Wildwood (часть 1)

[ЗелёныйАнгел]

Название: Диколесье
Автор: Thea Hayworth
Категория: слэш
Жанр: сказачное фэнтези
Рейтинг: NC-17
Предупреждения: тентаклики
Примечания: названия переведены, добавлен русский колорит потому что мне за это не платят, имею право
Краткое содержание: У всего - лесов и морей, гор и равнин - есть хранители, которые присматривают за своими землями и охраняют людей. Один их старейших - Мастер Дубоморья, которого никто не видел уже несколько поколений. Его паства ждёт, когда же он покинет их окончательно, пав жертвой тёмной магии или нечисти.

По королевскому распоряжению в маленький городок Орм попадает егерь Костер, чтобы защищать жителей и следить за состоянием леса. Когда-то он уже видел, что случается, когда дичает хранитель, и больше никогда не хотел бы с таким столкнуться.

часть 1

Долгая дорога вела от царского престола в Эскермере до затерянного в лесах городка Орм: широкие торговые тракты, пересекавшие равнины с их раскинувшейся сетью озёр и рек, сужались в краю холмов, а в омывающем далёкие горы океане деревьев и вовсе превращались в просёлки. На юге и западе от королевского города леса были моложе – островки ясеня и клёна, сосен и пихт – а на востоке озёра переходили в болота и бесконечные равнины. В тех краях человек мог путешествовать неделю в любом направлении и каждую ночь останавливаться у всё новых родственных алтарей, чтобы выказать им уважение. На севере же простиралось Дубоморье, огромное и древнее, необъятная полоса дубов, и осин, и берёз, где неподготовленный путник мог заплутать навсегда.

На весь исполинский лес существовал единственный родственный алтарь, что должно было бы сделать посторонних привычным явлением во время Четвертанцев, по крайней мере, Костер думал именно так. Однако, когда он, следуя указаниям Сенна Арвидсона, вышел из теней лесной тропы на свет факелов празднующих, его появление вызвало небольшую сенсацию на поляне со святилищем.

Даже принимая во внимание прохладу дня весеннего равноденствия, людей собралось немного. С другой стороны, Орм не был большим городком, особенно учитывая возраст и силу его хранителя. Вероятно, без гостей из других деревень Дубоморья и путешественников из-за границ леса малое количество народа не было такой уж невидалью. На нескольких танцующих ему указали днём, но не представили никому: приехал он поздно и почти сразу же оказался в кольце из нескольких егерей и их капитана. Лишь надвигающиеся сумерки спасли его от детального изложения всех новостей за последние недели. Позднее будет много личных празднований, он не сомневался, но собрание у алтаря должно было быть самым массовым, а основная причина для танцев не столь очевидной.

– Добро пожаловать, незнакомец, – приветствовал его самый крупный из мужчин – Сенн походя назвал его Ригом-кузнецом. Судя по голосу, мужчина сомневался в том, стоит ли его вообще привечать. – Пришёл присоединиться к нам в танце?

Не присоединиться к ним в родстве. Любопытно.

Костер улыбнулся.

– Сенн Арвидсон показал мне дорогу, – не согласился и не отказался Костер. – Я только прибыл из Эскермера на замену Бренне.

– Стало быть, ты новый егерь, – сказал Риг, и вдруг все вокруг заулыбались, и напряжённая тишина рассеялась. – Небось нёсся, будто тебя навьи за пятки кусали. Мы тебя ждали через неделю.

– У меня хорошая лошадь, – пожал плечами Костер и притворился, что не заметил, как загорелись глаза у одного молодого парня. Он выглядел как приодевшийся для праздника конник. Стоявшая рядом девушка быстро ткнула его под рёбра, чтобы вернуть его внимание, и с застенчивой улыбкой парень закрыл рот, так и не задав горевший в его глазах вопрос.

Идя по залитой лунным светом тропе, Костер слышал музыку: на панфлейте играли с энтузиазмом, но неумело, скрипка же оказалась в более опытных руках. Кто-то принёс небольшой барабан, и вместе у музыкантов выходила оживлённая мелодия, но на пути к родственному алтарю Костер всё равно подметил следующие за ним скрытые, хоть и невраждебные взгляды.

Он не винил их ни за любопытство, ни за настороженность. Если они ожидали неприятностей, Костер выглядел как тот, кто может их доставить. Он был высоким мужчиной с длинными руками и ногами, угловатым лицом и чёрными глазами в цвет взъерошенного гнезда волос. Небритый, с оружием, в пыльной дорожной одежде он походил на главаря бандитов, вторгнувшегося на свадебные торжества. В радостном столпотворении он был одним из самых старших; правда, стариков вокруг вообще не было.

Это тоже удивляло: танцующие были как на подбор молоды и свободны, если судить по их голым левым запястьям. И напуганы.

Его предупредили заранее, и он знал, чего ожидать, приближаясь к алтарю – покрытому мхом пню с широкой деревянной чашей в углублении сверху, до краёв наполненной золотистым ликёром. Из вежливости зачерпнув ладонью жидкость и отпив глоток, Костер решил, что это медовое вино, и с открытой улыбкой выпрямился. Немудрено, что они переживали, что не могли поприветствовать его как родного. Он нечасто участвовал в Четвертанцах, но распознал бы родомёд, дар хранителей, если бы отведал его… или не его, как сейчас.

Стало быть, ему ни в чём не соврали. Владыка леса Дубоморье, один из древнейших хранителей из ныне живущих, оставил свой алтарь – и свою паству.

