please do not be inconsistent i find it infuriating // keep calm, work hard and STOP MIMIMI !!!
Это АУшка, долгое время томившаяся в клетке моего разума.
Часть первая. Теперь и вторая.
Сразу скажу, спорное явление.
Чисто умозрительное творческое исследование "что было бы, если бы Джарлаксл и Энтрери были рождены женщинами?"
Автор: ЗелёныйАнгел
Жанр: повседневность
Рейтинг: я бы поставила PG-13
Бета: отсутствует, хотя ежели кому не лень, может заняться.
Джарлакслия1. В хаосе Мензоберранзана существовал лишь один призрачный оплот стабильности – Первый Дом. Уже на протяжении не одной сотни лет семья Бэнр являлась правящей в городе, и пусть не все были довольны своим положением в иерархии, только не было ни у кого сил свергнуть дом под началом самой любимой жрицы Ллос, её Избранной. До этого дня.
Ивоннэль Бэнр на коленях стояла перед великолепным алтарём тёмной богини, склонившись настолько, настолько позволял ей огромный живот – разродиться новым ребёнком, девочкой, она должна была со дня на день. Новая жрица, которая увеличит силу Бэнр…если к тому моменту их не сотрут в прах младшие дома, уже заключившие военный тактический союз. Матрона Дома Дель’Армго, Второго в Совете, пока хранила молчание, слишком многое оказалось бы поставленным на карту для неё в случае провала, и лишь тончайшие дипломатические умения Ивоннэль удерживали её от согласия на войну.
– Ведите их к жертвеннику, немедленно! – прорычала дроу, дрожащими руками крепче сжимая нож в виде паука. Молитвы и гимны во славу Ллос в святилище продолжались уже третьи сутки, алтарь переливался всеми оттенками красного, а застывшая кровь первых жертв давно стала чёрной. По одному мужчине укладывала Триль на огромного паука, выточенного из странного тёмного камня. По одному удару на каждого – Матрона Бэнр вырывала их сердца, в религиозном экстазе шепча молитвы своей богине напополам с обещаниями. Её церемониальные одеяния отяжелели от пропитавшей их крови, растрёпанные волосы склеились от струящегося по всему телу пота. Такого прекрасного ритуала во имя Ллос не устраивал никто и никогда, но… На призыв богиня вновь не ответила.
– Почему?! Неужели мой Дом провинился перед тобой? Неужели мы недостаточно служили тебе? – она металась по святилищу как загнанная раненая хищница, обжигая взглядами и проклятьями всех, кто попадался ей на пути. Внезапно она остановилась, так резко, что воздух будто раскололся около неё напополам.
– Нам нужна ценнейшая жертва, – ледяным тоном произнесла Ивоннэль и обернулась к алтарю, у которого собрались все её дети. Безумный взгляд отчётливо говорил то, о чём все боялись даже подумать. Первой опомнилась Триль:
– Ты хочешь принести в жертву одну из нас? – голос женщины даже не дрогнул. Матрона Бэнр утвердительно кивнула, чуть усмехнувшись: её старшая дочь всегда была догадливой. Однако мысли Триль работали явно быстрее, чем могла бы предположить даже её мать: – Это действительно единственное возможное решение, которое может спасти нас.
– Я рада, что ты понимаешь меня.
– Я предлагаю принести в жертву твою ещё не родившуюся дочь, – отчаянье придавало сил этой маленькой, дьявольски жестокой женщине, – поскольку перед лицом нашей богини мы едины, как написано её же рукою.
Несколько долгих секунд Ивоннэль смотрела в алые глаза дочери, после чего обернулась и твёрдым голосом произнесла:
– Очистить собор. Сейчас же!
Пока минотавры открывали двери, и воины Первого Дома, истощённые многочасовым бдением, на трясущихся ногах выходили из святилища, верховная жрица сбросила одежду и украшения, уверенно ложась на алтарь. Тёмные каменные створки с гулом захлопнулись за вышедшими.
