёрт побери, он был прав, тогда действительно был «последний шанс». До него вдруг дошло. – Ты специально уронил телефон. Ты знал, что случится.

А ему всегда казалось, что только Шерлок из их пары обладает высоко развитым умением манипуляций.

– Поэтому я стоял рядом, – Джон и не думал отпираться. Он не спускал с Лестрейда тяжёлого взгляда. – Ты всё утро выглядишь жутко, а Донован переживает о чём-то, о чём ты говорить не хочешь. Что происходит?

– Но как ты узнал… – Лестрейд не мог понять не только того, откуда Джон знал, что его давление упадёт, но и как подстроить обстоятельства. Неужели Шерлок так сильно на него повлиял?

Джон шумно выдохнул сквозь сжатые губы.

– Бледность, потливость, слабость. Самые вероятные подозреваемые – гипогликемия либо гипотензия. В отличие от Шерлока ты достаточно умён, чтобы есть во время работы, значит, гипотензия. Твой обморок подтвердил мои догадки, – он поднял запястье Лестрейда, переместив пальцы с лучевой артерии и ущипнув кожу на тыльной стороне кисти. – У тебя тахикардия и отвратительным образом пониженный тургор кожи, так что прибавь обезвоживание. Мне осталось выяснить причину.

Лестрейд удивлённо распахнул глаза от обилия посыпавшегося на него медицинского жаргона. Джон дал краткую профессиональную оценку его состоянию и пытался делать свою работу, а пациент мешал ему, не предоставляя необходимую для лечения информацию. Лестрейд прикусил язык и посмотрел на ситуацию под новым углом. Джон вздохнул.

– О чём говорила Донован? – его голос утратил часть профессиональной беспристрастности.

Лестрейд потёр лицо.

– Я попал в травматологию в понедельник вечером. Подозреваемый напал с ножом, – заметив, как потемнело лицо Джона, Лестрейд поспешил добавить: – Просто царапина, даже швы не потребовались. Рану промыли, выдали мне антибиотиков и послали домой. Всё было хорошо.

– Я могу проверить порез?

Лестрейд понимал и важность, и необходимость осмотра, так что приподнял рубашку. Чуть выше пояса его штанов, слева, проходила тонкая красная линия.

Джон присел на корточки, ещё больше укрывая Лестрейда от остальных людей в комнате, и аккуратно прощупал его живот. Когда доктор закончил, Лестрейд опустил рубашку.

– Поэтому она волновалась, а ты не хочешь в больницу.

Лестрейд кивнул:

– Дважды за одну неделю – это чересчур. К тому же, я неплохо себя чувствую. Нет необходимости напрягать скорую или сидеть в бесконечной очереди в травме. Всё же хорошо заживает, так?

– Ага, порез выглядит хорошо. А вот ты – отвратительно.

– Ну спасибо! Но если серьёзно, я действительно сегодня не спал. Мне надо немного посидеть, как ты и сказал, и буду как огурчик.

– Грег, – тихо обратился к нему Джон. Лестрейд немедленно подобрался, значит, редкое использование его имени достигло нужного эффекта. – Я понимаю, почему ты не хочешь возиться со скорой и больницей, но обезвоживание и пониженное артериальное давление могут быть опасными симптомами. Если с раной всё в порядке, не факт, что с твоим телом тоже. Мы не можем игнорировать то, что сейчас произошло, потому что мы оба знаем, что дело не в бессонной ночи. Я могу выручить тебя – никакой госпитализации – но в таком случае мне надо понять, могу ли я сам тебе помочь. Но пока ты не будешь со мной честен, у меня связаны руки.

Лестрейд был поражён страстью, логичностью и дружелюбностью в словах Джона, его искренним желанием помочь.

– Ты прав. Прости.

Джон устало, но открыто улыбнулся.

– Отлично. Ты сегодня ел?

– Ага. Тост и кофе по пути сюда.

Джон кивнул.

– Почему ты не спал?

Лестрейд покривился.

– Желудок расстроился. Не ел ничего необычного, так что решил, что подхватил какой-то скоротечный вирус или что-то вроде.

Джон сдержал порыв попенять ему «почему не сказал сразу?!»

– Рвота? – уточнил доктор.

Лестрейд смутился и покрутил головой.

– А. Диарея? – понимающе шепнул Джон, придавая их разговору ещё большую степень конфиденциальности.

Лестрейд неохотно кивнул. Джон незаметно вздохнул, переваривая эту информацию. Он никогда не понимал, почему никого не смущает рвота, а на обсуждение диареи едва ли не табу наложено. С медицинской точки зрения оба процесса одинаково опасны при достаточной продолжительности и тяжести приступов.

– Ты принимаешь антибиотики с вечера понедельника?

– Ага. Эти чёртовы таблетки огромны, – поморщился Лестрейд.

– Аугментин? – посочувствовал Джон.

Брови Лестрейда удивлённо поползли вверх:

– Именно.

Джон перебрал в памяти запасы медикаментов на Бейкер-стрит, и резко кивнул.

– Так, – он встал и протянул руку Лестрейду, – поехали.

– Не в больницу? Ты знаешь, что со мной? – инспектор жестом подозвал Донован.

– Не в больницу, – подтвердил Джон. – И да, почти уверен. В такси поговорим.

Джон помог Лестрейду подняться, крепко придерживая его за локоть, и мягко прислонил к стене.

– Дыши ровно. Если нужно, закрой глаза. Постой на месте и позволь телу приспособиться к изменению состояния.

Лестрейд тихо согласно заворчал, а Джон поставил Донован в известность, что забирает инспектора на Бейкер-стрит. Когда Лестрейд пришёл в равновесие и открыл глаза, он официально передал место преступления Донован.

– Держи меня в курсе и постарайся не провоцировать его, – он мотнул головой в сторону Шерлока.

Донован фыркнула, выражая одновременно волнение, разочарование и неудовольствие, затем тяжело взглянула на Джона.

– Позаботься о нём, – она перевела взгляд на Лестрейда, потом обратно на Джона. – Такси ждёт снаружи, – она помахала телефоном. – Я подумала, что оно вам понадобится.

Она в последний раз смерила обоих взглядом, как бы говоря: «Я сделаю, что смогу, но слишком долго наедине с ним без какого-то из вас – и я за нас всех не отвечаю». И вернулась к работе.

Джон с Лестрейдом благодарно и понимающе кивнули и двинулись к двери. Джон держался близко к инспектору, готовый поддержать того, если будет необходимо, но не путающийся под ногами. Снаружи Лестрейд вдруг встал как вкопанный.