Он мягко отклонил несколько робких приглашений к танцу и от парней, и от девушек, наотрез отказал тем, кто предлагал ему панфлейту или барабан, и с каждым отказом как должное принимал шуточки в свой адрес. Определённо странно было наблюдать, как ритуал возрождения связи между людьми и лесом превратился в простые деревенские гуляния, но Костер старался этого не показывать. Сто лет, если верить словам его бывшего капитана, когда тот передавал ему новые приказы; вдвое больше, если верить егерям Орма. Две сотни лет без укрепления союза между людьми и хранителем, а старые узы истончались и отмирали, ничем не заменённые. Всё Дубоморье должно было превратиться в непроходимые дебри, кишащие навьями и тёмной магией, и зараза эта должна была распространяться вокруг как пламя по сухостою. Почему, во имя всех добрых духов, эта деревня ещё жива?

Он отошёл от святилища, когда танцоры начали исчезать в лесу, кто ненадолго, а кто явно уже не планировал вернуться вовсе. Он слышал их сквозь непрекращающуюся мелодию скрипача, но не из-за слабого вина смертных, которым они напились до головокружения, не хватало в их голосах радости. Без хранителя, благословляющего их танец или оберегающего их удовольствия, они становились лёгкой добычей, одни в темноте. В первую очередь именно из-за беспокойства о них Костер остался.

Высокая, закутанная фигура, наблюдающая из-под деревьев, окончательно убедила его не уходить.

– Добрый вечер, – поздоровался он с мужчиной. Судя по росту и ширине плеч, это точно был мужчина, пусть Костер и не мог ничего разглядеть в глубоких тенях под капюшоном чужого плаща. Его руки не схватились за оружие потому, что для него почти все мужчины в Орме были незнакомцами. В чужом молчаливом присутствии могло не быть ничего подозрительного.

Голова в капюшоне уже повернулась в его сторону, скорее всего наблюдала, как он уходил от огней, и теперь медленно шевельнулась, точно задумавшись о чём-то.

– Думаю, что да, – ответил глубокий низкий голос со странной чёткостью, будто каждое слово и жест подлежали изначальному осмыслению. Это был хотя бы человеческий голос, не животный рык, не сухое хрипение, что воодушевляло. – Не присоединились к танцу?

– Не самый подходящий способ новому егерю произвести хорошее первое впечатление, – пожал он плечами и улыбнулся. – Король ожидает, что мы будем соблюдать закон. Что довольно сложно, когда по прибытии немедля валишься с кем-то в кусты.

– Хранителю такой подход мог бы понравиться.

– Хранителя здесь нет, – ответил Костер на завуалированный вызов. – К тому же, я ни для кого неподходящее подношение. Уж точно не для хранителя, – беззлобно добавил он с коротким смешком.

Мужчина удивлённо откинул голову, но хрипло спросил:

– Неужели? С таким слухом я не знаком. Просветите меня. Возможно, вы должны быть чисты и невинны?

Костер фыркнул, скорее позабавленный его колючим тоном, чем обиженный. Не все егеря любили находиться в обществе, предпочитая уединённые патрули простой жизни городского стражника. Сам он уже отслужил семь лет, пусть только недавно отметил двадцать пять. Ему было не привыкать к необщительным соратникам.

– Егерь видит многое во время путешествий, друг, и я выразил своё почтение и лесам, и озёрам, и горам. Хранители любят вещи, за которыми надо приглядывать. Глупых дриад, заблудших детей, плохо построенные мосты.

– Наивных смертных, – проворчал мужчина, тени под его капюшоном сместились, когда он посмотрел в сторону поляны и со смешком повернулся обратно.

– И их тоже, – согласился Костер с ухмылкой. – Даже будучи маленьким, я не мог понять, как мне потеряться.

Наступила пора незнакомцу рассмеяться, и этот смех был настолько внезапен, будто тот давно не практиковался. А жаль – низкий рокот его хохота был также приятен, как и его голос. И также циничен.

– Сочувствую твоему бедному хранителю.

– Лучше посочувствуй моей бедной матушке – именно ей приходилось забирать меня у егерей каждый раз, когда я забредал слишком далеко, и я никогда не горел желанием возвращаться.

– А потом ты просто к ним присоединился.

– Именно так, – согласился Костер. – Ну а что насчёт тебя, друг? Что привело тебя сюда в Четвертьночь? Не влюблённость в кого-то из танцоров, я надеюсь.

Такое иногда случалось, даже когда родственные алтари были по-настоящему освящены и любого гостя с лёгким сердцем встречали открытыми объятьями. Некто слишком застенчивый или чересчур гордый, чтобы открыто признаться возлюбленному заранее, прятался на границе теней, и обычно этим всё и исчерпывалось. Ну и ещё парочкой разбитых надежд. Изредка ситуация становилась нелицеприятной. А иногда наблюдателю хотелось именно этого – выразить почтение к празднику в одиночестве.

Качание головой было резким, решительным.

– Нет. Я и сам неподходящее подношение. Однако коли они настаивают в своём желании покувыркаться в листьях четыре раза в год, я не позволю им умереть. Эти леса небезопасны, пора бы им, маленьким дурачкам, это запомнить.

Он говорил, как старик нетерпеливый к юношескому безрассудству, но человек под капюшоном не мог давно миновать расцвет сил. Костер подумал, не поднимал ли отец кузнеца меч за корону, не скрывался ли он под накидкой и секретностью, чтобы не оконфузить сына. Размеры этого охранника заставляли с ним считаться. В другом месте, в другую Четвертьночь Костер бы с удовольствием предложил ему танец-два. Пускай мужчина был остёр на язык как бритва, голос у него был глубокий и соблазнительный как согретый солнцем мех, и представив, как бы он звучал в порывах страсти, Костер почувствовал волны разливающегося по телу тепла, заставляющего забыть промозглость окружающей ночи.

