Лондон

Люблю я этот город, пусть он и строит подлянки с погодой... И кеды мне испортил.
Сегодня, в этот славный дождливый денёк, у меня выпал выходной.
1. В China-town я купила неведомое теоретически съедобное нечто. И тот самый японский чай "со вкусом курицы".
2. В Hawes and Curtis распродажа, мне очень хотелось сказать: "Мне вот по этой стене вот отсюда и в ту сторону все пять метров ваших рубашек". Ещё зайду.
3. Нашла настоящий рамен в Кенсингтоне.
4. И несколько мест, где продают местную шаурму местные арабы... или индусы? Или вообще тайцы?
5. Тайскую еду я тоже нашла, меня хватило трёх укусов.
6. Fuckin' tube.
7. Моя любимая корова и тут привлекает много внимания.
8. Зашла в магазин японского стафа, вспомнила Токио и Акихабару, вдохновилась.
9. Наткнулась на несколько букинистических магазинов, в которых всё равно нет нужной мне книги.

Мне надо на кэмденский рынок за гольфами. Мне надо в Round House за сидром. Мне надо в театр на One man, two guvnors и Sunshine boys. Мне надо...
Мне надо больше времени!!!

@темы: реальная жизнь

---

Хм...

просто псто

Кое-кто - и я не буду указывать, она и так знает - цитировал мне на память Мцыря средь гор Кавказа, зависнув над пропастью.
Под словом "цитировал" я подразумеваю первую треть сего достославного произведения.
Через два года при восхождении на вершину Эльбруса, думаю, мне его прочтут целиком, да?
Это навело меня на мысль, что я могу полностью вспомнить довольно мало стихов.
Только два.
Silentium Тютчева, выученный мною когда-то под Реквием Моцарта, потому что они хорошо ложились на музыку.
И Баллада поэтического состязания, настоящее название которой я минут двадцать назад узнала.
В общем, вникнув в нешкольную программу стихотворчества я вдруг поняла, что именно мне нравится.
И отчего-то там практически ничего нет про любовь и любовные страдания.
Приоритеты расставлены.

@музыка: Noosa – Walk On By

@темы: не-реальная жизнь

---

Франкенштейн

Франкенштейн Бойла поразил меня... очень.

мыслей псто

Начну с того, что с театром у меня отношения сложные. В детстве меня часто водили на балет, язык движений и музыки я воспринимаю, наверно, лучше всего прочего сценического. Может, дело привычки или предрасположенности, может, своеобразного культурного рациона. Как родители кормят детей определённой едой, обучая их вкусу, так и в области искусства существуют как диеты, так и переедание. Это я по собственному опыту знаю. Однако театр - это слишком личное и субъективное, начиная со сценария и заканчивая актёрами. Как говаривал Станиславский: "Театр есть искусство отражать жизнь". А жизнь у каждого своя, пусть и одна на всех.
Меня резанул сценарий, точнее, внутренний ритм самой постановки. Идеи, вложенные с некоторые действия, слова, и редкие шутки прекрасны, но в них нет гармонии, некоего равновесия. Мысль дать голос Созданию и провести его от состояния младенца к полноценной личности всеми журналами и газетами Великобритании воспета настолько, что я могу лишь скромно согласиться. Обидно лишь, что роль книг вышла плоской, а уроки слепого старика чересчур бессистемными. Получается, что социальное перевешивает духовное, а добро, хранящееся в написанных историях и романах, всего песчинка по сравнению с окружающим миром. Давать Мильтона тому, кто не читал Библии, сродни мартышке с гранатой. И раскрыть всю глубину отношений Создателя и Создания только в последнюю минуту одной фразой, ведя к ней половину спектакля едва зримо, чтобы после сразу закончить. Будто эволюция монстра достигла кульминации. Нет тут кульминации, вообще, повествование крутится как бесконечное колесо, кое-где проскальзывающее, а в других местах застревающее.
Только всё искупается тем, что Бойл заставил делать двух главных актёров. Сходящий с ума под весом гордыни и гениальности Франкенштейн и его творение, скользящее всё время вниз и убивающее потому, что так делают люди. "Рождение" на меня произвело впечатление, как и первые попытки Создания сойтись с людьми. Это настолько откровенно и интимно, что порно нервно курит за дверью. Созданию дали одежду, чтобы он прикрыл тело, обучили писать и читать, чтобы облачить разум знаниями, а эмоции и чувства словами, но его душа и сердце всегда обнажены.
У Создания не отсутствует ни чувство прекрасного, когда он любуется невесткой старика или мечтает о спутнице, ни моральный компас, почему же он сам впитывает ненависть, разрушение, ярость вместо любви, о которой знает? Можно ли подобное оправдать одиночеством? Жаль, что на некоторые вопросы ответа я так и не дождалась.

@темы: реальная жизнь

---

Самый великолепный кроссовер в фандоме

06.07.2012 в 20:02

Пишет  eliah.jan:

Фанфик "Суета вокруг дивана"
Название: Суета вокруг дивана
Автор:  eliah.jan
Бета:  nonjustice
Герои: Шерлок, Джон, Майк Стемфорд, Миссис Хадсон, Лестрейд и все-все
Рейтинг: G
Жанр: АУ, кроссовер, юмор, сюр
Тип: джен
Размер: мини, ~ 6400 слов
Предупреждение: Кроссовер с повестью братьев Стругацких "Понедельник начинается в субботу"
Саммари: Сказка для консультирующих детективов и инспекторов-криминалистов младшего возраста
Дисклаймер: права АКД и Гэтиссу, нам апельсины
Примечание: фик написан для "Большой Игры-2" на Slash World форуме в категории "юмор"
Примечание автора: автор нижайше просит прощения у Аркадия и Бориса Натановича Стругацких и уверяет, что затеял всё это исключительно из любви к искусству

Это был вполне приличный музей — со стендами, диаграммами,
витринами, макетами и муляжами. Общий вид более всего напоминал музей
криминалистики: много фотографий и неаппетитных экспонатов.
Аркадий и Борис Стругацкие, «Понедельник начинается в субботу».

Суета вокруг дивана

Когда я вышел из Хитроу, Лондон плавило полуденное солнце. У меня за спиной был рюкзак, в нем — двадцать пять фунтов, складной нож, две фляги, палатка и одежда. Рюкзак отличный — прочный и легкий, армейский, но спина моментально взмокла. Городская жара оказалась куда более мерзкой, чем я помнил. Несколько минут я решал, куда податься. С такими деньгами выбор был небольшой: либо проситься к сестре, либо спать на свежем воздухе. Ни первого, ни второго не хотелось. Сестра у меня — сущее наказание, а комфортом палатки я не был готов наслаждаться еще несколько лет. В итоге остановился на третьем: решил просто погулять по городу, посмотреть, насколько он изменился за время моего отсутствия. Оказалось, что не сильно. Те же лица, те же дома. Даже пластиковые стаканчики с выпуклыми крышками остались прежними.

По городу гулялось бесцельно. Идей о ночлеге, кроме самых очевидных и неприятных, в голову не приходило. Разболелась нога. На небе появились тучи. Я уже совсем собрался нанести все-таки визит сестре, как меня окликнули.

— Майк? — удивился я. Он еще больше прибавил в весе, но не узнать было невозможно.

— Дружище!

Я рад был его видеть, Майк — один из немногих, с кем я поддерживал приятельские отношения после университета.

— Как твои дела? — спросил я его.

— Да вот, — он хитро блеснул глазами за стеклами очков. — Устроился на новую работу.

— Поздравляю, — сказал я. — Куда?

— В один передовой научно-исследовательский институт.

— О. И как там? — я не старался создать видимость вежливого разговора. Мне на самом деле было интересно, как идут дела у людей с нормальной жизнью.

— Сумасшедше, — Майк покачал головой. — Мои начальники — поголовно психи, тоже мне, Магистры великие. Но ты знаешь, очень интересно.

Я не совсем понял, что он имел в виду про магистров, но решил не уточнять.

— Здорово, — кивнул я.

— А ты как?

— А я вот… — хлопнул по больной ноге. — Вернулся.

— Насовсем? — спросил Майк.

— Насовсем.

— Оу, — он покачал головой. — И как теперь будешь?

Я пожал плечами. Ответил, что еще не знаю. И добавил, что даже не определился, где буду ночевать: денег нет, и планов тоже.

Майк странно на меня посмотрел.

— Знаешь, — протянул он, обращаясь скорее к себе, чем ко мне. — А ведь нам нужны медики. Вернее нет, очень нужны.

— Правда? — спросил я.

— Ага, — он кивнул. — А то передерутся Магистры, и всё — лечить некому. Особенно, если сцепятся Холмс с Мораном. В прошлый раз они сожгли сначала стол, а под конец полыхало пол отделения.

— Ничего себе, — удивился я. — Увлекательно у вас там.

— Не то слово. Ну что думаешь?

— Даже не знаю, — ответил. — Неожиданно как-то. Я ведь понятия не имею, какие именно медики вам требуются.

— Хорошие, — сказал Майк и почесал нос. — Небалованные. И опытные. И спокойные. А то энтузиастов сейчас полно, а толку от них — ноль. На вторую неделю уши шерстью покрываются. Начинают бегать то на перекуры каждые два часа, а то к Салли в архив. Она хоть в профиль и на Горгону похожа, а чуть ли не единственная женщина на весь институт. Могли бы конечно и к Молли, но та с кадаврами в мертвецкой работает, на людях почти не появляется — кто захочет к такой бегать? Говорят, правда, есть еще мисс Адлер, и что кто-то видел, как она голая разгуливает на этаже Шерлока Холмса, но врут, ей-богу. Как фейри брешут. Мисс Адлер я вообще видел один раз в жизни. Эф-ф-фектная женщина, ничего не скажешь, — он даже причмокнул губами от переполнявших чувств. — Но понятия не имею, чем занимается. Она вообще, кажется, не сотрудник. Так, заглядывает иногда, и то, к Шерлоку на этаж. Ты, правда, не подумай, — Майк спохватился. — Он не по этим делам вообще. Шерлока вообще ничего не интересует кроме науки. Ну и шпаги иногда.

— Понятно, — сказал я. Ни черта на самом деле не понял, но Майк всегда был такой: когда увлекался, часто терял связь с реальностью.

— О! — глаза Майка округлились. — Слушай, так я же тебя могу и на ночь устроить!

— Да ну? — насторожился я. — Куда это?

— Так в общежитие же. Полно там мест, заодно и начальству представлю. Надеюсь, это будет нужная нам версия, а то ведь и не упомнит на следующее утро. Придется заново объяснять.

— Послушай, — начал я. — Не стоит. Спасибо, конечно, но я не хочу доставлять хлопот.

— Да ты что! — Майк выглядел практически обиженным. — Какие хлопоты, Джон, прекрати? Я буду счастлив, если в нашем дурдоме появится хоть один нормальный человек. Пойдем, я тебя подкину. С тебя там даже денег не возьмут. А как увидишь всё, сам остаться захочешь.

Я засомневался. С одной стороны, слишком внезапное предложение, с другой — тусклые перспективы безрадостного ночлега. В итоге решил, что неожиданность предпочтительнее, и с нетвердой уверенностью согласился на общежитие. Мне вдруг очень захотелось поспать на нормальной постели и в тишине. И чтобы песок не забивался в уши.

— Ну вот и отлично, — расцвел Майк и потащил меня в сторону машины. — Устраивайся поудобнее. Мигом домчу.

Он захлопнул за мной дверь своего «Опеля», и мы поехали. По дороге Майк напевал детскую песенку про Джека и Джилл. Песенка оказалась неожиданно зловещей. Мне стало неуютно.

— Вот черт! — в этот момент Майк резко свернул к обочине и затормозил.