– Погоди, а Шерлоку ты сказал? Он будет тебя искать.

Джон хмыкнул, вспомнив, как на их первом совместном деле его попросту забыли. Правда, сейчас такое происходило крайне редко. Шерлок привык, а в чём-то даже полагался на присутствие Джона на месте преступления, но при этом всё-таки оставался Шерлоком. Тем гением, который на протяжении двадцати четырёх часов вёл беседы со своим соседом по квартире, не замечая, что тот был в Дублине. И это при затишье в расследованиях.

– Рано или поздно, – исправился Лестрейд, видимо, вспомнив то же, что и Джон.

– Ага, – смешок Джона звучал и смиренно, и ласково. – Я ему из такси напишу. Пройдёт где-то час прежде, чем он заметит, что нас нет.

Когда они уходили, Шерлок бормотал что-то себе под нос, хотя греческий начал перемежаться свойственной детективу пулемётной очередью английского. Далее он перейдёт с озвучивания своих мыслей к формулированию нормальных вопросов или начнёт искать благодарных слушателей. Однако Джон уже хорошо разбирался в деталях поведения Шерлока, потому знал, что произойдёт это нескоро. Попытки достучаться до него сейчас ни к чему не приведут: даже если он что-то и услышит, то сразу же сотрёт поступившую информацию и позже всё равно будет выглядывать Джона. А вот сообщение он всегда может перечитать.

Устроившись в такси, он отправил смс и продолжил расспросы:

– Всё началось вчера?

Надо отдать Лестрейду должное, он среагировал сразу:

– Вчера было хуже всего. И один раз позавчера ночью.

– Значит, ночью со среды на четверг и с четверга на пятницу. Сколько приступов?

– Что? – поднял брови Лестрейд.

– Сколько приступов диареи?

Лестрейд покраснел:

– Боже, Джон! Я не считал. Кто так делает?!

– Люди с моей профессией, – усмехнулся Джон. – Серьёзно, это важно. Хотя бы примерное количество. Сколько раз за вчерашнюю ночь?

Лестрейд принялся вспоминать ночь, которую предпочёл бы забыть.

– Эммм. Возможно, около семи?

Джон кивнул, будто они погоду обсуждали.

– Кровь или слизь в кале?

Лестрейд зарычал:

– Об этом вы, доктора, болтаете на вечеринках?

– Мы вообще ребята забавные. Ну так? – пожал плечами Джон.

– Нет, ничего такого. Ну правда, Джон… – инспектор повёл рукой, словно их разговор физически висел в воздухе между ними.

– Ты ешь пончики с кофе, рассматривая фотографии с мест преступлений. Некоторые профессиональные деформации шокируют обычных людей.

– И не поспоришь, – пробормотал Лестрейд. Он никогда об этом не задумывался, но начинал понимать, что всегда считал Джона в первую очередь солдатом, а не доктором, видимо, его реакции и то, как он себя держал, до сих пор носили чёткий армейский отпечаток. Инспектор знал, что Джон спокойно переносит самые неприятные преступления, но списывал это на опыт нахождения в зоне боевых действий. Однако пусть он и служил военным врачом несколько лет, Джон явно обладал умениями, сильно превосходящими оказание первой помощи при травмах. Например, мог оценить состояние здоровья кишечника одного упрямого инспектора, отказывающегося ехать в больницу.

Двадцать минут спустя Лестрейд удобно лежал на диване в гостиной 221-б с поднятыми ногами и закатанными рукавами. Джон сидел рядом и закреплял на его руке манжет для измерения кровяного давления.

– 80/40, – заявил Джон минутой позже, снимая манжет и профессиональным движением вешая стетоскоп на шею. – При том, что ты лежишь на спине. То, что ты в таком состоянии вообще мог стоять, впечатляет.

– Я польщён, – Лестрейд улыбнулся в ответ. – Что теперь?

– Диарея – распространённый побочный эффект приёма антибиотиков. Семь и более приступов за последние 24-48 часов вполне могут вызвать потерю жидкости, достаточную для обезвоживания и понижения кровяного давления, что объясняет слабость и другие симптомы. Если восстановим баланс жидкости в организме, думаю, давление вернётся в норму. Я бы начал с капельницы, если не возражаешь, и перепроверить давление ещё пару-тройку раз.

Лестрейд положил руку на подушку.

– Дерзай.

Через пятнадцать минут из левого локтевого сгиба Лестрейда торчала игла капельницы, а из стены у него над головой – гвоздь с литровым пакетом физ. раствора. Джон убрал лишнее, ещё раз быстро перепроверил лёгкие Лестрейда и скорость тока раствора, затем устроился на кофейном столике.

Лестрейд рассматривал новую, непривычную версию Джона, так сильно отличающуюся от обычной, будто впервые видел доктора Ватсона. Стетоскоп вокруг шеи, рукава закатаны, руки вымыты, глаза следят за капельницей и дыханием инспектора.

– Спасибо. За всё, – он указал свободной рукой на себя и стену. – И за то, что не устроил переполоха на месте преступления, хоть я и мешал тебе делать твою работу.

Джон дружелюбно улыбнулся.

– Нет, не мешал. Мне следовало спросить прямо, а не ждать, когда тебе станет хуже. И, – он кашлянул – вербальное проявление беспокойства. – Эм, прости за подставу с мобильником. Похоже, я обратился к… нетрадиционной диагностике?

Лестрейд со смешком отмахнулся:

– По-моему, это было гениально. Я было подумал, что это тлетворное влияние Шерлока, но… – лицо Джона приняло виноватое выражение. – Погоди-ка, так это и вправду влияние Шерлока?!

Джон сосредоточенно изучал пакет с физ. раствором.

– Нет, манипулятивным ублюдком я был всегда. А вот в вопросе манипулирования друзьями… ну, да. Немного.

– Погоди-ка, Шерлок поднимал твой телефон? – разинул рот Лестрейд.

– Нет конечно! Я уронил его предметное стекло. Знал, что он бросится его поднимать.

Лестрейд громко рассмеялся, но резко оборвал себя, когда ему в голову пришла другая мысль.

– Всё в порядке? – наклонился к нему Джон, взволнованный внезапной тишиной.

– Ага. Пытаюсь понять, как я отношусь к тому, что ты на мне используешь те же методы, что и на Шерлоке, – Лестрейд не смог до конца спрятать улыбку.

Тут хихикать начал Джон:

– Отсутствие воображения? – предложил он.

– Ну-ну, – фыркнул Лестрейд, теперь зная что к чему. Он повернулся на левый бок. – Однако меня мучает один вопрос.

Джон кивнул, ожидая продолжения.