Но мужчина удалялся – величаво, надо сказать – быстрыми, раздражёнными шагами, которые не тревожили ни листа. Как мастер Костер был впечатлён: сложно крупному мужчине двигаться столь тихо, особенно в темноте. Он потратил годы на оттачивание этого навыка. Возможно, он разбередил старую рану, и сейчас сожалел об этом.

– Погоди, – позвал он, не ожидая, что к нему прислушаются. – Я Костер.

Покрытая капюшоном голова обернулась, будто смотря на него, но в тенях невозможно было разобрать чужого лица. Объёмная – даже намёка на руки не видать – накидка почти достигала земли, и теперь, когда его глаза привыкли к темноте леса, Костер заключил, что она зелёная.

– Ирсинг, – ответил, наконец, мужчина и растворился в тенях. Ловкий трюк. Точно лесник недюжинных умений, не то чтобы Костер уже повстречал всех егерей Орма. Учитывая, как переживал король за судьбу великого леса и его бессчётных деревень, в этих землях было больше егерей, чем где-либо ещё.

Он спросит Сенна завтра. Его собрат-егерь был почти что местным, женился на девушке из городка и, похоже, знал всех в Дубоморье по именам. Если было что-то зловещее в присутствии сварливого часового, Сенн должен знать.

А пока ему предстояло одновременно охранять и игнорировать горстку Четвертьночных любовников, ощущая себя незваным гостем, вломившимся куда не следовало. Он скучал без своего случайного собеседника, ведь теперь отвлечься от собственного дискомфорта стало труднее.

* * *

– И как? – спросил с улыбкой Сенн за завтраком, чуть понизив голос, несмотря на свойственную тавернам утреннюю суматоху. – Нашёл девушку или парня вчера, чтобы воздать почести?

Они были далеко не единственными егерями в зале. Корона предоставляла дома тем, кто их хотел – как полагал Костер, в качестве стимула пустить корни – но о пропитании им приходилось беспокоиться самим, а егеря редко бывали дома, потому не набивали погреба едой. Он занял предоставленный маленький коттедж, однако давно привык пользоваться услугами ближайших таверн. Он не ожидал, что Сенн к нему присоединится: у того были жена и двое детей, а утро в семье Костера всегда считалось семейным временем. И всё же его отдали под руку старшего егеря, который невзирая на улыбчивость несомненно серьёзно относился к своим обязанностям.

– О, да, – ответил Костер, пряча улыбку. – Моя Селки всегда рада видеть меня дома. Она с трудом засыпает, если я не загляну пожелать ей добрых снов…

Он понял, что до Сенна дошёл смысл сказанного, когда тот громко зарычал и уронил лицо в ладони. Костер довольно смотрел, как широкие плечи собеседника дрожали от смеха, а светлые волосы сияли в свете пробивающегося сквозь окна солнца, когда он покачал головой.

– У тебя противоестественная привязанность к твоей лошади, – пожурил Сенн, глядя на него через стол одним голубым глазом в щёлочку между пальцами.

– У меня совершенно естественная привязанность к своей лошади, – поправил его Костер. – Навьи умирают от её атак чаще, чем от моих.

Сенн резко выпрямился, и Костер подумал, уж не является ли он родственником пареньку-коннику с ночных танцев.

– Боевая?

– Из королевских конюшен Эскермера, – кивнул Костер. – Обошлась мне в большую часть полугодового жалования, но стоит каждой потраченной монеты.

Сенн уважительно присвистнул, и Костер решил было, что успешно отвлёк его внимание, но не тут-то было.

– Значит, это был парень, да? – усмехнулся Сенн.

Костер рассмеялся.

– Ты как клещ в меня вцепился.

– Это талант. Итак?

– Не так, как ты подумал, – возразил Костер и хмыкнул, когда улыбка Сенна стала одобрительной. Переживал, что новичок подпортит им репутацию, без сомнений, и Костер не мог его винить. – Я бы воздал почести родственному алтарю, но не когда тот пуст.

– О духи, они настолько забылись? – прорычал Сенн. – Удивительно, как вообще кто-то до дома добрался, из них вино выходить будет неделями.

– Нет, вина оставалось много, только появилось оно благодаря человеческим усилиям. Хранитель не пришёл.

– Тебя должны были предупредить заранее, – спокойно заметил Сенн. Он смотрел на Костера так, словно ожидал, что у того сейчас сдадут нервы, он начнёт скандалить, как сделал бы любой нормальный человек, осознавший, что находится глубоко в бескрайнем лесу, который в любой момент может обернуться враждебным. Сенн наверняка уже раньше видел, как мужчины и, возможно, соратники-егеря начинали паниковать, когда реальность неопровержимо пробивалась в их сознание и становилось невозможно игнорировать очевидное – их бросили. – Я точно знаю, что мы тебя вчера предупреждали.

– Но их никто не охранял, – скривился Костер и облокотился на тяжёлый ясеневый стол. – Безоружные, слишком далеко, чтобы позвать на помощь, сбегающие в темноту как дураки – да кто угодно мог напасть на них!

– Мы всегда оставляем наблюдателей, – обнадёжил его Сенн, верно истолковав волнение Костера. – Мы не позволим, чтобы им причинили вред.

Костер вздохнул и облегчённо откинулся назад.

– Я, кстати, столкнулся с одним из ваших наблюдателей вчера ночью, – невзначай упомянул он, будто полночи не проигрывал голос незнакомца в голове. – С Ирсингом.

Сенн как раз наколол картофелину, но вилка со стуком выпала у него из пальцев, а лицо резко поднялось. На Костера уставился недоверчивый взгляд.