– Ты знаешь, что делать, сын мой, – произнесла она, в упор глядя на Громфа. Архимаг кивнул и начал плести заклинание. Ивоннэль казалось, что кто-то схватил её внутренности и пытается вытянуть их наружу, тянущая, рвущая боль практически заставляла терять сознание, однако она, стиснув зубы, вновь начала возносить молитвы со славу Ллос. Триль взяла церемониальный кинжал, ожидая рождения своей сестры со странным животным весельем. Если этот ритуал не даст результатов, следующей на жертвеннике лежать будет она. Наконец, спустя двадцать минут, тишину пустого собора прорезал детский плачь.
– Имя, моя Матрона, молю Вас, дайте ребёнку имя! – занеся кинжал, яростно шептала жрица.
– Ван…Ванссэль.
Триль начала напевать гимн Ллос, когда дрожащие тонкие пальцы сомкнулись железной хваткой на её запястье:
– Дай мне нож.
Она послушно опустила руку, передавая паучий кинжал матери, и та, закончив гимн, опустила клинок на младенца. Удар словно врезался в невидимую стену плотного воздуха. Не веря, женщина продолжала поднимать и опускать оружие, страстно мечтая заколоть собственную новорожденную дочь, она кричала проклятья, однако ребёнок только плакал, кинжал не мог поразить её плоть. Успокоившись, дрожащая от бессилия и страха Ивоннэль тихим голосом приказала сыновьям:
– Заберите её и бросьте в Донигартен. Нам не надо, чтобы другие Матроны узнали о произошедшем.
Второй сын подошёл к алтарю, но стоило ему взять девочку на руки, как тело его вдруг закипело и через секунду взорвалось, окатив всех кровавыми брызгами. Вся семья потрясённо замерла, не смея вымолвить ни звука. Первой в себя пришла Матрона Бэнр.
– Громф, мой приказ тебе неясен?
Старший сын глянул на мать с ужасом, однако ослушаться её не смел. Он опустился к тому, что осталось от тела его брата, и поднял плачущего младенца.
– Абсолютно ясен, моя матрона.
Резко развернувшись, мужчина направился к дальней стене святилища и вышел через потайной ход во тьму Мензоберранзана.
2. Кинжалы летели один за другим, поражая цели, которыми была испещрена вся стена тренировочного зала, тонкое запястье грациозно – словно в танце – поворачивалось в такт глухим звукам ударов, тихо позвякивали золотые браслеты, бликовали алым, голубым, зелёным кольца на длинных чёрных пальцах.
Четырнадцатый дом Мензоберранзана, дом торговцев и наёмников, воров и убийц, славился богатством и искусством дипломатии своей молодой матроны. И пусть Матдалар Килакголхир по меркам дроу являлась почти ребёнком, всего несколько лет назад окончившим Мили-Матгир, а сокровищница Дома, по слухам, оскудела за последний год до катастрофических размеров, никто не решался объявлять им войну. До сегодняшнего дня.
– Моя матрона! – двери резко открылись, пропуская в освещённый зал оружейника, некогда обучавшего эту юную тёмную эльфийку смертоносному искусству боя: – В нашу сторону движется колона из солдат Дома Таррс.
Очередной клинок застыл в её руке, и, обернувшись, женщина лучезарно улыбнулась:
– Как раз во время. Начинай по плану.
Воин злобно усмехнулся, как зверь, почуявший кровь, и удалился по коридору мимо пустых комнат, оставив вход настежь открытым. Эльфийка легко крутанулась на каблуках высоких чёрных сапог и направилась к дальней стене – в своём верном лейтенанте она не сомневалась, зная, что тот чётко исполнит все распоряжения. Не торопясь, дроу скользнула в потайной ход и спустилась в подвал здания, где закованными в цепях сидели рабы из низших рас: кобольды, багбиры, тролли. Все – в потрёпанных кожаных доспехах и с простым оружием в руках, которое ни один не посмел бы направить против своих хозяев. Матдалар усмехнулась, услышав шёпот группы магов, заканчивающих очередное заклинание.
– Всё готово?
Вперёд выступила фигура в тёмно-фиолетовом одеянии и низко поклонилась:
– Да, миледи, мы закончили Ваш заказ.
– Вот и отлично, – она бросила ему туго набитый мешочек, слабо звякнувший в руках колдуна. Он удовлетворённо кивнул и молча указал на закрытые ворота.
– Одиннадцать минут.