– Ты повторял о слабости, будто был уверен. И был прав. Но сам я этого не говорил, только упоминал усталость. Так как ты узнал?

Джон вновь перевёл взгляд на пакет физиологического раствора.

– Ты опирался на стену. Ты никогда этого не делаешь, даже если очень устал. Я видел тебя после 48 часов на ногах, и ни разу ты не подпирал стены мест преступлений. Значит, слабость, которая подходила к остальным симптомам и пониженного уровня сахара в крови, и пониженного давления.

Лестрейд потрясённо молчал. Джон проявил себя не только как внимательный диагност. Джон ещё являлся внимательным другом, заметившим за вроде бы безобидным движением признак болезни.

– Чай с тостом осилишь?

– Ага, спасибо.

– Супер, – кивнул Джон, вставая.

Они перекусывали и беседовали, пока не опустела капельница. Джон вытащил иглу и ещё раз проверил давление инспектора.

– Давление в норме. Как чувствуешь себя?

– Отлично, – удивлённо подтвердил Лестрейд.

– От избытков жидкости избавиться не хочешь?

– С удовольствием, – хмыкнул Лестрейд.

Джон сложил пакет и трубку.

– Так. Сначала прими сидячее положение, медленно и аккуратно, – он наблюдал, как Лестрейд сел. – Хорошо, остановимся на секунду. Головокружение?

– Нет.

– Замечательно, – ещё пара секунд – и Лестрейд так же медленно встал. Джон отступил, когда инспектор твёрдо стоял на ногах. Инспектор ушёл в туалет.

Шерлок ворвался в комнату, драматично взмахнув пальто, как раз когда Лестрейд вернулся к дивану.

– Я с тобой разговаривал! – детектив уставился на Джона.

– Нет, ты разговаривал сам с собой, – поправил его Джон и через мгновение добавил: – и, возможно, Платоном, – он движением руки остановил то, что хотел ответить Шерлок. – Мы ушли больше двух часов назад, Шерлок.

– Нет, ты…

– Проверь время в смске, которую я тебе прислал.

Шерлок вытащил телефон и нахмурился.

– Вот именно, – кивнул Джон.

– Вы бросили меня с Донован. И Андерсоном, – мрачно обвинил их Шерлок.

– Да, это было жестоко, – Джон и Лестрейд переглянулись и начали улыбаться. – Лестрейду придётся выплатить им разовую премию за вредность.

Шерлок злобно посмотрел на соседа. Затем его глаза пробежали по Лестрейду и дивану.

– Гвозди в стене миссис Хадсон, Джон? – неодобрительно покачал головой он.

– О да, ведь единственный гвоздь под инфузионную систему угрожает нашему здесь проживанию больше, чем твои расстрелы стены от скуки, – Джон смерил его одновременно раздражённым и утомлённым взором, ясно говорящим «даже не начинай».

Лицо Шерлока ничего не выражало, но глаза заблестели. Лестрейд почувствовал вес этого внимательного взгляда, ищущего исходную патологию. Его решали будто задачку ради интеллектуального удовлетворения, а не оказания помощи. Если подумать, всё же разница между анализом Шерлока и Джона была довольно ощутима.

– Откуда у него обезвоживание?

– Тебя это не касается, – самодовольно ответил Джон, незаметно встав по стойке «вольно», лёгкое физическое напоминание, что он может быть также упрям, как сам Шерлок. – Поставлю-ка я чайник. Ты введёшь нас в курс дела или мне снова начать искать отсылки к Платону?

Шерлок фыркнул – «очевидно, что ты пытаешься отвлечь меня от состояния здоровья Лестрейда» – но в знак того, как далеко продвинулась их дружба, и как сильно Джон повлиял на поведение детектива, тот сменил тему. Позволил уважению к Лестрейду и вере в умения Джона победить свою природную любознательность.

Страдающий вздох Шерлока смягчила озорная улыбка:

– Почему ты так уверен, что это был Платон?

– А я не уверен, – беззаботно пожал плечами Джон. – Ты же знаешь, что я в греческом профан. Итак…

Шерлок усмехнулся и резко повернулся к Лестрейду. Когда Джон вернулся в гостиную с чаем, Шерлок расхаживал по комнате и размахивал руками, помогая жестами быстрее выражать смысл своих выводов. Джон поставил одну из кружек у кресла детектива, уселся в своё и молча наблюдал за Лестрейдом. Цвет лица инспектора был здоровым, он сидел ровно и сосредоточенно, заинтересованно и с ноткой раздражения слушал Шерлока.

Лестрейд покидал Бейкер-стрит двумя часами позже с четырьмя вещами: именем и биографией убийцы, списком йогуртов и пробиотиков от вызванной аугментином диареи, давлением 118/78 и новым уважением к доктору Джону Ватсону.

Глава 2.

2.

Внезапная остановка и без того медленного печатания, сдержанный выдох, шуршание шерсти из-за враз напрягшихся мышц… Даже не отрываясь от микроскопа Шерлок точно знал, кто звонил.

– Гарри, – осторожно ответил Джон, натягивая на себя спокойную братскую искренность поверх очевидного напряжённого ожидания.

– Я этого больше не вынесу, на самом деле не вынесу, – сходу запричитала Гарри.

– Не вынесешь чего? – вздохнул Джон, закрывая блог.

– Эту отвратительную квартиру. Раковина засорилась, чёртовы Робертсоны снова орут, а ёбаная сигнализация сломалась пятый раз за месяц. Из-за неё я всю ночь не могла уснуть.

– Мне казалось, ты ищешь новую квартиру.

– Ага, только я всё ещё живу здесь, не так ли? – взъерепенилась Гарри.

Джон закрыл глаза и медленно выдохнул.

– Есть какие-нибудь варианты? – он попытался вернуть разговор в продуктивное русло.

– Без второго источника дохода? Ни хера, – фыркнула Гарри. – Если бы она…

– Нет. Гарри, нет. Мы об этом не говорим, помнишь? – после последнего едкого монолога о Кларе, в котором Гарри отказалась даже называть её по имени, Джон безапелляционно заявил, что участвовать в таком дурдоме не намерен.

– Я не собиралась…

– Собиралась. Так что перестань, – устало, но твёрдо сказал Джон.

– Нет, я… – Гарри вздохнула. – Я просто хочу спать.

– Так поспи.

– Не могу! Ты меня вообще слушаешь? – тонко взвизгнула Гарри.

Джон опять медленно выдохнул, сжав переносицу.

– Позвони домовладельцу по поводу раковины.

– Срать мне на эту раковину.