– Чего?

На них начали коситься. Костер тяжёлым взором обвёл комнату.

– Это плохо? – Неужели он позволил сбежать преступнику?

– Ты уверен, – яростно упорствовал Сенн. Лицо его побелело, а руки вцепились в столешницу. – Ты абсолютно уверен, что это его имя.

Он был бы рад усомниться, но сомнений не было.

– Да.

Сенн вскочил как ошпаренный, перелез через скамью, схватил Костера за руку и настойчиво потащил к выходу.

– Пойдём, – поторапливал он. – Фарин должен об этом узнать. Немедленно.

Капитан Фарин был поджарым мужчиной, покрытым шрамами. Его тёмные волосы поседели на висках и гармонировали с серебром в аккуратной бороде. У него была привычка потирать левое плечо, словно промозглый весенний холод причинял ему боль, однако обнаружился капитан за энергичной рубкой дров у почтовой станции, его внимательные серые глаза следили за их приближением между взмахами топора.

– Мы в осаде? – спросил капитан, когда Сенн подлетел к нему со следующим по пятам Костером.

– Он видел его, – без предисловия возвестил Сенн, сжимая запястье Костера. – Ирсинга. Прошлой ночью. Во время танцев.

Вчера днём у Костера сложилось впечатление, что капитана очень сложно шокировать, но в этот миг он походил на маленького мальчика, впервые увидевшего, как дриада спускается с дерева.

– Он вернулся?

– Нет, – затряс головой Сенн, – но он был там. Наблюдал.

– Он сказал, что присматривает за танцорами, – добавил Костер, смутно чувствуя, что должен помочь незнакомцу. – Он сказал, что в лесу опасно.

– Кому как не ему знать, – с горечью, удивившей Костера, ответил Фарин. – Мои поздравления, – сухо добавил он, – ты первый человек, который за последние пару десятилетий обменялся словами с Мастером Дубоморья.

– Дубоморья, – оторопело повторил Костер. – Хранитель.

– Он самый, – тяжело вздохнул Фарин и заметил, как смущённо покраснел Костер. – Что?

– Я… Возможно, я сказал ему, что хранитель вчера не явился, – признал он, напрягая каждую мышцу, чтобы не переступить подавленно. Счёл ли хозяин леса его слова обвинительными? Подумал ли, что это вызов? Он не казался оскорблённым – ну, не оскорбился же он всем прочим, что наговорил Костер – но…

Поражённый смех Фарина заставил его подпрыгнуть, но капитан не казался недовольным.

– Так, – Фарин наклонился, чтобы собрать дрова, и покачал головой. – Ребята, заходите. Лучше расскажите мне всё.

* * *

Пока Фарин разжигал камин в кабинете, его егеря молча ждали, оба в нетерпении, хотя новичок из вежливости пытался это скрыть. Его самого снедало любопытство, но он прекрасно знал, что гоняться за хозяином леса – удел дураков, несколько минут ничего не изменят. Навьи, некроманты, ужасни – вот ради кого стоило спешить. А с разговором про давно пропавшего хранителя можно чуть повременить.

– Так, – наконец сказал он и с облегчением уселся в своё кресло, не пытаясь скрыть боль в слишком часто ломавшихся костях. Главное, он до сих пор мог вбить в новоприехавших уважение к себе, если это требовалось, а Сенна вытаскивал из зарослей и лисьих нор с тех пор, как тот ползать научился. – Начинай сначала. Ты ходил к алтарю?

Ничего удивительного – все хотели лично убедиться, что алтарь пуст, иначе в такое сложно было поверить. Представление, что хранители присматривают за лесами и озёрами, реками и горами, слишком глубоко укоренилось в сознании людей. Некоторые хранители отличались застенчивостью, иные открыто гуляли по своим владениям, но они всегда, всегда посещали Четвертьночь, чтобы танцевать со своими жителями, возлечь с некоторыми из них и благословить всех. Забвение этих традиций знаменовало приход тёмных дней. Хранители умирали, их можно было даже убить, некоторые демонстративно отворачивались от людей по своим собственным причинам. Одичавшие лес или река были опасными местами, склонными как запутать или потопить неосторожного путника, так и проигнорировать оного. Встречались вещи и похуже: непроходимые дебри, и усеянные острейшими валунами отмели, и внезапно разверзающиеся пропасти – где ненависть хранителя заражала и извращала даже его дриад и никс.

Слушая смущённый пересказ Костера о событиях прошедшей ночи, Фарин не знал, начинать ли ему беспокоиться или надеяться на лучшее.

– Я его, наверно, оскорбил, – закончил Костер угрюмо, и явно уповая, что крыша рухнет на него немедля.

– Сомневаюсь, – сжалившись над парнем, фыркнул Фарин. – Как мне говорили, Мастер Дубоморья всегда был раздражительным, особенно ближе к концу.

Костер перевёл взгляд на Сенна, обратно и помрачнел.

– Что произошло? В смысле, почему он...?

Фарин нахмурился.

– Кто его разберёт? Если верить старым историям, он постоянно появлялся то в одной деревне, то в другой, по-добрососедски как все мечтают. Потом его стали видеть всё реже и реже, он посещал все Четвертьночи, но стоял поодаль у деревьев. В конце концов и вовсе перестал приходить. Его изредка замечали тут и там, но последний раз видели так давно, что некоторые решили, что он умер.

– Но тогда и лес должен был умереть, – возразил Костер с недоумевающим качанием головой.

– Ага, какой-нибудь другой, может, и умер бы, – серьёзно кивнул Фарин. – Когда погибает хозяин леса, вместе с ним погибает сердце рощи, и оттуда начинает распространяться зараза. Маленькому лесу придёт конец, но Дубоморье выживет. Просто… всё станет иначе.