Мужчина вновь кивнул. У него были вопросы, и он использовал всё своё мастерство, пытаясь найти хоть какую-то подсказку на прекрасном лице молодой матроны: дрожь, может, трепет крыльев носа или нервный, бегающий взгляд – однако она прекрасно владела собой и лишь игриво ему подмигнула. Риск и изящный обман, тем более подобных масштабов, всегда будоражили её кровь и поднимали настроение. Перемены и хаос были настолько же её стихией, как торгашество и выгода.
Уже поднимаясь на балкон Дома, она извлекла из-за спины чёрную шляпу с тонкими полями и одела её на голову, затем завернулась в своё пивафви, сдвинув головной убор чуть набок и поёжившись будто от холода, и взлетела под своды пещеры, чтобы наблюдать за падением собственного дома. После короткой битвы Дом Килакголхир перестал существовать.
3. – Она мне не нравится, – с нажимом повторила молодая жрица, поглаживая рукоять змееголового хлыста. Матрона усмехнулась и покачала головой: их с дочерью мнения по поводу затянувшейся войны Домов расходились с самого начала: упрямая своевольная Бриза считала, что требуется немедленно атаковать соперников, однако Мэлис прекрасно понимала, насколько ослабла их семья после того памятного происшествия десять лет назад.
– Ты не доверяешь наёмникам, – чёрные губы растянулись в раздражённой улыбке, хотя ирония замечания развеселила женщину: в Мензоберранзане вообще не существовало такого явления, как доверие, лишь выгода от союза.
– Надо было в ту самую ночь напасть на них, – меряя шагами собор, бормотала эльфийка. – Пролить кровь наших врагов во славу Ллос и Дома До’Урден!
– Не забывай, Паучья Королева отвернулась от нас из-за предательства твоего брата!
Бриза гневно пнула резную адамантитовую подставку, и та с грохотом рухнула на пол. Она никогда не забудет этого, даже спустя тысячи лет! Как её глупый младший братец оскорбил их богиню, лишив их её покровительства и запятнав честь собственной семьи. Однако в тот же вечер другой Дом потерял в бою обоих своих магов, тем самым также опозорившись в глазах Ллос, а без её благословения открытое противостояние было немыслимо.
– Эта банда «бездомных бродяг», как ты их называешь, очень помогла нам за время войны. Мы можем убивать врагов, при этом не вызывая подозрений Правящего Совета.
«Только цена подобного скрытого противостояния неимоверно высока», – хотела возразить Бриза, но вовремя остановилась. Спорить с Мэлис было опасно, даже когда она в хорошем расположении духа, но сейчас ещё больше выводить её из себя являлось бы безумием. И всё же от предстоящей встречи с лидером наёмников жрицу передёрнуло от отвращения.
Как раз в этот момент дверь зала отворилась, и вошёл Дайнин. Судя по радостной ухмылке, наконец-то пришли вести от Бреган Д’Эрт.
– Сестра, моя Матрона, – мужчина уважительно поклонился.
– Она здесь! – Мэлис едва не подпрыгнула от нетерпения, настолько необходимы для её планов были сведения. Дайнин отодвинулся в сторону, пропуская вперёд изящную женскую фигуру. Бриза всегда поражалась манерности и вычурности костюмов Джарлакслии, как и её поведению. Женщины-дроу носили тёмные одежды, расшитые символами их богини, больше всего ценили практичность и простоту, но только не наёмница.
Манеры Джарлакслии, как и весь её облик, были вызовом традициям и устоям общества тёмных эльфов. Дерзкая и наглая, женщина не боялась демонстрировать собственную исключительность. Вместо обычного среди дроу пивафви наёмница носила нечто, напоминающее светящуюся всеми цветами радуги даже в инфраспектре пелерину, сколотую на шее крупной золотой брошью. Те, кто достаточно долго знал её, поговаривали, что эта своеобразная накидка обладает выдающимися магическими свойствами. На одном глазу Джарлакслии красовалась вышитая серебром бардовая повязка в форме странного цветка, однако в ней легко можно было распознать украшение: наёмница часто перемещала её с одного глаза на другой. Её волосы часто меняли не только цвет, но и длину, иногда сплетаясь в косы или замысловатые пучки и хвосты, каскадом ниспадая до пояса в один день, почти исчезая на следующий, а спустя пару суток локоны вновь вились до плеч.