– Тогда воспользуйся берушами и закрой глаза, пока Робертсоны не угомонятся, – Джон изо всех сил старался не сорваться.

– У меня нет берушей.

Следующий вздох стал менее размеренным.

– Ты мне позвонила, чтоб поругаться? Потому что я не представляю, чем ещё тебе помочь, Гарри.

– Янергаюсь, – бормотание Гарри звучало смазано.

Глаза Шерлока не отрывались от микроскопа:

– Да повесь наконец трубку.

Джон коротко глянул на него, пока его мозг бешено пытался разобраться, отчего ему вдруг стало неуютно: внутреннее чувство опасности било пока неопределённую тревогу.

– Я тебя умоляю, – Шерлок повернулся лицом к комнате. – Мне даже её голос слышать нет необходимости, чтобы понять, что она пьяна и её тянет поспорить. Другой вопрос, почему ты всё ещё это терпишь, – Джон нахмурился, а Шерлок скучающе продолжил: – Обычно ты обрываешь разговор ещё на первой минуте.

Разумеется, Шерлок был прав. Обычно Джон клал трубку, как только становилось ясно, что Гарри нетрезва и не желает никого слушать. Тогда почему он всё ещё с ней разговаривает?

Осознание пришло резко: его нехорошее предчувствие было ничем иным как врачебной интуицией. Необъяснимым, но всегда верным знанием, что что-то не так. Он мгновенно восстановил в голове всю беседу, ища подсказки, что же он пропустил, и…

О.

Блять.

– Гарри, – Джон вскочил, автоматически принимая боевую стойку от выброса адреналина. – Гарри, какая сигнализация сработала ночью?

Заинтригованный внезапными переменами в Джоне, Шерлок подошёл поближе, чтобы лучше слышать другую сторону диалога.

– Какая разница? Постоянно такое происходит, и пожарные говорят, что всё в порядке. Ни огня, ничего. Я просто… – Гарри замолчала.

– Нет, Гарри, не смей засыпать.

– Но ты сказал…

– Забудь, что я сказал, – голос Джона заставлял к нему прислушаться.

– Джон, – Шерлок склонил голову, слушая Гарри. – У неё язык заплетается. В таком состоянии алкогольного опьянения она не способна…

– Она не пьяна, Шерлок, – рыкнул Джон, полностью сосредоточенный на телефоне. – Гарри, выходи из квартиры.

– Чёрт. Я устала, Джон. Я просто…

Шерлок не успел раскрыть рта, когда Джон повернулся и указал на него пальцем:

– Нет, не пьяна. Я прекрасно знаю, как звучит её голос, когда она выпьет, и сейчас не тот случай, – он вернулся к разговору. – Гарри, послушай. Срочно выйди из квартиры.

– Джон…

– Гарри, – голос Джона был спокоен, настойчив, без намёка на панику. Голос человека, знавшего, как отдавать приказы, и как требовать их исполнения. – Послушай меня внимательно. Огня нет, потому что сработала не дымовая пожарная сигнализация, а чёртов индикатор окиси углерода. Ты чувствуешь усталость, потому что твоя квартира наполняется угарным газом, и тебе не хватает кислорода. Мне нужно, чтобы ты немедленно вышла.

– Но…

– Нет, Гарри. Немедленно. Подойди к двери, – он подождал секунду, давая ей время. – Ты у двери?

– Погоди… – изнурённо проворчала Гарри.

– Я понимаю, ты устала, но это важно. Сделай это как можно скорее. Скажи, когда будешь у двери.

– Окей. Открываю дверь.

– Хорошо, иди к выходу из здания. Говори со мной, – поддержал её Джон. Спина доктора была пряма как доска. Он повернулся к Шерлоку. – Вызови пожарный наряд и скорую к её дому сейчас же, – он сощурился, когда Шерлок раскрыл рот и достал мобильник. – И не притворяйся, что не знаешь её адрес.

Шерлок принял вид провинившегося ребёнка, пока звонил.

– Отлично, выходи и сядь на ступеньки. Вот так. Сидишь? Молодец. Дыши глубоко, вдох через нос, выдох через рот. Медленно и размеренно. Да, хорошо. Продолжай.

Закончив разговор со службой 999, Шерлок воспользовался паузой в беседе Джона.

– Я не слышал сигнализации на заднем фоне. Возможно…

– Похоже, она срабатывала впустую пять раз за этот месяц. Гарри вполне могла вытащить батарейки. В её духе, – тон Джона не допускал спора. – Как себя чувствуешь?

– Немного… яснее? – Гарри дышала в соответствии с его инструкциями. Сам Джон тоже облегчённо выдохнул.

– Замечательно. Продолжай, ты всё делаешь правильно.

Несколькими минутами позже звук дыхания Гарри перебил быстро приближающийся вой сирен и хлопанье дверей. Один из фельдшеров забрал у неё телефон, пока второй проводил быстрый осмотр. Он выслушал Джона, назвал больницу, в которую отвезут его сестру, уверил Гарри, что её брат позже с ней свяжется, и повесил трубку.

Джон положил сотовый на стол и уставился в окно.

– Джон…

– Раздражительность и беспокойство – ранние симптомы гипоксии. Добавь сонливость – и получишь классические признаки отравления угарным газом.

– Я… не должен был предполагать, что её поведение обусловлено алкоголем, – Шерлок умудрился одновременно извиниться и выразить злость на самого себя за ошибочные выводы.

– Я сам почти упустил это, – Джон потёр лицо и облокотился на стол правой рукой.

– Но не упустил.

– Хочешь сказать, что сам промахнулся? – улыбнулся Джон.

Губы Шерлока изогнулись.

– Оставлю прерогативу прийти к определённым выводам тебе.

Джон тихо фыркнул, уронив подбородок на грудь и расслабившись.

– Чаю? – предложил Шерлок.

Джон поражённо обернулся, а Шерлок уже надевал пальто и шарф вместо того, чтобы включить чайник.

– Ага, – Джон с лёгкостью расшифровал истинное значение предложения детектива.

Он быстро шёл в ночном морозном воздухе, сжигая напряжение от проведения удалённой диагностики и излишний адреналин, благодарный Шерлоку за выбор окрестного маршрута. Когда они дошли до кафе, Джону сообщили по телефону, что у Гарри действительно небольшое отравление угарным газом, и после курса кислородотерапии её отпустят домой.

– Забыла, насколько ты хороший доктор, – поддразнила его Гарри, забирая свой мобильный у медсестры. – Спасибо, Джон.

– Просто убедись, что твой чёртов домовладелец починит сигнализацию, ладно?

– О, я нанесу ему визит вежливости, как только выйду.