Костер задумчиво кивнул, а хранивший встревоженное молчание Сенн вздрогнул. Новенький хотя бы не удирал куда глаза глядят, горланя что есть мочи. Даже во времена молодости его деда поговаривали, что Мастер Дубоморья стал сварлив к старости и неприветлив к незнакомцам, из-за чего любопытствующие держались подальше. Пока им на головы не свалились орды бандитов и нечисти, люди верили, что ничего страшного не происходит. Лес оставался таким же, каким был всегда. Наличие или отсутствие хранителя – проблема завтрашнего дня.

– Я всё равно не понимаю, – настаивал Костер. – Если он… погодите. А он точно отвернулся от людей? Я, конечно, добирался сюда по дороге, но… этот лес не выглядит диким. Я был в Кемилаке во время обращения, я знаю, каково это.

Подпиравший стену Сенн резко подобрался, и со всей ясностью понял, почему король прислал чужака на смену их погибшему товарищу.

– Ты был внутри дебрей? – с уважением поглядел на соратника Сенн. – Как… как вы…?

– К тому моменту ничего нельзя было исправить, – тихо сказал Костер, и взгляд его скользнул к деревьям за окном. – Нам пришлось его сжечь.

– Оно вырастет вновь, – хлёстко напомнил им Фарин, – и может так случиться, что новый хранитель найдёт к нему путь. Что до Дубоморья… Некоторые части леса малость одичали, затем и посылает король сюда егерей. Однако таких ужасов как в Кемилаке ты у нас не найдёшь. Мастер Дубоморья в основном игнорирует нас, что с давних пор удручает местных. Но он не бросил нас, не окончательно, и это даёт нам надежду. Просто не жди, что вновь его встретишь, – он хотел, чтобы новичок сосредоточился на работе, а не гонялся за тенями. – Приметить его даже раз уже чудо.

Костер кивнул, хотя выглядел всё ещё задумавшимся, и Фарин решил, что проблем он не причинит. Пришедшие от бывших капитанов паренька отчёты – от тех из них, кто пока не преставился – представляли того человеком не по годам сдержанным, упрямым, но добродушным, посвящающим всего себя работе. Такой на тропе не замечтается.

И только сильно позже он задался вопросом касательно одного едва заметного аспекта из истории Костера: если их хранитель отвернулся от общества людей, то где он взял плащ?

* * *

Следующая неделя выдалась тихой, но вовсе не скучной. Костер привык рано вставать и поздно возвращаться, проводя одну половину дня на ногах, другую – в седле, и нигде подолгу не останавливаться.

Ему следовало догадаться, что его скудное свободное время займёт Сенн, знакомя его со всеми встречными мужчинами, женщинами, детьми, собаками и большинством кошек Орма.

– Найдётся ли здесь портной? – спросил Костер как-то вечером. Он ждал, пока Сенн закончит чесать пузо ходячей вывеске трактира «Рыжий пёс», который валялся на спине у сенновых ног, вывалив язык от блаженства.

– Ну, мать Аны занимается стиркой, поскольку её дочери пока не выросли и помогают ей, а если что-то нужно зашить, то она всё сделает за небольшую доплату. Если же тебе обновки какие нужны, езжай в Ясеноброд, что в паре дней пути на восток, – легко поделился Сенн. – Я там раньше жил, – добавил он. Костер запомнил. – А что? Хочешь за кем-то приударить?

– Думаю, мне нужен новый плащ, – приврал Костер, пожав плечами. Он думал о плаще, который будет пугающе велик для любого смертного тела. – У вас холоднее, чем я привык.

– Тогда тебе лучше поспрашивать вокруг, – беззаботно ответил Сенн. – Рива – та, которая в Ясеноброде – она шьёт модные вещи: свадебную одежду, выходную, всякое такое. За свои деньги ты получишь что-нибудь сногсшибательное, спору нет, но потратишься крупно, и жалко в этом по тропам продираться.

Было о чём поразмыслить во время затишья.

Он познакомился с женой Сенна, которая готовила в «Рыжем псе», что объясняло, почему старший товарищ часто присоединялся к нему за завтраком. Обе дочери Сенна были совсем малышки – одна всё ещё не выросла из колыбели, второй и двух лет не минуло – однако даже младшая унаследовала дружелюбие отца и радовалась каждому новому лицу, наклоняющемуся к ней. Костер иногда спрашивал себя, сколько мужества требуется, чтобы вить семейное гнездо там, где хранитель – лишь надежда и никак не реальная помощь, но держал эту мысль при себе. Жители Дубоморья явно привыкли к своей доли и наверняка считали его чересчур замкнутым.

Когда он впервые выезжал один, он поймал себя на том, что уже скучает по обществу, хотя даже из городка не выбрался.

– И помни, – наставлял Сенн торжественно, будто убелённый сединами старец, хотя был едва ли старше Костера. – Никто не ждёт, что ты сразу заедешь далеко. Просто выбери один из маршрутов, которые мы обговаривали, и проверь, насколько хороша твоя память. Тебе не избавить Дубоморье от нечисти в первый же день.

– Да, мамуль, – покорно согласился Костер, чем заработал смешок. Сенн виновато погладил Селки по согнутой шее, когда кобыла нетерпеливо фыркнула.

– Ты точно не хочешь получить жеребёнка-двух от своей красавицы? – спросил Сенн, почёсывая лошадь под чёлкой, едва та с явными намерениями ткнулась головой ему в плечо. – У Рига есть жеребец, он клянётся, что тот наполовину келпи, к тому же он мне должен…

– Она ещё слишком молода, – покачал Костер головой, извиняясь. – Может, через пару лет.