Пройдя мимо старшей дочери и будто вспомнив о чём-то, Джарлакслия грациозно повернулась и слегка поклонилась:
– Приветствую, моя прекрасная Бриза! – обвитые замысловатыми кольцами обсидиановые пальцы коснулись полей маленькой, украшенной вуалью и плюмажем из перьев диатримы шляпки наёмницы – ещё одна прихоть женщины. Жрица гневно сжала зубы и обожгла тёмную эльфийку ненавидящим взглядом, затем отвернувшись от показного проявления уважения, что заставило Джарлакслию незаметно усмехнуться.
– Сын семейства Ган’етт мёртв? – не желавшая дольше наблюдать спектакль, матрона До’Урден почти выплюнула название ненавистного Дома. Глава Бреган Д’Эрт подмигнула Бризе и обернулась к Мэлис.
– Ах моя дорогая матрона, неужели Вы сомневались во мне? Это больно ранит меня!
Мэлис вскочила с трона, победно поднимая сжатую в кулак руку:
– Ха! Первая благородная кровь в этой войне! – прекрасное лицо исказило выражение триумфа и кровожадности. Джарлакслия кашлянула, давая понять, что у них осталось ещё одно незаконченное дело. Ей хотелось побыстрее убраться из Девятого Дома, потому что она знала о грядущих событиях много больше, чем могло бы вообразить всё семейство До’Урден.
– Ах да, твоя плата, – снисходительно произнесла Мэлис. – Дайнин проводит тебя…
В эту секунду раздался взрыв, сотрясший всё здание до основания. Наёмница, как раз шагнувшая в сторону мужчины, тихо выругалась, когда мгновеньем позже в зал влетела Вирна.
– Нас атакуют! Нас атакуют солдаты Дома Ган’етт! Оборона прорвана!
Сотня мыслей пронеслась в голове у Мэлис: «Это невозможно!», «У них нет благосклонности Ллос!», «Что же делать?!» Бешеный взгляд горящих алым глаз остановился на дошедшей к тому моменту до распахнутых дверей Джарлакслии.
– Останови их! Ты получишь любую плату, если мой Дом выстоит!
– Но матрона, мы шпионы, а не воины.
– Всё, что пожелаешь. Назови свою цену!
Наёмница низко поклонилась, улыбнувшись: ничто так не радовало её слуха, как обещание награды. Что ж, условия этой сделки стали выгоднее, чем той, что неделю назад она заключила с Си’Нафай Ган’етт, а в возможностях Мэлис заплатить Джарлакслия, уже десять лет вытягивавшая из обоих Домов золото, не сомневалась.
– Как пожелаете, моя матрона. Я сделаю, что смогу.
Эльфийка подмигнула Дайнину, и они оба вышли из собора. Стоит ли говорить, что Дом До’Урден той ночью выиграл битву?
Артемида Энтрери1. Слабые, чуть дрожащие руки грязной тряпкой возили по загноившейся, в кровавых подтёках и синяках спине нескладной маленькой девочки.
– Я же говорила: никогда не перечь отцу, – тихо произнесла женщина. Её можно было бы назвать красавицей: густые чёрные волосы, тёмные миндалевидные глаза, высокие скулы, стройное тело, матовая смуглая кожа. Только локоны её давно лишились блеска от постоянного мытья в грязной мутной воде порта, а во взгляде виднелись страх, покорность, безысходность, присущая ему от природы живость почти никогда не освещала лица. Она была болезненно худа, запалые щёки подчёркивали желтоватый цвет кожи. Под тем тряпьём, что носила женщина, виднелись ссадины и синяки, а пальцы давно загрубели и потеряли былую нежность.
И всё-таки для сидящего перед ней ребёнка она оставалась самой ласковой и прекрасной, той, кто готов спасти девочку от гнева отца, в чьих объятьях снились самые сладкие и волшебные сны, когда мать тихим голосом пела ей перед сном сказания, сидя на грязном, грубо сколоченном стуле в их лачуге. Какой это был голос! Звонкий, мелодичный, он будто рождался на планах светлых богов, смывал боль в мышцах, оберегал от всех бед, разил вымышленных врагов. Очень жаль, что Шанали так редко пела. Обычно это настолько злило её отца, что он избивал её до полусмерти. Как в этот раз. Только девочка решила вступиться за мать.