— Что такое? — забеспокоился я. — Сбили кого-то? Собака? Лиса?

Людей на дороге я не заметил.

— Да нет. — Майк выдохнул и хлопнул себя по лбу. — Я совсем забыл! Как же ты в общежитие попадешь?

— Не знаю, — сказал я.

— Вот и я не знаю. Так — не пустят. Не трансгрессировать же тебя, как диван, да я и не Шерлок Холмс, чтобы трансгрессией заниматься… Ах, точно! Два-два-один-бэ. — Он явно что-то припомнил. — Поехали, я знаю, как все устроить.

— Может, не надо? — попробовал заикнуться я. — Зачем такие трудности? Переночую на свежем воздухе, не в первый раз.

— Ничего-ничего, — Майк решительно от меня отмахнулся. — Надо. Отличное место, там, правда, спать можно только на диване, но я думаю ты не против?

— Нет, конечно.

— Вот и прекрасно. Заодно и в эксперименте поучаствуешь.

— Каком еще эксперименте? — удивился я.

— Обычном. Рабочем. Ты не волнуйся, — Майк на мгновение отвлекся от дороги, чтобы взглянуть на меня. — От тебя потребуется только на диване поспать, всего-то. А завтра расскажешь, как прошло.

— И всё?

— И всё.

— Ну эм-м… Хорошо, — согласился я. — Ладно. Посплю на этом вашем диване. А что в нем такого особенного? Конструкция?

— Ну почти, — хмыкнул Майк. — Он весь — особенный.

— А… — начал я.

— Да не волнуйся ты так. Сам всё увидишь.

Я решил промолчать, но через некоторое время все-таки не выдержал:

— А куда именно мы едем?

— Туда, — Майк неопределенно указал рукой вперед. — На Бейкер-стрит. Двести двадцать один. — И, помолчав, зачем-то уточнил: — Бэ.

— О, — сказал я, как будто это многое объясняло. — И что там?

— Увидишь, — сказал Майк. — Тебе понравится.

И я увидел.

Мы вышли перед самым обычным домом. На первом этаже небольшое кафе, рядом — дверь с номером 221Б. На стене серебряно поблескивали две солидных вывески.

«УМКРА

ББС

Музей

Былой Боевой Славы»

И рядом:

«ЧЕРЕП НЕ РАБОТАЕТ. Администрация».

— Какой такой череп? — спросил я. — Чрезвычайная единичная э-э-э…

Майк хмыкнул:

— Посмотришь. И с Черепом познакомишься. Он забавный. Ты ему, главное, не давай сонеты читать.

— Хорошо, — осторожно сказал я.

Мы постучали.

Тишина.

Постучали еще раз.

За дверью завозились, заскрипели. Лязгнул засов, и в проеме сначала появился фиолетовый подол, а за ним — старушка в старомодном платье.

— Майк! — она явно ему обрадовалась, расцеловала в обе щеки. Тот обнял её:

— Миссис Хадсон, здравствуйте. Это…

— Наш новый медик, вижу. Это от Шерлока? Неужели не мог сам прийти? Знает же, нахал, что я у него в долгу, и пользуется.

У миссис Хадсон оказался очень пронзительный взгляд, вполне орлиный. Я второй раз за полчаса почувствовал себя неуютно.

— Нет. Это от меня — старый друг. Его нужно устроить на ночь, пока я не найду Майкрофта. Он улетел на саммит, не знаю даже, когда вернется.

— Которого Майкрофта? — спросила миссис Хадсон.

— Да мне бы уже хоть какого-нибудь, — вздохнул Майк.

— Ладно, — сказала миссис Хадсон. — Устроим.

И повернулась ко мне.

— Я э-э-э, Джон, — попытался представиться я.

— Знаю, — миссис Хадсон прищурилась. — Джон Хэмиш Уотсон, пятый Нортумберлендский, был, не привлекался, капитан, холостой, будет тебе счастье и дальняя дорога, тьху, была уже дорога. А счастья нет? Вот, значит будет.

— Миссис Хадсон! — осуждающе произнес Майк. — Не пугайте мне человека.

— Не буду, милый — она засмеялась. — Это я так, по старой привычке. Сорок лет проработала, думаешь, так просто? Ну что, пойдем? — она обняла меня за плечи и повела в дом. Но по пути вспомнила о чем-то, обернулась на пороге.

— Постой. А где я его спать положу? У меня кровать-то одна, а я стара уже для таких штучек.

— Миссис Хадсон! — в голосе Майка проскользнуло явное осуждение. — Ну что вы как маленькая. Почетный сотрудник, вся стена в грамотах, а глупости такие говорите. На втором этаже, конечно. В запасниках.

Старушка уперла руки в бока:

— А отвечать кто за это будет? А вдруг он мне экспонаты испортит?

Майк закатил глаза, сделал извиняющееся лицо, отвел миссис Хадсон в сторону, и они зашептались. До меня долетали только обрывки фраз: «Ответственность берет на себя… Шерлок Холмс? Еще скажи профессор Мориарти!.. Диван… Да образованный же человек!.. Свой, проверенный. А что скажет?.. Да ничего, он вообще тут права не имеет!»

Мне стало неловко.

— Знаете, я пожалуй пойду. У меня сестра в Лондоне живет. Проведаю.

— Никаких отговорок! — Майк решительно отстранил миссис Хадсон и взял меня под локоть. — Она будет вести себя прилично, ты только не удивляйся ничему.

— А он меня домохозяйкой звать не будет? — встряла старушка. — И зубом цыкать? Скажи ему, чтобы не цыкал зубом. А то как придет Холмс-младший, цыкнет, а я ему еду таскай. Ест раз в несколько месяцев, зато как кадавр. Не стряпаю я столько, чтобы еще на него хватило.

— Да не будет, говорят вам! — Майк выглядел уже порядком раздраженным. — Не видите что ли, приличный человек?

— Может и приличный… — миссис Хадсон внезапно успокоилась, склонила голову и внимательно на меня посмотрела. — Ну ладно, пойдем, Джон Хэмиш Уотсон. А ты, Майк Стэмфорд, — она на мгновение повернулась к нему, — запомни: под твою ответственность, ежели что из реквизита пропадет — из твоей зарплаты вычитать будем.

— Конечно, конечно, — закивал Майк. — Всё, Джон, пока, спокойной тебе ночи. Я заскочу завтра с утра, как только все дела улажу, договорились?

Он пожал мне руку и, не дожидаясь ответа, скрылся в машине.

А мы зашли в дом.

Миссис Хадсон проводила меня на второй этаж. Там обнаружилась большая захламленная комната с камином и тяжелыми шторами. Повсюду стояли коробки, кучами были навалены книги и непонятные мне предметы, а в дальнем углу, у окна, ютился широкий диван. Хозяйка, не сказав ни слова, оставила меня одного и ушла. Я решил, что это — своеобразное приглашение располагаться, сбросил на пол рюкзак и осмотрелся. Подошел к окну, отодвинул тяжелую пыльную штору. За окном была ночь. Я удивился: когда заходил, я пребывал в твердой уверенности, что еще вечер. Солнце только начало заходить, я это очень хорошо запомнил. А сейчас уже ночь. Голова явно надумала со мной шутки шутить, но как бы там ни было, немедленно захотелось спать. Я вдруг вспомнил, что не спал порядка двадцати часов. И что спина болит. И нога тоже.

На пороге, словно почуяв, моментально появилась миссис Хадсон с постельным бельем в руках. Я поблагодарил и тут же постелил себе на диване. Миссис Хадсон неодобрительно наблюдала за моими действиями всё время, пока я стелил, а затем, поджав губы и качнув для верности несколько раз головой, так и не сказав ни слова, вышла.

Я пожал плечами, выкинул всё из головы, следуя совету Майка не обращать внимания, и, повалившись на просторный диван, мгновенно заснул.


***
Проснулся я посреди ночи от того, что в комнате кто-то разговаривал. Точнее, декламировал сонеты Шекспира. Читал плохо — постоянно забывал слова и запинался.

— Её глаза на звезды не похожи… Не похожи ведь? Мда, э-э-э… Нельзя уста назвать… Как назвать? Чем? Вот ведь… Как там было?..

— Кораллами, — подсказал я автоматически. — Кораллами назвать.

— Точно, — произнес голос. — Спасибо. Значит, Ее глаза на звезды не похожи, Нельзя уста кораллами назвать, Не белоснежна плеч открытых кожа,И черной проволокой вьется…Мнэ-э-э, кто вьется? Вот черт, змея такая, вьется и вьется. Конца и края нет. И укусит змей хвост собственный…Нет, это точно не то.

— Прядь, — снова встрял я. — Вьется прядь.

— Ах, ну да. Впрочем, нет, попробуем по-другому. — И снова затянул, монотонно и с подвыванием: — Ты — музыка, но звукам музыкальным Ты внемлешь с непонятною тоской… Вот что ей неймется, музыке этой?

Я потряс головой и огляделся. В комнате никого не было. В окно прямо мне в лицо светила луна. Голос, тем не менее, не унимался:

— Нам говорит согласье струн, в, мнэ-э-э, концерте, Что одинокий путь подобен, э-э-э, смерти…

Я поискал глазами ночник. Не найдя какой-либо лампы рядом, встал и, осторожно переступая ногами, чтобы ненароком не споткнуться о коробки и нагромождения книг, пошел к выключателю.

В свете ничего кардинально не поменялось. Комната по-прежнему оставалась безлюдной и захламленной. Только на каминной полке я заметил какое-то шевеление и подошел поближе. Там, оставляя следы в пыли, перекатывался из стороны в сторону человеческий череп.

— Не та память уже, не та… — сетовал череп. — Позор мне. Сколько уже веков прошло? Два, три? Мнэ-э-э… Позор.

Я посмотрел на него. Челюсть у него не шевелилась, но звук шел определенно изнутри. Докатившись до края полки, череп замер, скорбно качнулся и покатился в другую сторону.

— Может, так попробовать? Так я молчу, не зная, что сказать, Не оттого, что сердце охладело…

Я решил, что внутри находится какой-то передатчик. Улучшив момент, когда он замер, взял череп в руки. Тот оказался пустым. Весил он ровно столько, сколько и положено костям. Немного.

На всякий случай заглянул в глазницы: по-прежнему пусто.

— Вот и молчал бы, — сказал я. — Мне вообще-то спать хочется.

Череп ничего не ответил. В нем что-то громко щелкнуло, и комнату заполнили треск и шум, сквозь которые периодически пробивались отдельные невнятные слова.

Я потряс череп; щелкнуло еще раз, шум пропал, и из него вдруг послышался хорошо поставленный баритон:

— «Тысяча восемьсот восемьдесят седьмой год принес длинный ряд более или менее интересных дел. Все они записаны мною…»

В этот же момент лестница заскрипела, и через несколько секунд на пороге появилась миссис Хадсон в светло-сиреневой ночнушке в мелкий цветочек. С недовольным выражением лица она бормотала себе под нос:

— Опять Уильям за своё… Что это ему не лежится? Полтора месяца никаких эксцессов, а тут на тебе, опять, небось, не тот эфир поймал, гамма-настройки барахлят, третья фаза, давно говорила Джиму, что пора заняться, что они там в своем отделе делают…

Заметив меня, она тут же прекратила бормотать. Посмотрела подозрительно, подошла, отобрала череп, сказала сурово: «Не положено» и ушла, прижимая череп к груди.

Мне оставалось только выключить обратно свет, пройти осторожно до дивана и снова улечься спать.


***
Мне показалось, что я закрыл глаза всего на секунду, когда меня поднял друшераздирающий звук. Создавалось впечатление, что в комнате занимаются особо изощренным убийством. С применением нестандартных орудий. Какофония исходила откуда-то из угла и больше всего походила на скрежет пилы, визг свиньи и исключительно усердное мучение музыкальных инструментов одновременно. Зажав для верности себе уши, я снова пошел к выключателю. Включил свет. Звук тут же пропал. Выключил свет. Звук моментально возобновился.