Если он тут настолько задержится. Достаточно надолго, чтобы найти замену своей лошади, когда Селки будет уже тяжело работать, и не волноваться, добираясь на беременной кобыле до следующего сторожевого поста.

– Я это запомню, – пообещал Сенн. Его кривая улыбка говорила, что он отлично понял Костера.

Под сенью деревьев было тихо, пока он неспешно объезжал уже хоженые с Сенном дороги. Половину работы за егерей делало само их присутствие: бандиты не совались туда, где ходили патрули, а менее осмотрительные существа предпочитали устраивать лёжки в местах, до которых их невозможно было проследить. Они выбирали роль охотников, а не добычи. Егеря стремились лишить их права выбора.

Послав Селки в лёгкую, но быструю рысь, которой славились королевские лошади, Костер держал глаза и уши открытыми, вглядываясь в тропинки, следы, высматривая подходящие царапины на неподходящих деревьях, что угодно, что хоть капельку не вписывалось в окружающую картину. Ему, разумеется, не подметить всех мелочей на такой скорости, но есть соглядатаи после него, другие – перед ним, и все пешие. В случае каких-либо неприятностей медленные постоянные патрули разберутся с ними тихо в силу своих возможностей либо передадут весть через такого конного как он, если потребуются ещё умелые мастера клинка или лука. Его работа – навести шума, чтобы вспугнуть тех, кто достаточно глуп, чтобы броситься под коня проезжающего мимо егеря.

Лошади из Эскермера крепки и сильны, видимо, и вправду где-то в их родословной затесались келпи, но Костер периодически переходил в небыстрый шаг, а то и вовсе спешивался и вёл свою кобылу под уздцы. Слышать лес было проще, когда Селки шла расслабленной иноходью – птицы и насекомые забывали хранить настороженное молчание, если равномерный топот копыт стихал до почти бесшумного шуршания. Только-только сменилось время года, большая часть подлеска пряталась под прошлогодней мульчей, но свежие побеги зелени уже показывались со всех сторон, покрывая низкие холмы.

Приятно было снова видеть проглядывающее между деревьями синее небо, распускающиеся листья на широких ветвях пушистых от мха старых дубов. Его предыдущий пост находился в лесу из сосен и пихт, зелёных и густых даже в середине зимы. Да и сам тот лес был юн и всё ещё мал, а хранитель – игрив как одна из его дриад. Костер не сожалел о своём уходе.

Его отправили туда после постигшего Кемилак бедствия, но Костер чувствовал себя не только бесполезным, но и тратил все силы на то, чтобы не беспокоить сослуживцев. Те следили за ним словно за поражённым молнией деревом, готовым вот-вот расколоться надвое, но он готов был не обращать на них внимания, пока не начал подозревать, что и их хранитель избегает его.

Когда капитан предложил ему работу в Дубоморье, он ухватился за неё обеими руками.

Ничего крупнее лисы ему в то утро не попалось. Он перекусил в полдень и продолжил патруль в седле, пока не увидел впереди кого-то в грязно-коричневом и зелёном. Пареньку на вид едва минуло двадцать: тонкий как ивовый прут, с огненно-рыжей копной волос, явно требующих стрижки – однако на его плече красовался тёмно-пепельный кругляш эмблемы егерей, а Костера он смерил проницательным и уверенным взглядом. Сенн не представлял ему Костера, но он достаточно вежливо кивнул, когда Костер подъехал ближе.

– Добрый день, – поприветствовал его парень. Костер остановился рядом, давая Селки время принюхаться и в случае чего-то подозрительного пойти в разнос. – Как дорога?

Костер пожал плечами, похлопав Селки по шее – зачесавшееся плечо явно интересовало её больше, чем первый встречный.

– Спокойнее, чем я ожидал, но не жалуюсь. А как впереди?

– Также. Ну и пара глупых енотов, носящихся по кустам так, будто сезон спаривания ещё продолжается, – скрывая досаду за стыдливым смешком, предупредил он. – Чёртовы засранцы в этом году размером с ужасней.

– Они питались ужаснями там, куда я попал при первом назначении, – Костеру очень хорошо было знакомо смущение, когда тебя до потери сознания пугает белка с весенним обострением. – Я Костер, – он наклонился и протянул руку.

– Тьерр, – ответил паренёк, крепко и дружелюбно пожимая его ладонь. – Ты в Орме остановился, или просто дальний патруль?

– В Орме. Сегодня первый день, когда Сенн отпустил меня одного.

Его слова вызвали широкую и быструю улыбку. Имя Сенна почти на всех так действовало.

– Не злись на его усиленную опеку, – усмехаясь, посоветовал Тьерр. – Он хороший человек, просто у него слишком много сестёр.

– Я думал, дело в его жене.

– И в ней тоже. Они как кролики плодятся, хоть садок им выделяй, – улыбка Тьерра стала шире, когда Костер рассмеялся. – Ну как? Поедешь дальше, или думаешь, сам ли доберёшься домой? – ленивый, с поволокой взгляд, которым его обвёл Тьерр, намекал, что парень предлагал себя не только в качестве гида. Последовавшая томная улыбка это подтверждала.

– Не волнуйся, – ответил Костер на дружеское поддразнивание и закрыл глаза на более чем дружеское внимание. Егеря были жуткими любовниками – друг друга видели редко, а если и встречались, то всегда по работе – и он не хотел давать новые и новые причины для тревоги своим сослуживцам. Указывая большим пальцем за спину, он добавил: – Я там по дороге хлебные крошки за собой рассыпал, должны быть ещё на месте… ну а если нет, буду ориентироваться по звёздам, – улыбнувшись на улюлюканье Тьерра, которого и заслуживали его слова, Костер пожал плечами. – Я проеду чуть дальше, разве что тебе нужно передать какие-то новости через меня.