– Не трогай! Не трогай! – пронзительный крик, и маленькие ручки, которыми она еле-еле обхватывала отца за бёдра, пытаясь оттащить от плачущей матери.
– Ненавижу! Ненавижу!
Слова, смешавшиеся с детскими слезами и совсем другими криками, когда мужчина за волосы таскал ребёнка по продуваемому всеми ветрами домику. Удары сыпались градом, и она не знала, как защититься от них. Когда после очередного особенно сильного пинка она отлетела к скамейке, сломав непрочную конструкцию, он с диким воплем схватил половину доски и начал бить её по спине. Странно, когда-то она потеряла сознание от боли, но продолжала слышать тихие всхлипы матери и её шёпот.
Не надо. Пожалуйста, не надо.
Потом он ушёл. Соседка, женщина много старше Шанали, принесла воды из моря и оборванную тряпицу. Солёная влага жгла раны, кости ныли, и казалось, что агония будет вечной. Спустя пару дней занозы от доски загноились, поэтому её мать дождалась, когда Белриггер уйдёт, вновь взяла кусок материи, а по помещению поползло зловоние протухшей воды. И всё же, чувствовать редкую ласку было невероятно приятно, это заставляло верить, что у них почти нормальная семья, без странных, по несколько раз в день приходящих мужчин, без оглушительного крика и всепоглощающего ужаса. Если бы только не боль. Если бы не беззвучные всхлипы, которые детский слух улавливал каждую ночь.
– Мама, почему мы не уйдём? – наивный, в сотый раз повторенный тонким голоском вопрос.
– Твой отец многое сделал для нас. Как можем мы оставить его? – отвела в сторону красные от слёз глаза женщина.
– Но ведь он делает тебе больно!
– Бывает, но он кормит нас, а ты же хочешь есть? – слабая улыбка появилась на обветренных губах, и палец коснулся кончика детского носа, – Артемида, потерпи немного, скоро для нас всё закончится, обещаю тебе. Только пока, пожалуйста, не зли отца.
Тут снаружи послышался стук конских копыт. Лошади! На их улице! Девочка обожала смотреть на этих статных, сильных животных. Грация их движений, величавость поступи, перекатывающиеся под лоснящейся шкурой мышцы и огромные глаза – всё восхищало её. Нацепив обноски, которые ей когда-то принесла мать, ребёнок, поморщившись от боли, выскочил под знойное солнце и оторопел. Огромная, дорогая повозка с бархатным навесом стояла как раз напротив их лачуги, а впряжена в неё была четвёрка отменных пегих жеребцов. Сзади повозки медленно слезал тучный, блестящий от пота торговец. Он огляделся и, будто увидев что-то за спиной Артемиды, пошёл в её сторону, но она даже не обратила на него внимания, во все глаза рассматривая коней. Гривы и хвосты их были подстрижены, а глаза закрывали шоры. Сзади подошла Шанали и положила на плечо девочки руку. Мужчина оценивающе окинул взором малышку и усмехнулся:
– Как договаривались.
В толстых пальцах появилось несколько золотых монет, перекочевавших в ладонь её матери. Она никогда не видела их, хотя и слышала, что такие существуют. У них в семье подобного никогда не было! Настоящее золото! Они смогут нормально поесть, а может, Белриггер даже разрешит Шанали спеть!
Неприятные руки торговца схватили девочку за локоть, и он потащил её к повозке. Артемида даже не поняла, что произошло, первые секунды просто ошарашено открыв рот. А потом она начала кричать, так громко, как только позволяли ей лёгкие.
– Мама! Мама! Куда он меня ведёт? Мама!
Мужчина без труда затолкал её в повозку и приказал вознице ехать к каравану, а она всё вырывалась, протягивая ручки к облакам пыли, в которых скрывалась фигура её матери, и звала, надрывно, пока их бедняцкий квартал вовсе не пропал из поля зрения, и детским сердцем завладело невиданное доселе отчаянье, настолько глубокое, что вынести его стало невозможно. Ей в голову пришло осознание, что мать продала её, и на смену отчаянью пришла ненависть, навсегда искалечившая её душу.