Я поэкспериментировал еще несколько раз, и когда у меня заболели уши, решил оставить свет и поискать сам источник. Пошел кругом по комнате, рассматривая всё, что попадалось мне на пути.

Если помещение на 221-б Бейкер-стрит и было музеем, то определенно очень странным. Никаких привычных полок, ламп, никакого порядка. Стол был завален книгами и исписанными листами так, что не проглядывал даже кусок столешницы. Из интереса я взял один из листков. Он был плотным, желтым и весь покрыт непонятными символами. Взял второй — то же самое, только с другим набором символов.

Вздохнув, я положил листки на место. Пошел дальше, к уже знакомой каминной полке. Без черепа она смотрелась несколько одиноко. Над камином висело огромное зеркало. Висело почему-то криво и очень высоко, так, что я вообще не видел своего отражения, зато открывался обзор на всю комнату. Глядя в зеркало, я заметил еще один череп, висящий на противоположной стене, который терялся на фоне всеобщего бардака. Череп был бычьим, невероятно огромным. Он устало взирал на меня пустыми глазницами, и размер его рогов заставлял испытать к безымянному охотнику некоторое уважение. По крайней мере, хотелось думать, что это именно охотничий трофей, добытый в тяжелом бою при помощи голых рук, ножа и веревки. Ну или обыкновенного ружья.

Под черепом висел табличка. В отражении я не смог прочитать надпись, потому развернулся и подошел поближе.

Табличка поясняла: «Bostaurus, cranium. Звукопроводимость 4.2, погрешность на помехи +-0,03. На руки не выдается»

Я хмыкнул — звукопроводимость, надо же. Может, это оно и визжит? Мне захотелось проверить, есть ли в нем какой-нибудь динамик, но дотянуться до черепа не смог. Я оглянулся в поисках подходящей табуретки, и тут мой взгляд упал на соседний низкий столик. Он мне подходил по всем параметрам — невысокий и устойчивый. Я аккуратно убрал с него стопку книг и скрипку, попутно удивившись, кто это хранит инструмент без футляра: жалко ведь — испортится.

Я повертел скрипку в руках — изящная и наверняка дорогая. На грифе обнаружился болтающийся на нитке ярлычок: «Скрипка модели Antonius Stradivarius Cremonensis Faciebat Anno [1721]. Функциональные особенности: самопроизвольная игра в часы восходящего Юпитера и каждую вторую субботу месяца с наступлением темноты. С 02:00 до 02:14 фальшивит ля третьей октавы на полтона. РУКАМИ НЕ ТРОГАТЬ». Рядом на стене висела намертво приваренная сложная конструкция из фиксаторов и защелок с табличкой: «Смычок не вынимать!». Сам смычок я нашел почему-то на полу, под столом.

Сложив всё на пол, я залез на столик и заглянул в череп. Ничего не нашел. Просунул пальцы в большое затылочное отверстие, пошарил — по-прежнему ничего. Для верности постучал по лобной кости. Кость отозвалась неожиданно звонким клацающим звуком. Затем в глазницах черепа появился слабый мерцающий свет, и он спросил у меня томным голосом:

— Отдел технического обеспечения, Джим Мориарти слушает. Что случилось, дорогуша?

— Да вот, — ответил я, совершенно опешив и чувствуя себя последним идиотом. — Воет что-то. Как выключу свет, сразу воет и визжит.

— Поня-я-а-атно, — протянул голос. — Ну что, могу посоветовать отбойный молоток — скажу по секрету, всегда помогает.

— Не выйдет, — сказал я. — Чужая собственность. Музей.

— Музей, детка? — голос явно заволновался. — 221-б? А ты кто такой будешь?

— Джон Уотсон.

— А-а-а, ну понятно, Джон Уотсон. Визжит-то как именно?

— Душераздирающе, — сказал я.

Голос вздохнул.

— Ну, всё ясно, Страдивари, похоже, опять разбушевалась. А я им говорил не помещать транслятор в скопление музейных артефактов, они там подуреют все. Вот что им стоило дать его мне на хранение? Папочка бы о нем позаботился. Все равно ведь для исследований нужен. Так нет же, — голос обиженно засопел, — зажали.

— Сочувствую.

— Вот-вот. Ладно. — В черепе чем-то громко зашуршали. — Сейчас пришлем кого-нибудь. Жди.

Свет в глазницах погас.

Я спустился со стола, подвинул стол на место, когда голос из черепа снова ожил:

— Джон Уотсон?

— Да? — откликнулся я.

— Ты только свет не выключай. А то опять выть начнет.

— Не буду, — пообещал я.

— Вот и умница. Было приятно пообщаться. Пока-пока.


Ждать я вернулся обратно на диван. Лёг, полежал, посмотрел на потолок. Мысленно собрал и разобрал винтовку М16, дважды. После чего встал и принялся расхаживать по комнате. Было очень странно — говорящие черепа, скрипка, восход Юпитера по четвергам. У меня было полное ощущение того, что я сплю… Кроме того, что я определенно не спал. Очень хотелось есть, а последние бутерброды закончились еще в парке.

Решив себя отвлечь, я заглянул в стеллаж с картотекой. Целый ящик там занимало бесчисленное количество файлов под ярлыком «Джек Потрошитель». Я выдвинул следующий — «Гай Фокс». В этот момент зазвонил телефон, и я, почему-то воровато оглянувшись, задвинул ящик обратно и вышел в коридор.

Там обнаружилась грубо сколоченная полка, на которой надрывался допотопного вида дисковый аппарат. Я подождал чуть-чуть, прислушиваясь — а вдруг миссис Хадсон услышит и поднимется, чтобы взять трубку? Снизу не доносилось ни звука, и мне пришлось самому ответить.

— Алло? — сказал я.

Тишина.

— Слушаю, — сказал я. Трубка тихонько зашипела.

Я посмотрел на аппарат и пару раз стукнул трубкой по полке.

— Так, Джон, у нас заказ — шесть ящиков огурцов, три — черешни Францис, две коробки хамона… — категорично сообщила трубка мужским басом.

— Погодите, — сказал я. — Кому вы звоните?

— Ты же Джон?

— Джон.

— Так вот…

— Куда вы звоните? — повторил я настойчивее, раздражаясь. Я тут голоден, а они мне про хамон с черешнями.

— Это не овощной склад? — хмуро поинтересовалась трубка.

— Нет, — отрезал я. — В два часа ночи? Музей у нас тут. Культурное учреждение. Ясно?

— Ясно, — буркнули на том конце провода.

Я недоуменно положил трубку, постоял еще немного, глядя на тусклую коридорную лампочку, и поплелся обратно в комнату в надежде прилечь и, возможно, немного подремать, пускай при свете. Глаза у меня закрывались сами собой, мысли путались, поэтому то, что дивана не было, я заметил, только ткнувшись носом в стенку.

Мысль покружила, а потом вернулась, куда более отчетливая, чем до этого. ДИВАНА НЕ БЫЛО.

Я стоял, как дурак, в углу и созерцал аккуратный прямоугольник пыли под ногами. В пыли отчетливо виднелись мои собственные следы и мелкий мусор. На всякий случай я закрыл глаза, снова их открыл. Диван не появился.

— Да что же это такое? — возмутился я. — Мне поспать сегодня дадут или нет?

Словно в ответ на мой отчаянный возглас в окно постучали. Я понял, что схожу с ума. Окно находится на втором этаже, и в него стучат. Это всё стресс, смена климатического и часового пояса, не иначе.

Стук стал более настойчивым. Я вздохнул и поплелся открывать, понимая, что выбора у меня особенно не было. В поднятую оконную раму шагнул человек в темном пальто. Он был кучеряв, неприветлив лицом и держал спину надменно-прямо. Больше всего меня, конечно, поразило плотное пальто — в июльскую-то жару; сам факт наличия людей, шагающих с улицы в окна второго этажа, отошел на второй план под грандиозностью осознания возможностей человеческой терморегуляции.

Посетитель смерил скептическим взглядом сначала меня, затем пустующее диванное место, вздохнул и сказал:

— Ясно. Merde.

— Простите?

Он еще раз на меня посмотрел.

— Военный врач, прямиком из Афганистана, незаурядный выбор.

Я покачал головой:

— Майк уже всем про меня рассказал?

— Стэмфорд? Не имел чести его сегодня видеть.

— Тогда как?.. — удивился я.

— Дедукция, — он дважды стукнул согнутым пальцем по своей голове. — Умственные способности и наблюдательность. То, чем люди… — он снова бросил на меня короткий взгляд, — обычно не пользуются.

Я решил не возражать — было понятно, что с человеком, у которого на пальто ни одной лишней складки, лучше не спорить.

— А вас прислал Джим Мориарти? — вместо этого поинтересовался я.

— Я не бегаю по указке Мориарти, — вздернул бровь посетитель.

— Конечно, — подтвердил я. — Без сомнения.

— Я опоздал, — констатировал он. — На несколько минут, но опоздал. Вы выходили в коридор, разговаривать по телефону, тогда диван и изъяли. И можете поберечь силы: у вас след от телефонной трубки у правого уха. Подобные модели не выпускают уже около пятидесяти лет, и единственная знакомая мне стоит как раз у миссис Хадсон в коридоре.

— Ух ты, — сказал я совершенно искренне. — Действительно, я вышел на минутку, а когда вернулся — он исчез. Жаль, что я ничем не могу помочь. Но, может, вы подскажете?..– Я понадеялся, что он может быть в курсе. — У меня тут Страдивари разбушевалась. Как выключу свет, так и бушует.

Я сделал вид, что прекрасно понимаю, о чем говорю, но посетитель, казалось, не обратил на мои слова никакого внимания. Он свел ладони под подбородком и закружил по комнате:

— Следовало предположить, что его уведут до того, как я сам до него доберусь. Какое нахальство! Ему лишь бы что-нибудь стащить. Никакого изящества мысли — одна грубая физическая сила.

Проходя мимо столика со скрипкой, незнакомец небрежно подцепил смычок и одним движением вставил его в крепление.

— Не благодарите, — обронил он. — Мне здесь, очевидно, делать нечего. Ситуация ясна. — И так же, не выходя из задумчивости и не попрощавшись, шагнул в ближайшую стену, в которой и растворился без следа, оставив меня в одиночестве, без дивана и всякой надежды на нормальный отдых.


Пару минут после этого я простоял, размышляя о том, что делать дальше: насколько я понял, скрипку уже привели в порядок, а специалист из Отдела еще не прибыл. Но, в таком случае, не гонять же человека посреди ночи просто так, решил я, и снова полез на стол — стучать по черепу и отменять вызов. Однако, вместо голоса Джима череп заиграл классическую мелодию, в которой я не без труда, но всё же узнал увертюру из «Сороки-воровки» Россини*.

— Музыкальная пауза, — сказал голос у меня за спиной, и я от неожиданности чуть не свалился со стола. — Всегда он так, когда нужно — не дождешься.

Оборачиваясь, я был, откровенно говоря, готов к чему угодно — даже к трехглавому дракону из сказок. Вместо него передо мной стоял мужчина самой обыкновенной наружности, достаточно молодой, с коротко стрижеными волосами с проседью и в немного помятом льняном костюме.

— Здравствуйте, — сказал я.

— И вам доброй ночи, — ответил он и представился, протянув руку: — Инспектор Грегори Лестрейд, Отдел универсальных методов розыска.

— Очень приятно, — я пожал руку. — Джон Уотсон.

— Зовите меня Грег. — Он осмотрелся. — Итак, что там у вас? Страдивари?