– Мне его уже жаль, – ухмыльнулся Джон.

– Заткнись, – рассмеялась Гарри. – Я тебе позже перезвоню, ладно?

– Ладно. Спокойной ночи, Гарри.

– Спокойной ночи, Джон.

Джон вздохнул и посмотрел на небо, выискивая знакомые созвездия. Шерлок вышел из кафе и подошёл к Джону слева, присоединяясь к его астрономическим изысканиям. Детектив молча протянул ему стаканчик чая и встал достаточно близко, чтобы Джон смог взять дымящийся напиток, но при этом не давить своим присутствием.

Его самоназванный социопат-сосед, всегда без зазрения совести вторгающийся в его личное пространство и частную жизнь, был единственным человеком, который знал, когда стоит оставить его в покое.

– Если бы это был Майкрофт, я бы бросил трубку.

– Если это Майкрофт, ты всегда бросаешь трубку.

– Ммм, – подтвердил Шерлок. Он посмотрел, как Джон забрал стакан и греет об него руки. Лучше?

Джон коротко кивнул. Ага, спасибо.

Тишина по пути обратно к квартире была уютной, а чай – именно таким, как любил Джон.

Глава 3.

3.

Трель телефона в два часа утра не предвещала для Джона ничего хорошего. Если в такое время звонили Шерлоку, скорее всего, Лестрейд требовал его мнения о каком-то деле. Для Джона это значило резкий подъём и бодрую трусцу за детективом вне зависимости от количества полученного сна. И он был благодарен своему боевому и медицинскому прошлому, которое позволяло ему и эффективно работать в опасных для жизни ситуациях, и оказывать первую помощь после бессонной ночи. Его медицинская сторона никогда бы не одобрила таких перегрузок у пациента.

Если же среди ночи звонили Джону… Что ж, при нынешнем положении вещей он автоматически предполагал, что это имеет отношение к Шерлоку: что этот горемыка угодил в переплёт, и от Джона требуются умения врача, дипломата и поручителя. Или что Лестрейд или Майкрофт опять потеряли Шерлока, потому что тот «думает» и не отвечает на сотовый. Затем его мозг переходил к более нормальным дошерлоковским причинам: Гарри напилась или в больнице, один из сослуживцев умер или ранен. Для всеобщего любимчика с тёплой улыбкой и скромным характером Джон был поразительно пессимистичен.

Он мгновенно проснулся и схватил телефон, нахмурившись при виде имени миссис Хадсон на экране.

– Миссис Хадсон? – низко ответил он, инстинктивно прослушивая её дыхание.

– О, Джон. Прости, что разбудила в столь поздний час.

Он почти видел её виноватое выражение лица. Её голос был ровным, на заднем фоне – тихо, разве что… это был всхлип?

– Что случилось? – продолжил Джон негромко, чтобы сохранить конфиденциальность. – С вами всё в порядке? – спросил он твёрдо, вылезая из кровати и одеваясь одной рукой.

– Что? Со мной всё хорошо, дорогой. Почему… – ей вдруг стало стыдно. Конечно, Джон волновался. Мальчики купили ей этот телефон для экстренных случаев, а она позвонила посреди ночи. – Ох, ну вот, опять я не подумала. Веду себя как глупая старуха. Прости, Джон. Мне стоило бы догадаться…

– Миссис Хадсон, всё хорошо, – боевые инстинкты отступили, поняв, что она в безопасности, и ей ничто не угрожает. Он буквально услышал её улыбку, на заднем фоне опять тихо всхлипнули. – Где вы?

– У миссис Тёрнер, – грустно ответила та.

– Стало быть, Дэнни умер? – Джон прикрыл глаза.

– Нет, пока нет. Но он… ну, он страшно дышит и больше не просыпается. Она позвонила мне, потому что не знала, что делать, так что я пошла к ней и теперь… – слова застряли у неё в горле.

– Хорошо, что вы там. Ей не следует оставаться одной, – поддержал её Джон. – Она вызвала участковую медсестру? – он перебросил телефон из руки в руку, натягивая свитер.

– Я ей позвонила, когда пришла. Подержала телефон у рта Дэнни и всякое такое, чтобы она послушала его дыхание. Она сказала дать ему морфин для начала.

– Отлично, – Джон зажал трубку плечом, завязывая шнурки. – Сколько?

– Полную капельницу. Так сказала медсестра. Так много.

Джон посчитал дозу в уме: 20 миллиграммов. Хорошо.

– Нет, не много, это нормально. Как он теперь дышит?

– Чуть лучше, но всё равно он выглядит так, будто ему… некомфортно? Не могу объяснить. Знаю, глупо звучит. В смысле, он же умирает, но…

– Но это не должно быть некомфортным, – Джон был полностью с ней солидарен. Прелести работы со смертельно больными на гражданке: в отличие от военно-полевой медицины, «прелесть» работы со смертельно больными на гражданке заключалась в их шансе на мирную смерть. – Медсестра уже в пути?

– Да, будет через полчаса, – миссис Хадсон вздрогнула, и её волосы зашуршали около динамика, когда она повернула голову к спальне Дэнни.

– Хорошо. Если миссис Тёрнер не против, я сейчас мог бы прийти и осмотреть Дэнни, – Джон знал, что миссис Хадсон разрывается между «я не хочу тебя беспокоить» и знанием, что её подруге нужна поддержка. Так что предложение было чистой формальностью, ведь независимо от ответа Джон уже готов был выйти. Однако не спросить было бы невежливо.

Миссис Хадсон облегчённо вздохнула:

– Ох, правда, дорогой? Ей станет лучше, если ты придёшь. Ты просил звонить в любое время, но ей не хотелось тебя будить, ведь Шерлок и так тебе спать не даёт.

Джон тихо хихикнул – как пара мамочек, честное слово.

– Сейчас буду.

– Спасибо, дорогой. Я ей передам.

Джон спрятал мобильный в карман, подхватил аптечку и спустился вниз. Он только открыл дверь в гостиную, не заглядывая внутрь, как голос Шерлока раздался со стороны дивана в кромешной тьме.

– С миссис Хадсон всё в порядке? – интонация Шерлока могла показаться ровной, обыденной, даже скучающей, но Джон услышал едва заметное беспокойство.

– Ты что, подслушивал? – Джон не заметил, чтобы за дверью кто-то был. Ему казалось, они покончили с этим вопросом после ультиматума, касающегося подслушивания. Шерлок презирал неприкосновенность личной жизни, особенно, когда скучал, и мог перемещаться совершенно незаметно, когда хотел.