Тьерр покачал головой. Если его улыбка и говорила, что нарочитое непонимание Костера его не обмануло, то он был достаточно смышлён, чтобы вежливо принять отказ.

– Нет, как уже сказал, кругом тишь да гладь. Найди меня по пути обратно, если я ещё до города не доберусь… или в любое другое время, – дерзко улыбнулся он. – А, и логово тех монстров в завалах ветробоя на излучине ручья… если ищешь ужасней для охоты.

Верхом до ручья было рукой подать, но молодые еноты, которых приметил Тьерр, уже убежали. Наверняка испугались Тьерра не меньше, чем тот – их. Поодаль кто-то шуршал в подлеске, но слишком осторожно и беспорядочно, как могут только заигравшиеся зверьки. Хотя и любопытно было проверить свои домыслы, Костер не имел привычки тратить время и силы на уже решённые загадки.

– Ну что ж, поехали, – прошептал он. Уши Селки повернулись к нему, ловя знакомый голос, и вновь встали торчком, направленные вперёд, её голова отвернулась от шума в кустах. Он погладил изогнутую шею, коричневую и гладкую как шкурка нерпы, и присмотрелся к журчащему потоку, когда она начала фыркать и раздувать ноздри. – Тише, тише. Гонять никс в твоём-то возрасте?

Она смотрела не на ручей.

Поначалу сложно было различить высокую неподвижную фигуру – настолько хорошо он сливался с деревьями. Широкоплечий как кузнец, обёрнутый в зелёное – хозяин леса стоял на расстоянии полёта стрелы, наблюдая за ним из теней под капюшоном. Ослабив хватку на поводьях недовольной Селки, Костер только и мог, что бессмысленно пялиться в ответ. Он совсем не ожидал вновь столкнуться с хранителем, но вышло иначе, и теперь Костер глазел на него как дурак, а хранителя наверняка его скудоумие с каждой проходящей минутой раздражало всё больше.

Он открыл рот. Закрыл.

Закутанная в плащ фигура содрогнулась.

– Так, этот шум, – он сам поразился, как ровно прозвучал его голос. – Это же еноты, да?

И сразу же покрытая капюшоном голова опустилась и качнулась из стороны в сторону, широкие плечи поднялись и опустились.

– Да, – со следами неохотного смеха проговорил хранитель. – Ужасней им на ужин уже не осталось.

О духи. Он подслушивал, а может, и вовсе следовал за Костером? Только… почему?

– Когда ты говоришь, что «ужасней не осталось» …

– Мой лес, – прорычал хранитель, – мои правила. Мне не нравятся ужасни.

Возразить на такое было нечего, так что:

– Справедливо.

Хранитель фыркнул, и опять развернулся, опять уходил, так что, если Костер подыскивал, чего бы сказать гениального, сейчас было самое время это сделать.

Что бы он не собирался пролепетать, он растерял все слова: хранитель проскользнул между молодыми берёзками и крепким стволом древнего дуба, и один из рукавов сполз к плечу, когда он потянулся к низкой узловатой ветке.

На таком расстоянии сложно было что-либо разглядеть, но сидящий верхом на встревожено переступающей лошади Костер увидел, как поднятая вверх рука хранителя просто расплелась в пучок верёвок или лиан, которые обвили нижние ветки полога. Взлетев к деревьям, фигура хранителя вовсе растворилась. Не успел Костер и глазом моргнуть, как тот пропал в покачивающихся голых ветвях и распускающейся листве, сухих переплетениях ивы.

Сглатывая внезапно пересохшим горлом, Костер уставился вслед исчезнувшему собеседнику, лихорадочно вспоминая каждого хранителя каждого леса, которому он выражал почтение. Несмотря на свои размеры, в том, что касалось исчезновения, они были гибки как выдры и проворны как лисы, а танцевали настолько грациозно, что дух захватывало. Не раз поражался он присущей им лёгкости, но никогда не видел подобного. Даже у хранителя Кемилака, а тот вообще растерял всё человеческое.

Как в тумане разворачивая Селки, он почти послал её по дороге галопом, но здравый смысл вовремя его осадил. Больше всего ему хотелось понестись сломя голову прямо в Орм в кабинет капитана. Вот только егеря, во весь опор вылетающие из дикого леса, были вестниками грядущего бедствия, да и Тьерр, о котором не стоило забывать, находился неподалёку. Кто-нибудь обязательно потребует разумного объяснения, чего Костер предоставить никак не готов.

– Ни полслова, ни одной живой душе, – предупреждал и Сенна, и Костера капитан. – Бесчеловечно, – добавил он, и взгляд его стал чуть мягче, – позволять им надеяться без причины.

Он заставил себя несколько раз глубоко вдохнуть, и пару минут гладил шею встревожено переступающей под ним Селки.

– Всё хорошо, – вслух успокаивал он скорее себя, чем её. – Не о чем волноваться.

Хотя он почти умирал от беспокойства, он развернулся и стойко закончил маршрут с вниманием к деталям, которого от него ожидал капитан. Даже обогнав на обратном пути Тьерра, он ехал размеренной рысью, часто давая Селки отдохнуть. «Высматривай то, что не на своём месте». Один из первых уроков егерей, и именно сегодня он не хотел ничем отличиться. Капитан был прав. Жестоко давать людям надежду на примирение после стольких лет отчуждённости.