— Да уже ничего, — мне стало немного неловко. — Действительно, было дело, но там уже разобрались.

— Надо же, — Грег хмыкнул. — Неожиданно оперативно. Кто постарался?

— Не знаю, — пожал плечами я. — Заходил такой… — я сделал неопределенный жест рукой, подобрал живот и приосанился. — Такой, в общем. Пришел через окно, сделал несколько кругов по комнате, выругался пару раз и ушел в стену.

— А-а-а, ну конечно, — протянул инспектор. — Это ведь Шерлок Холмс, чего вы от него хотите? Для него пройти через стену аж до моста Ватерлоо — обычное дело. Мы как-то попроще обходимся. — Он развел руками. — А диван, значит, с собой взял?

— Нет, — ответил я. — Не успел. Как раз перед его приходом увели.

— Ну дела-а-а… — Грег поднял бровь от удивления. — Так, Джон, позволите присесть?

— Конечно, присаживайтесь, — заверил я. — Только вот… — я запнулся. — Некуда. Дивана-то нет.

— Сейчас организуем. — Грег уверенно снял со стоящих у камина табуретов чучело совы и странного вида подставку, на которой значилось: «Зонтик-невидимка. Выдается исключительно по предварительному письменному запросу М.Холмсом лично». — Вот, готово. И вы садитесь.

Я поблагодарил и спросил:

— А скажите, пожалуйста, что в этом такого странного? — И, видя, что инспектор не совсем понимает, что я имею в виду, добавил: — То, что мистер Шерлок Холмс не успел?

Грег покачал головой:

— Да всё. Он всегда успевает первым — натура у него такая. Видите ли, Джон, он на четверть француз, по материнской линии, чрезвычайно темпераментная кровь. А раньше, несколько столетий назад, был пиратом, можно сказать легендарным. Его боялось всё Средиземное море. Когда он выходил на своем корабле, даже чайки облетали стороной. Поговаривают даже, — Грег доверительно понизил голос, — что у него в кабинете стоит чучело Френсиса Дрейка: в треуголке, шейном платке, при сабле и с попугаем. Дрейк, конечно, тоже был превосходным пиратом, но Шерлок Холмс успел раньше. Теперь вы понимаете, почему это так странно?

— Кажется, да, — осторожно ответил я. — А сейчас он чем занимается?

— Отдел дедуктивного метода, — вздохнул Лестрейд. — Самый противоречивый отдел за всю историю УМКРы. Никто до конца не понимает, что именно он там постоянно исследует. Шерлок Холмс, к слову, единственный сотрудник этого отдела. Пару раз его пытались расформировать, но в последний раз когда Андерсон подал жалобу, Шерлок вызвал того на бой.

— Ничего себе, — сказал я. — И чем закончилось?

— А вы как думаете? — хмыкнул Грег.

— Действительно, — задумался я. — И всё же, Грег, почему свет клином сошелся на этом диване? Зачем он Шерлоку Холмсу?

— Работу он пишет. «Влияние возлежания на диване на умственные способности человека». Всё мечтает утереть нос Вильгельму Баскервильскому** своими разработками.

— А, — сказал я, как будто это многое проясняло. — А остальным он для чего?

Грег на секунду замешкался, затем поднялся, отряхнул брюки от осевшей на них пыли и заметил:

— Поздно уже. А у меня дел полно — как-никак на дежурстве.

— Что же это вы так? — спросил я. — На выходных ночью дежурите?

— Это у вас, людей, суббота. А у нас в организации — понедельник.

— Как это? — удивился я.

— А вот так. У нас понедельник начинается в субботу. — Грег усмехнулся. — Пойду я, пожалуй.

— Эй, погодите! — я вскочил с табуретки. — А диван, что диван?

— А диван ничего, — ответил инспектор. — Забудьте вы про него вообще. Одна сплошная, непроверенная мистика и никакой научной ценности. Глупости, в общем, и сплетни. Хорошей ночи, Джон. — Грегори Лестрейд еще раз пожал мне руку, щелкнул пальцами и без лишних церемоний дематериализовался прямо посреди комнаты.

Я вздохнул. Вся эта ситуация принимала всё более и более странные обороты. И ведь наверняка это не последние… гости на сегодня. Диван, судя по всему, пользовался популярностью. Откровенно говоря, я бы и сам сейчас не отказался. Но мне ничего не оставалось, кроме как принести из коридора метлу, кое-как убрать мусор и постелить себе на полу.

Я погасил свет, и в комнате наконец-то воцарилась благословенная темнота, но мне упорно не спалось. Мерещились смутные, на грани слышимости, звуки. Звяканье стеклянной посуды, чьи-то разговоры, смех. Потянуло бутербродами с колбасой и, почему-то, серой. Несмотря на серу, мой желудок заурчал. Я проворочался еще минут десять, после чего полез в рюкзак за телефоном — проверить время. Мобильный безмолвно взирал на меня черным экраном, и я приуныл. За окном по-прежнему было темно, а я понятия не имел, который час и сколько мне еще осталось мучиться. Хотелось, чтобы поскорее настало утро, и я мог, наконец, уйти и купить себе что-нибудь съестного. И вообще, убраться из этого сумасшедшего дома. Плевать на работу, которую предложил Майк, подыщу себе что-нибудь другое, не пропаду же, в конце концов.

…Еще через пятнадцать минут я окончательно понял, что не усну, встал, снова включил свет и принялся думать, чем бы себя занять. Ни одной розетки для того, чтобы зарядить телефон, я не нашел. Попробовал полистать книги — ничего не понял, они либо были написаны на других языках, либо содержали совершенно бессмысленный для меня набор слов.

От скуки даже заглянул в картотеку. На этот раз в тех же самых ящиках, где до того лежали файлы с именами преступников, значились совсем другие имена: Иегуди Менухин, Давид Ойстрах. Мне это ни о чем не говорило, и я наугад выдвинул еще несколько ящиков — Пабло Сарасате, Жак Тибо***. Так же ничего интересного.

Совсем расстроившись, я задвинул ящики и вернулся к своей постели, по пути рассеяно пнув лежащую поперек дороги подставку для зонтиков. Подставка откатилась к камину, громко лязгнув. Сразу же отчетливее запахло серой. Сова, стоящая на полу, расправила крылья и, взлетев на каминную полку, нахохлилась и завоняла. Похоже, из чучела совы она превратилась просто в сову, дохлую и очень, очень старую.

— На вашем месте я бы этого не делал, — произнес приятный мужской голос.

Я обреченно вздохнул. Голос доносился из зеркала.

— Здравствуйте, — обратился я к зеркалу. — Чего не делал, не ложился?

— Нет, — ответило зеркало. — Не применял физической силы к зонту.

— Но там же только подставка, — удивился я.

— А вы табличку читали? — поинтересовалось в ответ зеркало.

— Но ведь… А, ну конечно, — до меня наконец дошло. — Зонт-невидимка, да?

— Именно. — Я, разумеется, не видел, но по интонации было похоже, что зеркало поджало губы.

— А может, вы зайдете? — сказал я. — А то неудобно как-то…

— Благодарю вас. Так действительно гораздо удобнее.

Передо мной неторопливо возник высокий, бледноватый человек в идеально сидящем костюме и осведомился, с безупречно вежливым выражением лица:

— Надеюсь, я вам не помешал?

— Нет-нет, отнюдь, — откликнулся я и указал на табурет. — Присаживайтесь, пожалуйста. Располагайтесь. Чувствуйте себя как дома.

Человек сел напротив, изящно уложив руки на колени, и некоторое время разглядывал меня, слегка склонив голову к плечу. Я тоже на него смотрел, а потом не выдержал:

— Вы пришли по поводу дивана? Его уже, к сожалению, нет. Даже не знаю…

— Ах, бросьте! — он всплеснул руками. — Столько беспокойства из-за совершеннейшего вздора, ерунды, в которую никто даже толком не верит. Посудите сами, Джон, устраивать безумную слежку, поднять на ноги дикое количество сотрудников, проворачивать авантюры, беспокоить людей из-за, — не побоюсь показаться самонадеянным, — мифического Мерила Абсолютной Справедливости? Это же просто глупость, которой нет названия. Каждый логически мыслящий человек рассматривает диван как прекрасный, стабильно работающий транслятор реальности. Мобильность, правда, не является основным его достоинством, однако во всем остальном это превосходный рабочий инструмент. А все разговоры о Мериле Справедливости, которое якобы с точностью определяет, когда преступление оправдано, а когда должно быть наказано, когда оно является таковым, а когда преступление — всего лишь восстановление Высшей справедливости… Это сказки! Сказки, которыми развлекают маленьких детей, и явно не то, чем должны интересоваться образованные люди, научные сотрудники.

— Неужели? — сказал я.

— Именно, — подтвердил незнакомец. — А главное, что сей, с позволения сказать, тезис открыл некто Дойль, полумифический безумный ученый, чье существование за сто лет так и не смогли ни доказать, ни опровергнуть… Нет, я решительно отказываюсь говорить об этом диване!

— Как вам угодно, — согласился я. — Тогда могу я поинтересоваться, чем обязан вашему визиту?

— Откровенно говоря, этому есть две причины, — незнакомец вежливо улыбнулся. — Первая лежит у вас под ногами, и я, к сожалению, вынужден настаивать на изъятии этого предмета из хранилища. Он слишком беспокойно реагирует на изменения слоев реальности.

— Да ради Бога, — тут же откликнулся я. — Забирайте.

Он, не вставая с места, наклонился, а через мгновение в руках незнакомца уже обнаружился зонт, который он бережно положил себе на колени.

— Крайне трепетный прибор, — пояснил он. — Квантовые поля… трансгрессивные коридоры… очень хрупок… изменение полярности отражаемых элементов… Прошу прощения, — он словно опомнился. — О чем это я?

— О причинах, — я был само внимание.

— Ах, да, — незнакомец погладил ручку зонта. — Боюсь показаться нескромным, но я уже достаточно давно наблюдаю за данной ситуацией, чтобы испытать потребность вмешаться. Весь этот нездоровый ажиотаж, обострение ситуации в коллективе, нагнетание атмосферы… Крайне нежелательный ход событий. Дело в том, мистер Уотсон, что некто, не буду называть имен, тем более что это замечательный специалист, хоть и временами слишком… прямолинейный, уже не в первый раз посещает запасники музея для проведения несанкционированных исследований при помощи дивана. Однако, в последний раз он не углядел и несколько переусердствовал, что привело к сбитым настройкам, активизации полей некоторых хранящихся здесь артефактов и причинению вам ненужного беспокойства. А в таких случаях без нейтрализации оказанного влияния не обойтись, — он поднялся. — Раз мы всё выяснили, зонт, как инструмент далеко не безопасный, я забираю с собой, и сову, пожалуй, тоже. А сейчас, уважаемый мистер Уотсон, не смею больше вас задерживать. Вы наверняка утомились за сегодняшний день.

— Да ничуть! — я вскочил на ноги. — Постойте! Я столько всего хотел у вас спросить!..

Незнакомец мягко улыбнулся, подошел ко мне, коснулся груди ручкой зонта.

— Но вы и правда устали, Джон. Чрезвычайно устали и хотите спать, не так ли?

Я немедленно почувствовал, что да, устал, ужасно, можно сказать смертельно. Больше ничего не хотелось — ни говорить, ни смотреть. Спать только хотелось.
— Приятно было познакомиться, — услышал я напоследок, после чего еле добрался до своей постели на полу, накрылся тонким одеялом и тут же заснул.


***
Утром оказалось, что диван стоит на месте, а я лежу на полу, упираясь коленями в громоздкий пустой глиняный горшок, на котором кто-то корявым почерком нацарапал: «Ficus religiosa». Я не удивился. Вполне возможно, что мне это всё вообще приснилось, а постель я каким-то образом перестелил сам.