2. Звенело оружие, сталкивались острые лезвия. Блок перекрестьем удара сверху, резкий уход вниз, быстрая подсечка. Больше половины гильдии собралось посмотреть на их дуэль: самый многообещающий новичок против лучшего воина. Будь в городе Басадони, им обоим грозило бы суровое наказание – старик был мастером на изощрённые выдумки. Однако момент для вызова выбран идеально: расширение влияния вынуждало верхушку гильдии постоянно отсутствовать, заключая союзы или устанавливая новые торговые маршруты.
От очередного выпада воин увернулся легко и грациозно, что всегда ввергало его врагов в смятённое восхищение, только уверенный взгляд оппонента не дрогнул, не сбилось дыхание.
«А она хороша!», – мысленно поздравил себя Шанрен. Его нынешняя ученица обладала поразительной скоростью обучения, часами оттачивала в тренировочном зале мастерство боя с двумя оружиями, которые удивительно ей подходили: кинжал для защиты в левой руке, меч для атаки – в правой. Спустя год мало кто способен был противостоять ей в одиночной схватке, но для самого молодого лейтенанта этого явно оказалось недостаточно. Полуэльф давно ожидал вызова, он досконально изучил девушку за три года общения.
Первый урок: хочешь выжить в Калимпорте, научись разбираться в людях.
«А она хороша», – сквозь зубы выдохнул убийца, глядя на быстро красневшие края распоротого рукава. Первая кровь – спустя почти сорок минут. Её грудь ровно вздымалась: как и он, Артемида обладала поразительной выносливостью. Шанрен зло усмехнулся:
– Если ты сейчас опустишь оружие, я обещаю пощадить тебя и не наказывать особо жестоко, – он поднял руку, – ты доказала, что хотела.
Выражение её лица почти не изменилось, только чуть дёрнулся вверх уголок губ.
– Твои подачки мне не нужны, старик.
Ярость почти заставила его атаковать бездумно, чего, несомненно, добивалась девушка.
Второй урок: потакание собственным эмоциям во время боя – слабость, а слабости ведут к поражению, потому недопустимы.
Воин сдержался, вместо того начиная витиеватый, сложный вихрь ударов. Он любил называть его «роем»: мелкие тычки и порезы, отразить их все представлялось невозможным. Изматывающий противника приём, который никогда не подводил его. Со стороны зрителей послышалось подбадривающее улюлюканье – Шанрен задел щёку молодого лейтенанта, почти достал ей до шеи.
«А она хороша…», – появившаяся от этой мысли нотка страха полуэльфу не понравилась. Он внезапно чётко осознал, что она не остановится, пока не убьёт его. Ритм боя уже диктовался Артемидой и всё увеличивался, вызывая громкие вздохи уважения у рядовых воинов. Ей всего семнадцать, но большая часть гильдии боялась её как огня, опытные убийцы вдвое старше не способны выносить пристального взгляда стальных глаз. Ещё один выпад, ещё – она теснила его к стене, нырнула под замах, успевая задеть внутреннюю сторону его опорной ноги и заблокировать слишком сильный удар сверху. Они потеряли клинки друг друга, стоя в пяти шагах.
Третий урок: страх – надёжный помощник, трясущейся, неверной рукой не направишь клинка в цель.
«Когда она успела?», – Шанрен обманчиво непринуждённо перекинул оружие из одной руки в другую, однако девушка заметила тень боли и неуверенности на его лице, всего мгновенье, но ей хватило. Теперь её черёд.
Четвёртый урок: любые знания о враге можно использовать с выгодой.
«Слишком хороша», – воин ушёл в глухую оборону, понимая, что пора заканчивать фарс этой самоуверенной девчонки, поднял её оружие вверх. Вот та ошибка, которую он специально не исправлял во время их поединков все три года. Полуэльф хищно улыбнулся, делая резкий выпад, только Артемиды уже там нет. Худая фигура проскользнула между его рук и в ту же секунду он услышал тихий смешок, когда ему в шею, прямо под затылком, вонзилось ледяное лезвие.
Пятый урок: у каждого профессионального убийцы должен быть секретный, беспроигрышный удар.