– Не будь идиотом. Сейчас два часа ночи, ты уходишь с аптечкой через плечо. Кто-то позвонил и попросил помощи, но идти недалеко, ведь ты даже не взглянул на свою куртку. Вывод: миссис Хадсон требуются услуги врача, – Шерлок вздохнул, будто всё было очевиднее некуда. – Она в порядке? – повторил детектив.

Ещё до того, как глаза Джона приспособились к темноте, и он увидел, как очертания головы и сложенных ладоней лежащего на диване Шерлока повернулись к двери, доктор почувствовал тяжёлый изучающий взгляд.

– С ней всё хорошо, – снова слова поддержки, но как же они отличались от тех, которые он говорил миссис Хадсон. По смыслу обе фразы подразумевали утешение, но для миссис Хадсон на первом плане были честность и нежность, а Шерлоку достались сухие факты. Врачебный опыт бессознательно оценивал собеседников и подкидывал разные ответы для разных людей. – Я ушёл к миссис Тёрнер.

Шерлок молчал, пытаясь понять, чем вызвана такая срочность.

– Дэнни поплохело. Хочу посмотреть, могу ли я помочь.

– Дэнни? – переспросил Шерлок.

– Да, Дэнни. Племянник миссис Тёрнер? – Джон сердито вздохнул. – Ты же слышал, как миссис Хадсон о нём рассказывала?

Взгляд Шерлока намекал, что нет. Джон покачал головой.

– Ну да, – он взмахнул правой рукой, левой крепче сжимая ручку сумки. – Неважно. Стёрто. Какая разница, – он вновь вздохнул и повернулся к лестнице. – Мне надо идти.

– Дэнни умирает.

Джон мгновенно узнал эти интонации, говорящие «я только что наткнулся на что-то интересное и собираюсь как следует в этом покопаться».

– О нет, – он обернулся вовремя, чтобы увидеть, как Шерлок встал.

– Что нет? – нетерпеливо и непонимающе спросил Шерлок.

– Нет, ты остаёшься здесь, – Джон закрыл собой дверной проём.

– В самом деле, Джон. И двадцати четырёх часов не прошло с нашей первой встречи, а ты консультировал меня по поводу трупа, – он бросил на Джона взор, в котором явно читалось «честно, ты считаешь, умирающий человек может меня шокировать?» Действительно, он предпочитал мёртвых, которых находил более занимательными и изысканными, живым, усложняющим простой процесс умирания, но ему было скучно. Он мог бы извлечь пользу из этого дела. – Мёртв, умирает, это одно и то же, – он махнул рукой.

– Совсем нет, – Джон растянул первое слово, его голос зазвучал низко и опасно. Шерлок слышал этот тон слишком редко, чтобы сразу распознать, а вот Майкрофт познакомился с ним через пару минут после знакомства с самим Джоном. – И я вовсе не о тебе волнуюсь, – с удивлением фыркнул он, мол «как ты можешь быть таким идиотом?» Джон был одним из немногих, кто мог озвучить подобную мысль и остаться с нетронутой самооценкой. – Шерлок, Дэнни не повод для расследования, не предмет для твоих чёртовых опытов. Он двадцативосьмилетний парень, который умирает от рака, и о котором заботится его расстроенная тётушка. Последнее, что им нужно…

– …это моё присутствие, – утвердительно закончил за него Шерлок.

– Именно, – у Джона поникли плечи, а в глазах мелькнуло чувство вины, правда, и злость никуда из них не делась. Он провёл ладонью по лицу, – Слушай, мне… Мне действительно надо идти.

Шерлок упал на диван и прислушался к звуку удаляющихся шагов. Когда всё стихло, он опять принял свою коронную позу для размышлений, уткнувшись взглядом в потолок.

* * *

Миссис Хадсон встретила Джона у двери миссис Тёрнер, поторапливая его движениями руки и стоящими в глазах слезами.

– Как они? – одновременно сочувственно и оценивающе спросил Джон.

– Держатся, дорогой, – печально ответила женщина.

Джон кивнул и проследовал за ней наверх по ступеням, повернул направо и тихонько постучал по открытой двери. Миссис Тёрнер подняла голову от кровати и обернулась. На её глаза навернулись слёзы, хотя она и благодарно улыбнулась.

– Ох Джон. Спасибо, что пришёл. Я не хотела тебя будить, но…

Несмотря на то, что по своей природе Джон был добродушным и человечным, в большинстве ситуаций он предпочитал избегать прикосновений. Солдат-Джон – вдвойне, если оказывался в стрессовых и опасных условиях во время боевых действий. Однако врач-Джон инстинктивно понимал терапевтический эффект человеческого контакта и не задумываясь положил руку на плечо миссис Тёрнер.

– Вы же знаете, с кем я живу. Думаете, у меня устойчивое расписание дня? – чуть улыбнулся он.

Она влажно хихикнула и согласилась:

– Нет, не думаю.

– И если я прошу звонить в любое время, я имею в виду именно это, – ласково, но твёрдо напомнил Джон.

– Спасибо, – она сжала его руку на своём плече.

Джон кивнул и отошёл к комоду у изножья кровати, чтобы устроить на нём аптечку. Формально Дэнни не являлся его пациентом, да и Джон не был специалистом в области оказания паллиативной помощи, но он справлялся о состоянии здоровья молодого человека у миссис Хадсон и миссис Тёрнер и предлагал помощь в любом доступном ему виде. Он надел перчатки, повесил стетоскоп на шею и вернулся к Дэнни.

– Дэнни, это Джон Ватсон. Я осмотрю тебя и постараюсь устроить поудобнее.

Он нагнулся и заглянул парню за уши, затем проверил его грудь.

– Как давно он без сознания?

– Около двадцати четырёх часов, – хлюпнула носом миссис Тёрнер.

– Как часто ему дают лекарства? – Джон оторвал взгляд от часов, посчитав ритм дыхания Дэнни.

– Морфин каждые два часа.

Джон передвинул стетоскоп с трахеи Дэнни на его грудь, послушал верхние доли лёгких и сердцебиение; посмотрел на часы, измеряя пульс, затем провел аускультацию живота; слегка повернул Дэнни к себе, устроив парня на левом боку, и прослушал нижние доли лёгких. Джон вновь повесил стетоскоп на шею.

– Ему давали лоразепам? – спросил он, прощупывая живот пациента.

– Противотревожный препарат? У нас он есть, но я его не использовала с тех пор, как он перестал просыпаться, – миссис Тёрнер замерла от внезапно охватившего её волнения, широко распахнув глаза и схватившись за сердце. – О нет, мне не надо было останавливаться?