С тем же успехом, правда, можно было предположить, что ночные события происходили на самом деле — таблички никуда не делись, табуретки стояли там, где их вчера оставили, смычок висел на стене, а чучела совы нигде не было видно. Я вздохнул и стал собирать постель, думая, дожидаться мне Майка или уйти, не попрощавшись, когда в наружную дверь постучали:

— Миссис Хадсон! Миссис Хадсон? Открывайте!

Реакции не последовало, после чего залязгало, заскрипело, и голоса зазвучали ближе: «Куда подевалась?» — «Так слет же… На всё полнолуние» — «А это что у нас?» — «Это телефон». «Ах, какой экземпляр! А музей где?» — «Да не сюда! Нам в эту комнату, тут запасники».

Дверь в комнату распахнулась, и на пороге появился человек весьма канцелярской, если можно так выразиться, наружности — невысокий, сутулый, с бегающими глазками и неровной, клокастой бородой.

— Та-а-ак, — сказал он.

Его резко подвинули плечом, и внутрь вошло еще несколько человек. Я тут же побежал к своим джинсам, но на меня никто не обратил внимания, кроме Майка Стэмфорда, который тоже был среди присутствующих. Также я заметил Грегори Лестрейда, с которым уже встречался ночью. Остальных — того самого, щуплого, и еще одного, плечистого и русоволосого, я не знал.

Все они столпились вокруг дивана и принялись бурно дискутировать.

— Этот диван? — спросил щуплый, хмурясь.

— Это вам диван, а мне — рабочий инструмент, — буркнул рослый.

— Вы мне это тут прекратите, Моран! — возопил щуплый. — У меня по документам это проходит как диван, мягкий полуторный, инвентарный номер 42. А от вашего таскания у него теперь обшивка порвалась, вот и считайте сами убытки.

— Ценность этого прибора, — процедил сквозь зубы рослый, — заключается далеко не в обшивке. Это уникальный лабораторный инструмент, трансформатор реальности!

— А у меня по бумагам, — не унимался щуплый. — Это диван, — и он должен находиться на складе, и точка. Знаю я, как вы с диванами работаете. Почему на рабочем инструменте пятна от мадеры? Снова с Мориарти полуночничали, да?

— Андерсон, полноте, — вмешался Майк. — Будет вам, из-за какого-то дивана, пусть даже и транслятора, такой шум разводить. На личности переходите, а это уже совсем ни к чему.

— Действительно, Андерсон, будет вам, — сказал Лестрейд. — К тому же, Майкрофт Холмс намекнул, что стоит все-таки выписать диван. Вы хотите, чтобы он попросил?

Щуплый сразу сник.

— Который?

— Оба.

— Я всего лишь слежу за тем, чтобы не было разбазаривания. Не позволю! Историческая ценность!.. Модель Адамса!**** Ручная работа.

— У вас нет выбора, — злорадно хмыкнул Моран. — И если ваших умственных способностей не хватает на то, чтобы понять всю мощь лабораторного прибора, то просьбам начальства вы вынуждены подчиняться.

— Я попрошу, — Андерсон побагровел лицом, — обойтись без этих вот намеков о моих умственных способностях! С меня и Шерлока Холмса достаточно, с его вечным хамством. Так, а вы кто такой будете? — он внезапно обернулся ко мне.

Я только открыл рот, чтобы ответить, как Андерсон перевел сверлящий взгляд с меня на сложенное постельное белье.

— Вы тут спали? — спросил он.

— Ну да, — ответил я.

— То есть, вы спали на диване? — его голос моментально приобрел стальную суровость. — Почему не в общежитии? Здесь вам не тут. Это музей, учреждение! Здесь не положено спать.

— Так это же наш новый медик, Джон Уотсон, — встрял Майк. — Его вчера еще не зачислили, вот и пришлось.

— И что, он теперь пропишется в музее, пока не зачислят?

— Уже всё, дорогой Андерсон, успокойтесь, — Майк похлопал его по плечу. — Я сегодня переговорил с Майкрофтом Холмсом лично, и он дал добро на зачисление нового сотрудника. Даже успел внести изменения в штатное расписание. Сказал, очень приятный молодой человек, дельный. Будет толк.

— А, ну раз дал добро, тогда конечно да… Тогда можно. — Выражение лица у Андерсона моментально смягчилось. — Раз такое дело, пойду составлю акт приема-передачи дивана. Вот в таком вот аксепте, — веско добавил он и ушел.

Все моментально расслабились, а Моран длинно выдохнул, скрестил руки на груди и процедил, прислонившись к дивану:

— Пинок-к-кио. Дуб дерево.

— Брось, — Майк посмотрел на него. — Решилось же.

— Если б не решилось, я бы опять его уволок, — с непоколебимой уверенностью ответил Моран.

Майк усмехнулся, покачал головой и обратился ко мне:

— Ну что, Джон, поехали обустраиваться?

— Погодите, — сказал я. — Я еще ни на что не соглашался.

— Ты это оставь, — сказал мне Майк. — Прекрасная работа, отличная просто. Высокая зарплата, общежитие, работа интересная, скучать точно не придется.

— И нам нужен медик, — добавил Лестрейд.

— Нам очень нужен медик. И не всякий, а способный.

Я задумался. За последние сутки я, кажется, вообще разучился удивляться, тем более — внезапным предложениям.

— Только без этих ваших мистических штучек, ладно? — попросил я.

— Надо же, догадывается, — хмыкнул Моран. — Точно толковый, подойдет.

— Майкрофт зря рекомендовать не будет, — усмехнулся Лестрейд.

— Который?

— Оба.

Они все почему-то засмеялись.

— А почему оба? — спросил я. — Их что, двое?

— Нет, — ответили мне. — Он у нас един в двух лицах.

— Это как? — не понял я.

— Сам сообразишь через несколько дней.

— Ну… Ладно. — Я действительно решил отложить этот вопрос на потом.

— Тогда пойдем в машину? — спросил Майк. — Бери свои вещи, и идем. Я подвезу.

— Эй! — сказал я. — Погодите. Как ваша организация хоть называется по-нормальному? Где я работать-то буду?

— УМКРА, — улыбнулся Лестрейд. — Университет Магической Криминалистики и Расследований Англии.

Я вспомнил табличку у дверей.

— А ББС?

— Британская Беломагическая Служба.

— О, — сказал я.

— Ага, — ответил Майк. — То-то же. Ну пойдем, пойдем. Сам всё увидишь.

И мы пошли. А потом я, конечно, увидел. Но это уже совсем другая история.


Примечания:

* Эта мелодия звучала в третьей серии второго сезона, сцена в Тауэрском хранилище.

** Вильгельм Баскервильский - персонаж романа Умберто Эко "Имя розы", совершенно очевидно списанный с Шерлока Холмса.

*** Всемирно известные скрипачи.

**** Диван Адамса действительно имеет место быть, и найти его можно в книге Дугласа Адамса "Автостопом по галактике"

@темы: John, Sherlock, Sherlock BBC, в запас

---

Три дня рождения за выходные...
Боги, сна мне! ...и денег.
Зато мы молодцы, мы подарили Кащеюшке стол.
У Симы в доме живёт стадо из двух собак, двух котов, хоря и совы.
Так вот: КАКОЙ ХОРЬ!
АААА, и эта мордочка очаровательная, и щекотливые усы, и колючий язык, и розовый нось, и как он забавно бегает, и какие милые звуки издаёт, и как играется, и какой любопытный!!!

@темы: реальная жизнь

---

выводы

Пусть будет. Кратко.

Шерлок:
1. НЕ социопат
2. НЕ гений
3. НЕ имеет синдрома Аспергера

@темы: Sherlock, Sherlock BBC, не-реальная жизнь

---

Last Friday Night

Glee Cast - Last Friday Night (оригинал Katy Perry)

TXT

There's a stranger in my bed,
There's a pounding my head
Glitter all over the room
Pink flamingos in the pool
I smell like a minibar
DJ's passed out in the yard
Barbie's on the barbeque

There's a hickie or a bruise
Pictures of last night
Eended up online
I'm screwed
Oh well
It's a black top blur
But I'm pretty sure it ruled

Last Friday night
Yeah we danced on tabletops
And we took too many shots
Think we kissed but I forgot

Last Friday night
Yeah we maxed our credit cards
And got kicked out of the bar
So we hit the boulevard

Last Friday night
We went streaking in the park
Skinny dipping in the dark
Then had a menage a trois
Last Friday night
Yeah I think we broke the law
Always say we're gonna stop-op
Whoa-oh-oah

This Friday night
Do it all again
This Friday night
Do it all again

Trying to connect the dots
Don't know what to tell my boss
Think the city towed my car
Chandelier is on the floor
With my favorite party dress
Warrants out for my arrest
Think I need a ginger ale
That was such an epic fail

Pictures of last night
Ended up online
I'm screwed
Oh well
It's a blacked out blur
But I'm pretty sure it ruled
Damn

Last Friday night
Yeah we danced on table tops
And we took too many shots
Think we kissed but I forgot

Last Friday night
Yeah we maxed our credits card
And got kicked out of the bars
So we hit the boulevards

Last Friday night
We went streaking in the park
Skinny dipping int he dark
Then had a menage a trois
Yeah I think we broke the law
Always say we're gonna stop-op
Oh whoa oh

This Friday night
Do it all again
Do it all again
This Friday night
Do it all again
Do it all again
This Friday night

T.G.I.F.
T.G.I.F.
T.G.I.F.
T.G.I.F.
T.G.I.F.
T.G.I.F.

Last Friday night
Yeah we danced on table tops
And we took too many shots
Think we kissed but I forgot

Last Friday night
Yeah we maxed our credit cards
And got kicked out of the bar
So we hit the boulevard

Last Friday night
We went streaking in the park
Skinny dipping in the dark
Then had a menage a trois

Last Friday night
Yeah I think we broke the law
Always say we're gonna stop
Oh-whoa-oh
This Friday night
Do it all again

@темы: Sherlock BBC, не-реальная жизнь

---

"А жизнь-то налаживается!" - сказал бомж, найдя окурок (цы)

Вроде у меня всё получается с лондонской олимпиадой.
Боги, хоть бы всё вышло правильно!!!
А мама ехидно хмыкает и намекает: "Для бешеной собаки тридцать вёрст не круг".
Потому что сначала КМВ, потом 2 рабочих дня, потом 20 дней Лондона, а потом, возможно, ещё и Абхазия.
Страшно, но хочу-хочу-ХОЧУ!!!

@темы: не-реальная жизнь

---

Я умер. - Ух ты! *секс*

11.06.2012 в 20:17

Пишет  Daewen:

Пиздец, товарищи!
Это фееричный, полный пиздец!!
Я фикрайтер, и горжусь этим...