Он помахал в ответ на дружеские приветствия, когда въехал в Орм; улыбался и отпускал замечания про шальных барсуков, носящихся в подлеске. Даже другие егеря смеялись – никто пока не знал его достаточно хорошо, чтобы понять, почему он из кожи вон лез только бы отвлечь их глупыми россказнями и добродушной усмешкой.

Именно Сенна спросил он о пути к дому Фарина, потому что только тот с первого взгляда раскусил, о чём нужно доложить Костеру. И именно Сенн и его семья заслуживали сколь угодно призрачную надежду, которую Костер мог принести.

* * *

– Ну не знаю, – несколькими часами позже протянул Сенн, опираясь на локти за кухонным столом и лелея в ладонях кружку добротного сидра из подвала. Визит Костера не был совсем уж неожиданным, в отличие от принесённых им вестей. Даже у капитана не нашлось слов – когда они уходили, старик всё ещё пытался разобраться, что всё это значит, почему сейчас, почему Костер. Тот предложил отправиться в дозор незамедлительно. Будучи более практичным человеком, Сенн потащил его домой ужинать, пока их капитан обдумывал дальнейшие действия. – Может, он просто хочет с кем-нибудь поговорить. В смысле, в лесу ж довольно одиноко, даже хранителю.

Ана, жена Сенна, ранее убрала тарелки с остатками еды и ушла с малышкой в дом напротив, позволяя мужчинам покелейничать, но всё равно Сенну казалось, что говорить надо тише, на всякий случай. Костер пришёл к нему не с какими-то городскими слухами, постучал в его дверь под нелепым предлогом – мол, забыл дорогу к дому капитана – хотя любой достойный своего звания егерь мог прочитать следы старика, ведущие к его дому за почтовой станцией.

Костер издал тихий смешок и скривился.

– В этих лесах и кроме людей есть с кем потолковать, знаешь ли.

– Но дриадам всегда нечего сказать, а никсы наоборот болтают без умолку и без смысла, – отмахнулся от его возражений Сенн. – Может, скука? Я не имею в виду, что ты не блестящий собеседник.

– Количеством здравого смысла в сказанном мною даже шляпку жёлудя не наполнить, – удручённо заверил его Костер. – Ему точно было скучно, если он вернулся за добавкой.

Сенн рассмеялся, вновь вспомнив, почему ему нравился этот мужчина. Его новый друг выглядел угрожающим, когда хмурился, определённо свирепым, если бритва не касалась его лица пару дней, но стоило тому открыть рот, как былое впечатление развеивалось без следа.

– И всё же, – покачал он головой и посмотрел мимо гостя на старшую дочь – та ввалилась в комнату, поменяв тряпичную куклу, которую до того показывала Костеру, на деревянную лошадку. – Наверное, я тебе завидую, дружище.

Костер наклонился поглядеть, что принесла ему Саша на сей раз, но тут настолько резко поднял голову, что Сенн едва не забылся и не расхохотался. Парень, на вид похожий на заядлого драчуна, не должен иметь вид побитого щеночка, но Костеру это удалось.

– Мне?

Сенн спешно мотнул головой, перебивая:

– Я всегда подозревал, что он где-то там, – попытался объяснить он. – Просто никогда не знал наверняка. Вот что я имею в виду.

– Поехали завтра со мной, – выпрямился Костер. Предложение было столь же искренним, сколь щедрым. – Можем сказать капитану, что я всё ещё блуждаю кругами. Пускай нам и не поверят?

Сенн улыбнулся.

– Скажи-ка, как постичь повадки диких созданий, ммм? – Костер явно не горел желанием отвечать на замшелую древнюю поговорку, но Сенн изогнул бровь и дождался, пока друг сдастся.

– Призором, – проворчал Костер и откинулся на стуле, посмотрев вниз на Сашу и её лошадку, когда она потянула его за руку.

– Именно. И что мы узрели? Целую неделю мы выезжали каждый день и не видели ни намёка на нашего неуловимого хранителя. Посылаешь тебя в дозор одного, – ухмыльнулся Сенн, – и, о чудо, он тут как тут. Говорить он хочет только с тобой, и к бабке не ходи. Я ни в коем случае не ставлю тебе это в укор. Просто замолви за нас всех доброе словечко, и никаких нареканий от меня не услышишь.

Никаких нареканий уж точно, но возможно, стоило бы попросить проявить осторожность. У него появилось некое предчувствие, которое возникло слишком скоро после невинного вопроса Костера о дороге к лужайке с алтарём. Сенн подумал, что мужчина искал любовника, и то, с какой интонацией Костер впервые упомянул своего таинственного незнакомца, навело его на мысли, что долго искать кого-то себе по нраву Костеру не пришлось. Если бы тот часовой был кем-то иным, любым смертным, случившийся тогда разговор прошёл бы совсем иначе.

Он надеялся, что неправ, что ошибочные предположения с тех пор влияли на его восприятие. Костеру нравился хранитель, бесспорно. Сенн только уповал, что друга не постигнет жестокое разочарование того или иного рода.

– Ты допускаешь, что он снова явится послушать, как я выставляю себя дураком, – фыркнул Костер, качая головой. – Не уверен, что кому-нибудь может быть настолько скучно.

Миролюбиво улыбнувшись, Сенн следил, как Саша вновь подёргала их гостя и тут же была устроена на его коленях с естественной бездумностью того, у кого есть свои дети или как минимум много младших родственников для практики.

– Что ж, – Саша устроила лошадкой скачки по столешнице, отбивая ритм копытами. – Думаю, скоро выясним.

Костер неприкрыто сомневался, а вот Сенн нет. Хранитель вернётся.

А вот что из этого выйдет… вопрос завтрашнего дня.

@темы: хитрожопости перевода, диколесье, тентаклики