– Нет, нет, всё нормально, – успокоил Джон, изучая ногти Дэнни и проверяя напряжение пульса в его лучевой артерии, потом аккуратно положил руки парня на кровать и присел на корточки у него в ногах. Джон поднял одеяло и проверил температуру и цвет кожи на ступнях и икрах больного. – Ребята из Макмиллана или участковая медсестра делали ему сегодня инъекции?

– Нет.

– Ясно, – пробормотал Джон себе под нос, опускаясь на пятки.

– Что думаешь? – миссис Тёрнер промокнула глаза салфеткой.

– Я поговорю с медсестрой, когда она придёт, она лучше осведомлена о его состоянии, но я бы дал ему дозу лоразепама, если вы не против.

Миссис Хадсон ушла на кухню, послышался звук открывающейся и закрывающейся двери холодильника. Она вернулась в комнату и передала Джону бутылочку.

– Как мне определить, что он ему нужен, когда Дэнни в таком состоянии? – миссис Тёрнер указала на племянника. – Неужели я упустила…

– Нет-нет, – Джон подождал, пока она посмотрит на него. Он так и сидел на корточках, оставаясь с ней на одном уровне. – Вы очень хорошо за ним ухаживаете. Честно, – он кивнул миссис Хадсон, отмерил дозу в 1 миллиграмм лоразепама и указал на кожу у рта и глаз Дэнни. – Видите тут некоторое напряжение? – он чуть отодвинул пипетку, зажатую между щекой и нижней десной Дэнни, и медленно налил туда лекарство для всасывания через слизистую.

Обе женщины кивнули.

– Мне кажется, что именно это я имела в виду, – задумчиво добавила миссис Хадсон, вспоминая свою попытку описать по телефону, как некомфортно Дэнни себя чувствовал.

– Скорее всего, – согласился Джон. – Морфин облегчает боль и, соответственно, исчезает вызванное болью напряжение. В противном случае нужно изменить либо дозу, либо лекарство. Однако иногда это небольшое напряжение становится единственным признаком беспокойства или тревоги, которые очень распространены у близких к смерти пациентов.

Миссис Тёрнер икнула.

– Значит, он скоро… – она задохнулась. – В смысле, я знаю, что ему нехорошо, что он… – ей пришлось приложить усилие, чтобы произнести следующее слово: – умирает, – она посмотрела на бледное лицо Дэнни, затем на Джона. – Но… Как скоро?

Джон и сам тихо вздохнул – очень сложный вопрос.

– Каждый умирает, когда приходит время. Точно сказать не могу, но могу объяснить, что увидел.

Миссис Хадсон обнимала миссис Тёрнер за плечи, пока Джон рассказывал, что цианотичный цвет конечностей, пятна и пониженная температура ног Дэнни свидетельствуют об ослаблении циркуляции крови, потому что функции тела начали отключаться, и кровоток сохранился лишь в области жизненно важных органов; слабый пульс, замедленное дыхание, атония кишечника – от лекарств и приближающейся смерти; и наконец, что бессознательное состояние может продолжаться часами или днями, но распространено мнение, что пациент слышит их разговоры.

– Его дыхание… – миссис Тёрнер закусила губу, прислушиваясь к тихому, булькающему, влажному звуку на каждом вдохе племянника. – Это ведь предсмертный хрип, да? Как в телевизоре показывают.

Джон кивнул, про себя проклиная глупость медицинских программ на ТВ. Слишком часто правдой жертвовали в угоду драме. Он давно такого не смотрел, особенно после Афганистана. Шерлок, кричащий на реалити-шоу и ток-шоу, забавлял Джона, как и наблюдение за постигающим всю тупость человечества детективом. Медицинские же программы были развлекательными лишь до тех пор, пока качание головой и неверящий смех не сменялись жгучим бешенством, когда доктор вспоминал настоящих пациентов. Люди приходили к нему с пугающе опасными заблуждениями, касающимися собственного здоровья; иные страдали от ужасных болезней или травм, а их страдания преуменьшались, неумеренно драматизировались или высмеивались в глупых телевизионных шоу.

– Да, но всё не так плохо, как показывают в ящике. Это не причиняет ему неудобств.

Глаза миссис Тёрнер в неверии распахнулись. Джон ласково улыбнулся:

– Я знаю, звучит ужасно, но это всего лишь слюна в горле. Мышцы расслабились, и он не сглатывает, как это обычно происходит. Когда я прослушивал его лёгкие, жидкости там не было. Кажется, будто он тонет, но на самом деле это не так.

Лицо миссис Тёрнер исказилось.

– А нет ли способа эту жидкость… убрать?

Даже если для умирающего это было безвредно, для окружающих булькающие звуки приносили дискомфорт, Джон это прекрасно понимал.

– Отсосы обычно не помогают, к тому же могут навредить…

– О нет, я этого не хочу, – быстро перебила его миссис Тёрнер.

– Я знаю. Есть специальные лекарства, скополамин к примеру, которые могут подсушить выделения. Я поговорю с медсестрой о пробной дозе из аптечки, когда она придёт.

– Спасибо… о боже, – миссис Тёрнер перестала поправлять одеяла, когда её рука наткнулась на небольшое влажное пятно. Она начала вставать, – Пойду принесу полотенца…

Миссис Хадсон, будучи на полпути к двери, едва не подпрыгнула от трели дверного звонка и поспешила вниз по лестнице.

– Мы с медсестрой обо всём позаботимся. Когда вы последний раз спали в своей кровати? – спросил Джон, заметив потёртость стула, на котором она сидела.

– Я вздремнула утром, когда приходила медсестра из Макмиллана. Просто… с тех пор, как он в таком состоянии, я боюсь оставлять его. Не хочу, чтобы он умер в одиночестве, – всхлипнула она.

– Мы с доктором Ватсоном сменим вас на посту, миссис Тёрнер. Почему бы вам с миссис Хадсон не выпить чаю, может, подышать свежим воздухом? Мы его не бросим, – сказала от двери Диана, участковая медсестра.

Миссис Тёрнер тепло, сквозь слёзы улыбнулась знакомому человеку.

– Диана, дорогая. Простите, что и вас втянула в это, – она закончила прежде, чем Диана успела её перебить: – Я знаю, что это ваша работа, но всё равно очень вам благодарна.

Диана хихикнула:

– Всегда пожалуйста. Миссис Хадсон ввела меня в курс дела, пока мы поднимались, и если доктор Ватсон не откажется мне помочь, мы устроим Дэнни с удобством и посмотрим, что ещё ему необходимо.

Джон согласно кивнул. Миссис Хадсон взяла миссис Тёрнер под руку:

– Пойдём, дорогая. Сделаю тебе чашечку чая.