11.06.2012 в 19:15

Пишет  schigo:

LOOOL

11.06.2012 в 20:32

Пишет  Ann-Antoinette:

11.06.2012 в 18:18

Пишет  kassy cat:

09.06.2012 в 18:41

Пишет  sea_star:

09.06.2012 в 16:38

Пишет  сидни прескотт:
Пишет  Мантихор:

Руководство фикрайтера.
О фанфиках в двух словах:

Флафф:
Персонаж 1: Я пассивная истеричка, но на самом деле трепетная лань, ревную и веду себя нелогично, как молодой фикрайтер с недосыпа, а ещё я вздыхаю, трепещу, стону и всё моё тело - эрогенная зона.
Персонаж 2: Я брутален.
*секс*

Романс:
Персонаж 1: Ты такой клёвый, давай долго ныть о любви, а в последней главе потрахаемся?
Персонаж 2: Уговорил.
*секс*

Мэри Сью (Марти Сью):
Персонаж 1: Я охуенен.
Все остальные персонажи: Ты наше божество, даже если нам не хочется.
*групповой секс*

Повседневность:
Персонаж 1: Каждый день я хожу в школу, и мечтаю выебать одноклассника.
Персонаж 2: Ну, я тогда, пожалуй, буду томно раздеваться на физре.
*секс*

Детектив:
Персонаж 1: Тут случилась какая-то хуйня.
Персонаж 2: Хм, действительно. Потрахаемся на месте преступления?
*секс*

Ангст:
Персонаж 1: Я страдаю.
Персонаж 2: Я тоже.
*секс*

Юст:
Персонаж 1: Давно хочу тебя, аж челюсть сводит.
Персонаж 2: Взаимно.
*секс*

Стёб (Юмор):
Персонаж 1: Сударь, мой член жаждет сразиться с вашим в честной схватке.
Персонаж 2: Я принимаю вызов, сударь!
*секс*

Крэк:
Персонаж 1: У меня вместо члена неведомая ёбаная хуйня с щупальцами.
Персонаж 2: КРУТО!
*секс*

Хёрт/комфорт:
Персонаж 1: Я красиво страдаю и иногда плачу.
Персонаж 2: Я сильно сочувствую, хоть ты и ёбаный нытик.
*секс*

Дарк:
Персонаж 1: Пиздец.
Персонаж 2: Согласен.
*секс*


Некрофилия:
Персонаж 1: Я умер.
Персонаж 2: Ух ты.
*секс*

Каннибал-стайл:
Персонаж 1: Я умер.
Персонаж 2: ОМНОМНОМ.

БДСМ:
Персонаж 1: Бью - значит люблю.
Персонаж 2: Ломай меня, ломай меня полностью.
*секс*

@темы: Что-то другое

---

Новый перевод? Не, не слышала

39 страниц 12 кеглем...
Вот же ж...

@темы: John, Sherlock, Sherlock BBC, не-реальная жизнь, хитрожопости перевода

---

Дождь? Дождь.

Один из двух переводов почти закончен.
Можно было бы и сегодня его дотыкать, осталось полторы тысячи слов, но обуял пофигизм.

На выходных сшила себе нечто вроде лёгкого платья.
Нужен теперь красный тонкий ремень.
И мы сделали маффины-фокачо, которые по вкусу как фокачо, но маффины.
Они божественны.
Хочу шоколадные.

@музыка: Katie Melua – The House

@темы: реальная жизнь, хитрожопости перевода

---

И я снова села за перевод.
Это не лечится.
Заодно глянула в главы прошлого.
Эх, а ведь он был прекрасен.

@темы: John, реальная жизнь, Sherlock, Sherlock BBC, хитрожопости перевода

---

зол

В ответ на "Тогда в следующий раз научись читать мысли" очень хочется послать.
Далеко.
Возможно, совсем.
Скорее всего на хуй.

---

Три кошмара за одну ночь - тяжело.
Кошмары про тот самый Апокалипсис.
В общем, судя по всему, я умру с Третьим Всадником.
И я видел, что Агнец снял первую из семи печатей, и я услышал одно из четырёх животных, говорящее как бы громовым голосом: иди и смотри. Я взглянул, и вот, конь белый, и на нем всадник, имеющий лук, и дан был ему венец; и вышел он как победоносный, и чтобы победить.
И когда он снял вторую печать, я слышал второе животное, говорящее: иди и смотри. И вышел другой конь, рыжий; и сидящему на нем дано взять мир с земли, и чтобы убивали друг друга; и дан ему большой меч.
И когда Он снял третью печать, я слышал третье животное, говорящее: иди и смотри. Я взглянул, и вот, конь вороной, и на нем всадник, имеющий меру в руке своей. И слышал я голос посреди четырех животных, говорящий: хиникс пшеницы за динарий, и три хиникса ячменя за динарий; елея же и вина не повреждай.
И когда Он снял четвертую печать, я слышал голос четвертого животного, говорящий: иди и смотри. И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нем всадник, которому имя «смерть»; и ад следовал за ним; и дана ему власть над четвертою частью земли — умерщвлять мечом и голодом, и мором и зверями земными.

И как мне сообщили сегодня утром, вчера был День Иоанна Богослова.
Я не знала.
Что-то мне стрёмно.

запись создана: 21.05.2012 в 21:35

@темы: реальная жизнь

---

брбрбр!

Иногда мне кажется, что если я напишу руководство по пользованию собой, то это всё равно никому не поможет.
Пункт n-1: высшая степень моего доверия проявляется в просьбах.
Пункт n: мне надо сменить работу.

@темы: не-реальная жизнь

---

отпускной непитерский

Отпуск прекрасен, на самом деле-то.

и баста

Так выходит, не знаю почему, что в этот раз мне не просто не сидится на месте и ведёт куда-то, но мне это ко всему нравится. Может, это весна, может, ещё есть причины. Но, вернувшись с Питера, я расправилась с домашними сезонными делами надо окна помыть и уехала во Владимирскую область. Так вышло, что одна из моих бабушек оттуда родом.
Когда-то я всё лето проводила там, три месяца в год из двенадцати. Что забавно, сотни раз бывала я в самом Владимире, но ни разу не заходила в Успенский собор. Семейное сказывается. В этот раз решила наверстать, и память услужливо подсказала ещё с уроков истории: два собора в городе. Что, по сути, нонсенс, но с памятью и средним образованием не поспоришь. Оказалось, что их действительно два.

Успенский Собор надо видеть лично. Если и есть в этом городе дорожного слалома что-то вечное, то это он. В нём хранятся мощи нескольких святых и владимирских князей, фрески Андрея Рублёва узнаются сразу, а иконостас просто невероятен, огромный, в золоте. Внутри его фотографировать нельзя, увы. Неподалёку от него стоит Дмитриевский собор. Этот в первую очередь поражает резьбой по белому камню. Причём сначала я решила, что мне показалось, но нет: в резьбе ко всему прочему показаны двенадцать подвигов Геракла. Откуда на соборе конца XII века подобные мотивы, я не представляю. С другой стороны, у нас и василиски есть, что с того?

А ещё неплохо бы съездить опять в Суздаль, в который раз. И на трассе М7, она же Е22, теперь стоит фабрика Феррерро. И из-за наличия у меня прав в Москву часть дороги посадили ехать меня. Машины, бе!
А отпуск ещё не кончен, да!

@темы: реальная жизнь

---

отпускной питерский

Хорошо в Питере, да.

Питер-псто

Мы выполнили план по посещению Выборга.

Вообще, Выборг прекрасен. Он похож на маленький Таллин или Ригу, и лично мне безумно обидно от того, насколько он раздолбан, заброшен, забыт. Я не говорю про часовую башню или ратушу, но и про обычные дома. Это город с характером, с атмосферой, с историей. В общем, пока я по нему бродила три часа в сопровождении наушников и низкого утреннего солнца, я впала в меланхоличное созерцание. У Коша есть цивильные фотографии, у меня только яблочные.

И всё-таки правду говорят: на севере небо совсем другое. Другие рассветы, другие закаты. В Египте или Израиле небо сухое как картон и находится где-то за линией горизонта, а тут всё пространство от земли до бесконечности - одно небо. А стоит подставиться под бледные лучи светила, и оно словно преданный пёс вылизывает тебе щёки и холодным дыханием перебирает волосы.

Мы посетили крепость, поднявшись на вершину башни, повалялись под Петром Первым, потыкали шуршащий лёд на Финском заливе и сходили в Монрепо. Я понятия о нём не имела, пока утренний дядечка не рассказал мне, что в паре километров от города есть, оказывается, заповедник аж мировой известности. Его можно было бы назвать парком, но язык не поворачивается. Хвойный лес и дорожки, петляющие между огромными валунами. С одного из них мы взирали на смертных, группкой ползущих по тропинке, и тихо язвили в их сторону, пока милая женщина, чуть отбившаяся от "стада", не попросила нас сфотографировать, пробурчав под нос: "Три грации". Хотелось бы мне увидеть этот шедевральный снимок.
Как итог: примерно 10 часов на ногах, много свежего воздуха и, в качестве дополнительной награды, ощущение не зря прожитого дня.
Поскольку на третий день мы планировали пошляться по Петергофу, во второй мы решили отдохнуть. Утром прогулялись до торгового центра за подарком, по пути мой цитатник пополнился очередной прелестью за авторством Коша: "У них интеллекта ровно настолько, чтобы пиво выпить раньше, чем нассать в бутылку". Душевно, интеллигентно, по-питерски. Подарок был куплен, до ассассина мы доехали, пиццу съели, поиграли в странную игру. Я безнадёжна в настольных играх, да. Однако сидеть дома при солнышке снаружи демотивирует, так что мы чуток погуляли по городу, попутно выполнив парочку квестов. Отдых обломался, ноги вечером хныкали и молили о пощаде.
Чудесный город, на самом деле. Жить я в нём, наверное, не смогла бы, но вот погостить каждый раз в радость. Позитивно и очень красиво.

Ну а на третий день мы культурно заглянули в Петергоф. Летняя резиденция императоров-царей встретила нас ледяным ветром с залива и толпами homo turistos. И непременным солнцем. Мы задались философскими вопросами, к примеру, какой штат слуг нужен был для обслуживания вот этого всего. Садовники, стража, повара, горничные, священник, пирс опять же, фонтаны... Сам парк впечатляет симметричностью. Если Монрепо можно определить как "человек, приспособившийся под силуэты природы", то здесь "человек, переделавший природу". Ровные ряды деревьев, как по линейке прочерченные дорожки.

Разумеется, надо было сделать два банальнейших снимка: каскад фонтанов с моста и каскад фонтанов от дворца. А по возвращении меня потянуло за макаронами, которые печеньки. Иногда бывает такое: вроде всё в жизни замечательно, и вдруг до счастья резко не хватает одной детали. На сей раз это были шоколадные макароны и Невский. Как оказалось полтора часа спустя, не зря нас туда понесло: у Московского вокзала витал огуречный дух, а в начале мая огуречный дух на улицах Питера означает только одно. Корюшка. Свежая. И пусть рыбу я обычно не люблю и не ем, но побывать у Невы и не попробовать корюшки? Нет уж, выше моих сил. Мы купили чуть-чуть. И по здравому размышлению... Надо было брать больше, да.

Итог: физические полезные нагрузки, макароны и офигительная Кошэ-фотка, с которой я тащусь. Поделюсь прекрасным, всё равно никто не видит.

@темы: реальная жизнь

---

Бывает, приходишь довольная домой с примерным планом в голове: порезать салатик на ужин, сообразить к нему чего-нибудь горячего и вкусного, разобрать зимние вещи, вытащить летние.
В общем, имеешь некий план, которому начинаешь следовать.
Музыку себе включишь, солнышко в окно светит.
И где-то в середине этого плана обязательно случится нечто.
Ныне это нечто звучало как: "Надо тебе приста до 85 поднять".
После полутора лет не-игры это оказалось внезапно.

---

Название: lost in Mediterranean
Бета: пока не бечено
Жанр: AU
Персонажи: Шерлок, Джон, кучка лихого люда
Размер: не определён и потому пугает
Саммари: отставной военный врач армии Её Величества попадает на борт пиратского судна и заводит знакомство с его капитаном
Предупреждение: у автора нет плана ни для фика, ни чтоб отсыпать. Автор не знает, куда это выйдет. Автор очень-очень-ОЧЕНЬ постарается это закончить. Пишется для  Noda, потому что она очень хотела пирата-Шерлока. И просто потому.