Артемида наклонилась, забирая самоцветный кинжал из безвольных пальцев трупа. Говорят, это оружие обладает поразительными свойствами, похищая жизнь и душу из единственной капли крови врага и излечивая хозяина. Предпоследний штрих в её силе. Остался тот алый меч – Коготь Шарона – гроза магов, и равного ей убийцы во всём Калимшане не будет.
– Уберите это, – холодно произнесла девушка. Огни тренировочного зала играли на рукояти заткнутого за пояс кинжала. Когда Артемида покидала место дуэли, её мысли уже были обращены на Даллабад.
3. Волоча хафлинга за шиворот, Энтрери уверенно вошла в главный зал. Долгих три года отсутствия никак не сказались на строении, разве что оно стало ещё богаче. Пуук сидел на троне, у его ног лежал леопард, один из любимцев, а позади стоял Ла Валль, главный маг в гильдии и советник главы, в прошлом они с убийцей часто проворачивали вместе дела к обоюдной выгоде. Паша долго смотрел на вернувшегося лейтенанта, взгляд Артемиды, всегда прямой и бесстрастный, не дрогнул.
- Много же прошло времени с последней нашей встречи, - задумчиво протянул Пуук, и по его тону Энтрери поняла, что что-то было не так.
- Я сразу же предупредила тебя, что погоня может затянуться, ведь ты уже до меня посылал охотников, и все вернулись ни с чем. Оно и понятно, мелкий плут сбежал на самый край мира.
- Однако от тебя сбежать ещё никому не удавалось, не так ли? - хищно усмехнулся паша. - Ты как всегда блестяще справилась с работой, плата будет высока, как я и обещал тебе в самом начале.
Пуук нервно провёл ладонью по ручке трона и вновь надолго умолк. Женщина быстро пыталась оценить ситуацию, похоже, в гильдии что-то произошло. Бунт? Не может быть, дело Пуука явно процветало. Война с другой гильдией? Маловероятно, появление лучшей на весь Калимшан убийцы уже успело разнестись по всему городу, и врят ли она смогла бы так просто пройти по улице. И тут она поняла, не позволяя этому отразиться на лице.
Сила Пуука состояла в умении убеждать при помощи ли кристалла или кинжала у горла, а последние три года он был лишён как артефакта, так и того человека, одно имя которого вызывало ужас в стране песков. Его положение стало слишком шатким, наверняка он вынужден был искать новых союзников и пойти на большие уступки, пытаясь удержать их. Всем в Калимпорте известно, насколько паша ненавидел договариваться на равных и тем более себе в убыток.
- Что ж, тогда я рада вновь вернуться домой, - ничего не выражающим тоном произнесла Артемида и толкнула Реджиса к Пууку, - что с моими комнатами?
- Видишь ли, - встрял Ла Валль, - в них во время твоего отсутствия жил я, но я готов сегодня же съехать, для меня строится отдельный...
- Не торопись, - что ж, так даже лучше, Энтрери надо осмотреться и внутри гильдии, и в городе, так что отдельные покои пока ей не понадобятся.
- Отлично-отлично, - прервал своё молчание паша, - где же он?
Убийца подцепила золотую цепочку с шеи и сняла рубин, кинув последний взгляд на тонкие манящие грани. За время путешествия она смогла полностью избавиться не только от власти этой вещицы, но и убедилась, что больше никогда не попадёт под неё. Женщина швырнула камень паше, и тот, едва только поймав его, по игре света сразу понял, что это именно его рубин. Как же долго он ждал того дня, когда вновь сможет держать его в руках! Теперь, когда под его знамёна вернулась Артемида Энтрери, а артефакт вновь находится у него, гильдия вознесётся на прежде недостижимые высоты! Он сможет расправиться со всеми врагами, которых терпел эти невозможно долгие три года! И с несколькими особо надоедливыми вонючими союзниками...
Желая отвлечь Пуука от созерцания кристалла, Ла Валль положил ему на плечо руку, чуть сжимая пальцы.
- Да, я награжу тебя даже щедрее, - вязким голосом произнёс паша. - А что же мне с тобой делать, мелкий воришка? Много дней я потратил, восстанавливая то, что ты отнял у меня своим предательством, но ещё больше я думал, как же разделаться с тобой, - мужчина встал с трона и приблизился к сидящему на полу Реджису, - и поверь мне, легко тебе не умереть.