Когда обе женщины покинули комнату, Диана подошла к Джону и протянула руку:

– Диана Вэстон. Рада наконец-то с вами встретиться, доктор Ватсон.

Джон крепко и тепло пожал её ладонь.

– Взаимно. И зовите меня Джон, пожалуйста.

– Что ж, итак, – Диана кивнула, поставила свою сумку рядом с сумкой Джона и достала бутылку с пульверизатором, толстые одноразовые салфетки и перчатки. – Приступим? – она указала на мокрое одеяло.

Полчаса спустя Диана зашла на кухню и поговорила с миссис Тёрнер, которую после проводили обратно в спальню. Дэнни в чистой пижаме лежал в свежезастеленной постели, мочевой катетер обеспечивал сухость и комфорт, под его пятками и вдоль левого бока лежали подушки, облегчая давление на тело, а поток воздуха от вентилятора уменьшал возможность нехватки воздуха.

– Он выглядит таким умиротворённым, – вздохнула миссис Тёрнер, её глаза заблестели. – Даже этот жуткий звук стал тише.

– Я сделала ему укол скополамина, чтобы понизить количество вырабатываемой слюны. Это не всегда полностью решает проблему, но точно помогает.

– Я всё понимаю. Он выглядит так, будто ему… уютно. Спасибо вам обоим, – миссис Тёрнер с тёплой дрожащей улыбкой перевела взгляд с Джона на Диану.

Они сидели в комнате ещё десять минут, миссис Тёрнер вспоминала различные эпизоды из детства Дэнни, когда телефон Дианы зазвонил. Когда она выходила из спальни, мимо неё проскользнул кот миссис Тёрнер. Диана обернулась и многозначительно посмотрела на Джона прежде, чем спуститься в холл. Вернувшись через несколько минут, она обнаружила кота на кровати Дэнни у его ног.

– Если вам надо уходить, я могу остаться, – предложил Джон, переводя взгляд с Дианы на кота и обратно. Медсестра подошла к изножью постели.

– Они всего лишь уточняли дозу. Всё в порядке, – тихо сказала Диана. Она наклонилась к миссис Тёрнер и тихо заговорила, глаза женщины широко открылись. Она передвинула стул к голове Дэнни, нежно касаясь его лица и шепча что-то.

– Что такое, дорогой? –спросила появившаяся из кухни миссис Хадсон.

Джон пересёк комнату и объяснил важность внезапного появления животного. В Афганистане он некоторое время провёл в полевом госпитале, при котором жила лохматая дворняга. У пса была природная чуйка на инфекции, он никогда не обнюхивал бывшие в употреблении бинты или трубки, так что врачи его специально прикормили. Его присутствие успокаивало лучше некоторых лекарств. Немного потребовалось времени, чтобы все поняли: когда пёс устраивался около койки больного, смерть наступит в следующие двадцать четыре часа. Без исключений.

Миссис Хадсон тихонько всхлипнула и сжала руку Джона. Она ласково погладила кота по голове и вернулась к миссис Тёрнер.

Пятнадцатью минутами позже кот душераздирающе мяукнул, и Дэнни испустил последний вздох под шёпот своей тёти, говорящей, как она его любит.

В квартиру Джон вернулся около семи утра после того, как подтвердил время смерти, помог с телефонными звонками и посмертным уходом, дождался гробовщика и отпоил чаем миссис Тёрнер и миссис Хадсон. Шерлока нигде не было видно. Джон заглянул в холодильник, пришёл к выводу, что слишком устал для перекуса, и поднялся к себе в спальню, где рухнул на постель и уснул.

Он проснулся через семь часов из-за оповещения о поступившем сообщении – Шерлоку требовалась помощь с токсичностью наперстянки как причиной смерти, за чем следовал длинный список лекарств. Джон уставшими глазами пробежал по названиям, подробно, но кратко ответил Шерлоку, дав тому всю необходимую информацию, и фыркнул от нового комментария об умственных способностях Андерсона.

Пока Шерлок развлекался с ярдовцами на расследовании, у Джона появилось время насладиться тишиной. В гостиной его поджидал конверт с его именем. Конверт, который явно свидетельствовал о том, что Шерлок в какой-то момент возвращался в квартиру, поскольку был вскрыт по верхней кромке швейцарским ножом. В груди Джона заклокотала ярость, хотя обычно он смиренно переносил выходки соседа. Они делили на двоих жилое пространство, еду, друзей, расследования… хотя бы его почту Шерлок мог оставить в покое?!

Джон со вздохом вытащил открытку, и медленная ласковая улыбка разгладила злые морщинки на его лице. Слова, написанные витиеватым почерком миссис Тёрнер, лишили его воздуха: «Я всегда верила, что Господь находит для каждого самое подходящее место. Он привёл Вас к Шерлоку, а прошлой ночью, Он решил прислать Вас ко мне. Я надеюсь, Шерлок знает, как ему повезло с Вами. Вы настоящее чудо, и я Вам безмерно благодарна».

Джон благоговейно убрал открытку в конверт: его с отставки не благодарили столь искренне. Он уже забыл, как это бывает, на что он способен отдельно от Шерлока и его детективной работы. Он зарычал, снова вспомнив, что сосед тоже прочитал написанное; представил, как тот ворчит про бесполезность сантиментов и заботы о других людях, затем возвращается на место преступления.

Однако когда Джон вошёл в кухню, столешница оказалась чиста, а чайник – не загажен очередным экспериментом. На дверце холодильника обнаружилась новенькая бутылка молока, которой не было семь часов назад.

Шерлок никогда не напишет благодарственную открытку, он не склонен к громким проявлениям признательности и похвалы. И всё же это не значило, что у него не было чисто шерлокианского способа выразить одобрение и иные чувства. Видимо, он открыл конверт из-за любопытства и презрения к чужому личному пространству: ему явно хотелось знать, что произошло ночью у миссис Тёрнер. Если бы написанное сухо излагало только факты, которые помогли бы восстановить картину произошедшего, или того хуже – скучнейшие сантименты, детектив бы просто отбросил открытку в сторону, ничего бы не изменилось в захламлённом состоянии кухни.

Так что с довольной сокровенной улыбкой Джон приступил к приготовлению чая. Ему ничто не мешало, и он точно знал, что это значило.

Продолжение тут.

запись создана: 08.04.2016 в 11:12

@темы: John, Sherlock, Sherlock BBC, хитрожопости перевода, А ещё врач

---

Ой всё!

24.04.2016 в 06:18

Пишет  BaracudaJ:

Shakespeare's Live

A line of Hamlet

@темы: реальная жизнь