Часть 1. Начало

Через пять минут после того, как Джон впервые ступил на борт Рахмы, корабль, на котором он плавал до того, пошёл ко дну. Лица арабов были сосредоточены, и каждый занимался делом: трое плотников осматривали палубу на предмет повреждений, несколько матросов шустро стаскивали вниз припасы и добычу, другие укладывали раненных товарищей и бросали на Джона внимательные взгляды. Вокруг него звучала странная речь, из которой он не понимал ни слова, а потому продолжал стоять на месте, стараясь не делать резких движений. Профессия врача отчасти защищала его жизнь на море. Насколько мог быть защищён кто-то, являющийся дорогим гостем, а по сути пленником на пиратском судне. Однако с берберами ни в чём нельзя быть уверенным. Они могли выбросить его за борт при первом же упоминании Королевы, Христа или свежего хлеба.
Направляющегося к нему человека Джон заметил не сразу. Только когда тот его окликнул, доктор медленно обернулся. Его глаза широко распахнулись, а брови от удивления поползли вверх. У мужчины кожа была чернее ночи, однако, судя по его наряду и оружию, он никак не мог быть по званию ниже боцмана. Точно не квартмейстер, его Джон приметил чуть раньше, пока тот деловито кружил у украденного ценного груза.
- Приветствую и добро пожаловать! - ослепительная улыбка расползлась по его лицу. - Мы чертовски рады тебе, друг, и я с удовольствием представлю тебя команде, когда сам узнаю твоё имя.
Окружающие посматривали на них с интересом, но не предпринимали попыток вмешаться. Никто не толпился вокруг, зрители не рассаживались по перилам бортов, а значит, пока "проверки" не будет.
- Джон.
- Да сожрёт меня морской дьявол на этом самом месте, если имя настоящее! - улыбка мужчины стала ещё шире.
- Тогда я, с твоего позволения, отойду от тебя хотя бы на пару шагов. Не хочу испачкаться.
Вот теперь он рассмеялся, громко и от души. Несколько стоящих по близости матросов ему вторили.
- Что ж, Джон, окажи честь моим ребятам, пока они не отдали души небесам или кто в кого верит.
Капитан? Не похоже. Да, скорее всего, боцман. Офицерский состав в любом случае. Джон кивнул и пошёл следом за всё ещё посмеивающимся провожатым. Корабль покачивало, но море было спокойным, солнечного света хватало ещё часа на три.
- За инструменты и прочее для тебя необходимое можешь не волноваться, всё есть. Я Сауд, кстати, - подмигнул ему через плечо мужчина. - В общем, работай, я тебе пока расскажу, что у нас да как, и с перевязкой помогу, если нужно. Посмотри вон в том сундуке и не делай такое лицо. Мы ж не варвары какие-то. Я, как ты мог догадаться, боцман, один из двух. Плотников и второго боцмана ты приметил, я видел. К капитану отведу, когда ты тут закончишь.
Сауд не умолкал всё то время, что Джон работал. Язык он знал отлично, а странные интонации, временами проскакивающие в его речи, врач опознать не мог. Серьёзных ран не было, максимум - глубокие порезы, что казалось почти чудом. С другой стороны, ещё во время захвата Джон успел оценить боевую подготовку пиратов. Берберы славились жестокостью и беспощадностью, но никак не воинским мастерством.
- ...английский понимает примерно половина, говорят на нём только шестеро, так что уж прости, но наслаждаться тебе придётся крайне ограниченным обществом...
- Помоги-ка, - перебил его Джон. Пока боцман придерживал последнего из пиратов и продолжал говорить, доктор наложил тугую повязку на тяжело вздымающуюся грудь: кроме раны справа у этого ещё и четыре ребра были сломаны.
Закончив с новыми пациентами, Джон ополоснул руки в стоящем у его колена тазу и снова заглянул в сундук. Сделать "такое лицо" было от чего: несколько острейших ножей, зажимы, чистые бинты, мази, соли. Этот набор стоил очень дорого, ознакомиться с содержимым бутылочек и баночек, надписанных на латыни, у врача чесались руки. От пристального изучения содержимого его отвлёк Сауд, тряхнув за плечо.
- Пойдём, познакомишься с капитаном.
Джон заметил, как при упоминании об этом человеке у негра смягчился голос. Это точно не могло быть совпадением. Не верность, а безоглядная преданность. Что ж, видимо, бунта можно было не опасаться.
Каюта капитана располагалась, естественно, на корме, ко входу в неё вёл коридор с тремя дверьми, и боцман коротко объяснил, указывая на двери поочерёдно:
- Первый помощник, Султан, здесь. Здесь - я и Муса, второй боцман. Тут пока кладовка. Я тебя оставлю, но потом...
Тут дверь капитанской каюты резко открылась и мимо них, не глядя, прошёл высокий араб поистине жестокой наружности: чёрные жёсткие волосы его были скрыты тюрбаном, в правом ухе красовались три золотые серьги, и без того тонкие губы были сжаты и побледнели, а тёмные глаза метали молнии. Джон и Сауд вовремя посторонились, пропуская его, и смотрели ему вслед, пока он не вышел на палубу, его тёмно-синий халат, накинутый поверх белого балахона, почти ощутимо разрезал воздух.
- Султан. Опять спорил с капитаном из-за нашей... гостьи, - ровно произнёс негр.
- Гостьи? Так что же, на этом корабле есть женщина?! - не сдержавшись, громко воскликнул Джон. Под пристальным взглядом Сауда он глубоко вздохнул три раза и приказал себе не делать поспешных выводов. Хотя на языке пиратов слово "гость" обычно означало того, кто некоторое время полезен команде, к примеру, заложник или судовой врач.
- Иди давай, - ухмыльнувшись, подтолкнул его Сауд и был таков.

Джон ожидал, что помещение, в котором он окажется, будет утопать в роскоши, ожидал тяжёлых бархатных штор, шикарных ковров с длинным мягким ворсом, золотых канделябров, огромного ложа. Про любовь берберов к дорогим вычурным вещам ходили легенды, как и об убранстве их комнат. Некоторые клялись, что иные из арабов возили с собой с десяток наложниц, что их личные покои могли посрамить замок самого богатого лорда, что один их корабль стоил столько же, сколько целое графство в Англии вместе с крестьянами и их наделами.
Ничего подобного он не увидел, пусть и был шокирован тем, что открылось его глазам. Каюта капитана скорее напоминала жилище учёного, чем богатого вельможи Варварского берега. На стенах висели детальные карты мира и Средиземноморья, исписанные красным карандашом. Два огромных стеллажа с книгами, приютившиеся справа от дальнего окна, поражали системой замков. Джон успел заметит несколько книг по медицине, алхимии, алгебре, философии, но ни одного романа. Рядом в высокой вазе стояли ещё свёрнутые карты. Что же удивляло больше всего, так это небольшая химическая лаборатория: широкий стол с горелками и колбами и полки над ним с тем же странным замком, что и у книжных стеллажей. Пара кресел и стол у окна, заваленный бумагами, перьями, Джон осмотреть не успел, так как его отвлёк глубокий голос, произнёсший на превосходном, даже аристократичном английском:
- Вы утолили своё любопытство, доктор?
- Нет, - честно ответил Джон и, повернувшись, увидел диван с высокими подлокотниками, из которого и доносился голос, а также пару сапог, лежащих на дальней его стороне. В ответ диван хмыкнул и замолк. Врач закрыл, наконец, за собой дверь и прошёл вперёд, остановившись напротив лежащего человека. И если вещи в комнате показались ему неуместными и странными, то их хозяин вовсе выбивался из привычной картины мироздания.
Джон решил, вполне обоснованно, как он сам полагал, что капитан окажется арабом. Однако перед ним был мужчина чуть старше тридцати с бледной кожей и совершенно европейской внешностью. Одет он был в белую рубашку, заправленную в чёрные штаны, и те самые сапоги. При нём не было ни шпаги, ни пистолета, а из украшений только тонкая серебряная цепочка несколько раз обвивала запястье левой руки.
- Итак, - хлопнув в ладоши минуту спустя и резко сев, быстро проговорил он, - что мы имеем?
Доктор почувствовал, как по его спине пополз холодок от пронзительного взгляда. Будто пригвоздили к месту, как бабочку в коллекции ботаника. Пытаясь смахнуть это наваждение, он задал вопрос.
- Могу я узнать Ваше имя? - реплика прозвучала уважительно, словно они на светском рауте обменивались традиционными представлениями. Джон сам себе удивился. Откуда вдруг?
- Шерлок, - просто ответил мужчина.
- Джон, - и в порыве протянул вперёд руку, которую мужчина незамедлительно пожал.
- Что ж, врач Вы отличный, к битвам привыкли, много не болтаете. Вы мне подходите. С плечом разберёмся, - Шерлок вскочил и подошёл к письменному столу. Джон в изумлении смотрел на него. Во-первых, капитан оказался выше, чем предположил доктор в начале их разговора. Во-вторых, именно потому он был уверен, что на палубе его не видел.
- А как...
- Если Сауд Вас уже утомил своими разговорами, то я Вам сочувствую, потому что в основном с ним Вам и работать. А теперь извините, но если через пятнадцать секунд я не вернусь к своему эксперименту, лечить Вам станет некого, - в тоне его слов сочувствия не было ни грамма, только азарт да океан самовлюблённости. Коротко улыбнувшись, мужчина развернулся и в два шага оказался у горелки. Мгновением позже из колбы над ней повалил белый дым, и Джон решил ретироваться как можно скорее, несмотря на раздирающие его вопросы. Будет ещё время.

За дверью его, разумеется, поджидал боцман с парой матросов. То, что ранее назвали кладовкой, сейчас красовалось своими внутренностями: сложенной парусиной, бочками, парой сундуков и облаками пыли. По команде Сауда вещи стали выносить наружу.
- Будешь жить тут, костоправ, ребята быстро приберутся и гамак твой подвесят.
Джон подумал о собственном ранении и понял, что спать будет на полу. Ещё пока он служил в армии Её Величества в Афганистане, ему пробили левое плечо выстрелом с десяти шагов. Так неудачно совпало, что Джон при этом был левшой. Серьёзных последствий удалось избежать, но рука слушалась его уже не так хорошо, потому его было решено отправить обратно в Англию. Морем. И именно тогда его сдали пиратам.
- О, Муса! - радостный возглас выдернул доктора из оцепенения. Всё-таки он очень устал. - Это наш новый судовой врач, Джон.
Муса оказался как раз тем, кого ранее Джон принял за квартмейстера. Низкого роста, с щегольской бородкой и подкрученными усами, когда он улыбался, то выглядел как джинн. Коварный, хитрый джинн. Как и Сауд, одет он был в красный жилет и бежевые шаровары, на поясе его висела хищно изогнутая сабля. С первыми же его словами стало ясно, что язык он знает так же хорошо.
- Приветствую на борту Рахмы дорогого и столь долгожданного гостя, - и Муса скрылся в каюте боцманов. Джон пожал плечами и принялся помогать матросам с кладовкой под одобрительным взором Сауда, который вновь пустился в объяснения.
За потраченное на разбор время мужчина успел узнать о команде корабля столько, что впору было опасаться мигрени в эту ночь. Кто чем на корабле занимался, кто какие исполнял обязанности на суше и на воде. Что Султан когда-то едва не стал пашой, и пусть человек он резкий, но специально ни с кем в споры не вступает, зато превосходно фехтует. Что Сауд и Муса познакомились в Оксфорде, где оба обучались праву, но восемь лет назад попали в "крайне неприятную ситуацию", из которой смогли выбраться благодаря Шерлоку.
- Учёные рабы? - с пониманием спросил Джон и в ответ получил гордое: "Никогда!"
Ещё вдруг выяснилось, что большая часть матросов обязана чем-то своему капитану: кого-то он спас от казни, кому-то помог вернуть или сохранить честь. В результате почти все готовы были умереть за него, принеся при поступлении под его начало клятву на собственной крови. Подобное доктор наблюдал среди южных народов не раз и точно знал, что ничем не заставить арабов нарушить данное слово, никакими пытками или сокровищами не сманить против того, кого они считали своим господином. Не самое подходящее определение, поскольку арабы не всегда служили этому человеку, но другого подобрать Джон не мог.
Про самого Шерлока, однако, боцман сказал только одно:
- Это великий человек.
Джон же вспомнил резню во время захвата. Он не испытывал жалости к судьбе работорговцев и их судна, но оправдана ли такая жестокость? Глубоко в душе доктор вынужден был признать, что рад тому, какой конец встретили те мерзавцы. Ему не нравилось это чувство, он всегда считал, что врач не имеет права осуждать на смерть кого бы то ни было.
Сумерки на юге не длились долго, и гамак вешали, когда за окном уже стемнело. Джон затащил обратно в каюту пустой сундук с плоской крышкой, решив использовать его вместо стола, и поставил на него зажжённую лампу. На предложение Сауда перед сном выпить "чего огненного за встречу и знакомство" Джон честно ответил, что после абордажа, двух часов осмотра и перевязки раненных и участия в обустройстве кладовки у него сил не хватит даже на пару глотков.
- Тогда спи, что уж, - мужчина, широко улыбнувшись, дружески хлопнул Джона по спине и ушёл на палубу.
Доктор лёг на пол, положил правую руку под голову и посмотрел в окно. Из его положения было видно только звёздное небо. Весёлую болтовню матросов здесь практически не слышно, только редкие громкие возгласы, видимо, играли в кости или карты. В голове один вопрос обгонял другой: как негр мог обучаться в Оксфорде, как капитан узнал про плечо, куда они плывут. И главное: что станет с ним самим? Слава богу, перед дневной усталостью, граничащей с изнеможением, все мысли и загадки оказались бессильны. Джон уснул спустя пять минут.

Часть 2, кусок

Проснулся Джон посреди ночи от боли. Плечо сводило судорогой, спина и рёбра ныли от сна на жёстком деревянном полу, заставляя вспомнить, что доктору уже пошёл четвёртый десяток. Желудок услужливо намекал на скудный завтрак и отсутствующий ужин. Мужчина попытался встать, но правая нога внезапно подкосилась, и он, не успев ухватиться за висящий гамак, рухнул вниз с неприятно громким звуком. Джон чертыхнулся и, повернувшись, опёрся спиной о стену. Он успел совсем забыть про ногу.
Вокруг было тихо, плеск воды давно уже смешался в сознании Джона с его собственным дыханием, биением сердца. Море стало неотъемлемой частью его тела. Он внимательно прислушался, но нигде не услышал посторонних шагов или скрипа. Его падение прошло незамеченным, и он был только рад этому. Врач отказывался считать себя калекой и не хотел, чтобы окружающие думали о нём как об ущербном. Велик был шанс в подобном случае оказаться за бортом. А ранение в плечо не мешало ему выполнять свой долг: лечить людей. Арабов ли, негров, богатых или бедных, рабов, господ. Если бы он не верил в равенство всех перед лицом смерти и боли, он не стал бы тем, кем стал.
Джон сидел на полу и круговыми движениями массировал ногу, начав с бедра. Он чувствовал, как постепенно напряжение покидает его мускулы. В Афганистане он как-то перевязывал старика из неизвестного ему кочевого племени, за что после был сурово наказан – военным докторам запрещалось помогать местному населению. Однако араб в тот раз в накладе не остался. Может, он был дервишем или сам умел врачевать, но, с пару минут посмотрев на Джона, предложил в качестве платы научить его целебному массажу, способному даже парализованного поднять с ложа. Времени у них было достаточно, поскольку травмы у мужчины включали не только вывихи лодыжки и запястья, но и глубокий порез на спине, который, к счастью, не успел загноиться. Джон уже бессчётное число раз успел вознести хвалу Господу за тот случай.
Когда он добрался до икроножной мышцы, от двери послышался тихий смешок.
- Интересная техника, доктор, - произнёс капитан. Он стоял в расслабленной позе, скрестив руки на груди, но во всём его существе ощущалась бьющая через край энергия. Это противоречивое сочетание смутило Джона ещё вечером.
- Капитан, - Джон аккуратно поднялся, не желая слишком резко давать вес на ногу. Всё равно эту его слабость Шерлок уже увидел. Забытые вопросы вновь завертелись в голове.
- Не думаю, что в столь ранний час Вы найдёте у Хадсона горячий ужин или завтрак, - оглядев его, заметил Шерлок.
- Я не соби…
- Однако позволить Вам голодать я не могу. Зайдите ко мне.
И капитан беззвучно растворился в темноте коридора. Джон вышел следом, ругая себя за неосторожность. Конечно, его дверь не запиралась, но он не мог позволить себе впредь быть застанутым врасплох. В каюте Шерлока горели только стоявшие на письменном столе свечи, а сам он быстро писал вязью на куске пергамента. Уже подойдя совсем близко, доктор различил римские цифры среди витых строчек. Он также обратил внимание на ранее незамеченный им человеческий череп, лежащий на низкой тумбе у открытого окна. На месте отсутствующих зубов в челюсти торчали гусиные перья. Эстетически спорный, но, видимо, вполне надёжный способ хранить письменные принадлежности.
Не переставая писать, капитан коротко сказал:
- На столе блюдо с курицей. Забирайте его к себе.
- Благодарю, - ошеломлённо пробормотал Джон, не двинувшись с места. В его голове мысли смешались окончательно, ожидаемое и действительное расходились всё дальше друг от друга. Про себя он поставил себе диагноз: последствие пережитого потрясения.
- Что-то ещё? – холодно осведомился Шерлок. Присутствие постороннего явно его раздражало.
- Нет. Только одно. Что Вы планируете делать со мной? – возможно, момент был не совсем подходящий. Скорее всего, спрашивать не стоило вовсе. Под пронизывающим насквозь взором капитана Джон лишь вскинул голову, отвечая своим прямым взглядом.
- Что Вы делали на том корабле, Джон? – в ответ спросил Шерлок.
- Гостил, - невесело улыбнулся доктор.
- Возможно, Вас устроит быть моим гостем?
- Как Вы узнали о…
- Очень просто, - отмахнулся Шерлок. – Вы врач, судя по выправке и походке – военный, о чём также свидетельствуют мозоли на Ваших руках. Левое плечо было ранено, стало быть, Вас комиссовали; Вы не работорговец и не пират, потому как во время абордажа не имели оружия. Стало быть, военный доктор. Судя по затраченному Вами времени на осмотр и перевязку моих матросов – опытный и хороший доктор.
- Это… - Джон не мог ни слова сказать, только поражённо смотрел на капитана. – Это невероятно. Просто невероятно, - наконец прошептал он.
Шерлок чуть наклонил голову:
- Неужели? А если я добавлю, что Вы родом с западного побережья Шотландии, левша и испытываете несвойственное Вашим однополчанам сочувствие к...? Кстати, Афганистан или Индия?
- Сначала Индия, затем Афганистан, - мгновенно ответил Джон, всё ещё не отводя глаз от Шерлока.
- Вот как. Судя по Вашей шее и правой руке, у Вас есть близкий родственник, с которым Вы не желаете общаться, но которого любите, скорее всего, брат или сестра. Вы отличный боец и проявили себя во время службы, но пострадали из-за собственной принципиальности.
Джон провёл пальцами по цепочке на шее, где висели скрытые под рубашкой два креста. Ему нечего было возразить.

- Слева, слева, справа. Быстрее! Быстрее, я сказал!
Рахма стояла на якоре у небольшого острова, Джон сомневался, что он есть хоть на какой-нибудь карте. Сауд настоял на пополнении запасов пресной воды и вместе с семью матросами отправился на сушу. Он звал с собой и Джона, но тот предпочёл остаться на корабле. Оказалось, что не зря, потому как Султан, выйдя на палубу, объявил, что последним их боем остался недоволен.
Так что Джон сидел на сундуке с медицинскими инструментами, прислонившись спиной к стене, и, с удовольствием вгрызаясь в стащенное у Хадсона яблоко, пытался примерно оценить грядущие травмы от «тренировки». Синяки и, возможно, неглубокие порезы. Во второй день своего пребывания в команде врач с удивлением узнал, что законы среди этих пиратов царили странные.
Во-первых, часто устраивались рукопашные одиночные и групповые бои. Это была идея Сауда, Джон ни на секунду не усомнился в этом. Потратив пару часов на вычленение смысла из всего, что пытался объяснить ему боцман, доктор пришёл к следующему выводу: подобный вид развлечения помогает решить внутренние проблемы и избавиться от напряжения, всегда сопровождавшего любые морские путешествия.
- Мы же не хотим отмывать потом полы от крови какого-нибудь бедняги с перерезанным горлом, - с неизменно добродушной улыбкой разглагольствовал негр.
Во-вторых, были ещё тренировочные бои с реальным оружием, которые можно было разделить на три типа: тактические, обучающие и неравные. За них отвечал первый помощник. В данный момент он обучал троих «пороховых обезьян» основам владения саблей, пока остальные, разбившись на две группы, решали, кто сегодня защищается, а кто нападает. Спустя пару минут громкий спор матросов рассудил сам Султан, смерив их гневным, тяжёлым взглядом. Мальчишки, уставшие махать слишком массивным для них оружием, с гиканьем отбежали к баррикадам, отделяющим поле боя от зрителей. Они перелезли на другую сторону и принялись выискивать места повыше для лучшего обзора. По команде с обоих бортов корабля скинули канаты в воду: задачей противников было очистить палубу от врага.
Джон примерно знал правила: не калечить, не убивать, специально пролившие кровь драят весь корабль в качестве наказания. Султан сам всегда ходил и вблизи наблюдал за каждым матросом, выкрикивая непонятные доктору команды и замечания. Нынешний бой не стал исключением.
Сауд упоминал, что тактические тренировки длились от десяти минут до часа, разумеется, без перерыва. Через две минуты первый из сражающихся оказался за бортом. Джон чувствовал, как внутри него закипает кровь, как от знакомого звона оружия и криков напрягаются мышцы, как его тело жаждет битвы. Однако с периодическими спазмами в ноге и простреленным плечом в ближнем бою он был противником смешным. И всё же… От разворачивающейся перед его глазами схватки Джон непроизвольно сжал кулаки.
- Желаете поучаствовать, Джон? – прозвучал сверху знакомый баритон.
Доктор поднял глаза на сосредоточенно изучающего сражающихся людей капитана. Ещё одного в этот момент скинули в воду и сразу следом третьего.
- Нет, - просто ответил Джон. За десять дней плавания под началом Шерлока он успел оценить его умение подмечать малейшие детали и строить на их основе сложные выводы. Сам себе он признался, что это завораживало.
- Жаль. Но, думаю, вы правы, с огнестрельным оружием проку с вас будет больше, вы отличный стрелок.
- С чего Вы взяли, капитан? – он был уверен, что за прошедшие полтора месяца ни разу не брал в руки даже пороха.
- Это же очевидно, - пожал плечами Шерлок.

@темы: John, Sherlock, Sherlock BBC

---

lolwut?!

Стоит сесть писать нечто, как всплывает работа.
И 1300 слов за 6 часов - это подарок судьбы.
А стоит сесть писать что-то: 1) АУшное; 2) по определению ООСешное; 3) по матчасти сложно-необъёмно-необъятное; 4) с сомнительной интригой, в которую есть ввод и нет вывода...
Мне страшно, да.
Оно выходит длиннее намеченного, намного.
Не закончу до отпуска, будет жаль.

@темы: John, Sherlock, Sherlock BBC, не-реальная жизнь