Хафлинг дрожал от страха, на его большие глаза навернулись слёзы, и Пуук жёстко усмехнулся, смакуя безысходную панику плута. В этот момент распахнулась дверь и в зал без приглашения вошёл рослый мужчина. Паша не обратил на него внимания и не обернулся, только один член гильдии мог позволить себе подобное поведение.
- Привет, Пуук! - бросил на ходу Рассистер, и, подойдя к трону, стал беззастенчиво рассматривать стоящую там же женщину. Паша обернулся и с интересом принялся наблюдать за встречей двух убийц.
- Так вот какова ты, великая и непобедимая Артемида Энтрери. Меня зовут Рассистер, я ближайший друг нашего доброго паши и начальник порта.
Энтрери смотрела в упор в глаза оборотня, и в её взгляде читалась только смерть. Даже Реджис был поражён: ещё никому не удавалось уйти живым после подобного наглого обращения. Ни один мускул не дрогнул на лице женщины, она даже не шелохнулась, но оборотня пробрал холодок, и он подумал, что, пожалуй, слишком далеко зашёл.
- Ты да я, мы можем такие дела проворачивать, - шепнул Рассистер и вновь напоролся на тот же взгляд. Мало что способно было напугать его, но этой невысокой женщине явно удалось то, чего не мог без своего камня добиться Пуук.
- Что ж, у меня полно дел, я пойду, - небрежно поклонившись паше, произнёс оборотень, и направился к выходу, по пути наткнувшись на ледяной взор Энтрери и отведя глаза. Когда дверь за ним закрылась, женщина чуть вопросительно приподняла бровь.
- А что я мог поделать? Рубин украден, тебя нет, мне был нужен союзник, - развёл руками Пуук.
- Он крысиный оборотень, - тон Энтрери явно давал понять, что любые дальнейший разговоры на эту тему бессмысленны.
- Он глава их гильдии, и неплохо управляется со своими сородичами. В их преданности я уверен.
Убийца, однако, с выводами не спешила. Слишком многое изменилось. Даже к лучшему, что её комнаты пока не готовы.
Сразу скажу, спорное явление.
Чисто умозрительное творческое исследование "что было бы, если бы Джарлаксл и Энтрери были рождены женщинами?"
Автор: ЗелёныйАнгел
Жанр: повседневность
Рейтинг: я бы поставила PG-13
Бета: отсутствует, хотя ежели кому не лень, может заняться.
Джарлакслия1. В хаосе Мензоберранзана существовал лишь один призрачный оплот стабильности – Первый Дом. Уже на протяжении не одной сотни лет семья Бэнр являлась правящей в городе, и пусть не все были довольны своим положением в иерархии, только не было ни у кого сил свергнуть дом под началом самой любимой жрицы Ллос, её Избранной. До этого дня.
Ивоннэль Бэнр на коленях стояла перед великолепным алтарём тёмной богини, склонившись настолько, настолько позволял ей огромный живот – разродиться новым ребёнком, девочкой, она должна была со дня на день. Новая жрица, которая увеличит силу Бэнр…если к тому моменту их не сотрут в прах младшие дома, уже заключившие военный тактический союз. Матрона Дома Дель’Армго, Второго в Совете, пока хранила молчание, слишком многое оказалось бы поставленным на карту для неё в случае провала, и лишь тончайшие дипломатические умения Ивоннэль удерживали её от согласия на войну.
– Ведите их к жертвеннику, немедленно! – прорычала дроу, дрожащими руками крепче сжимая нож в виде паука. Молитвы и гимны во славу Ллос в святилище продолжались уже третьи сутки, алтарь переливался всеми оттенками красного, а застывшая кровь первых жертв давно стала чёрной. По одному мужчине укладывала Триль на огромного паука, выточенного из странного тёмного камня. По одному удару на каждого – Матрона Бэнр вырывала их сердца, в религиозном экстазе шепча молитвы своей богине напополам с обещаниями. Её церемониальные одеяния отяжелели от пропитавшей их крови, растрёпанные волосы склеились от струящегося по всему телу пота. Такого прекрасного ритуала во имя Ллос не устраивал никто и никогда, но… На призыв богиня вновь не ответила.
– Почему?! Неужели мой Дом провинился перед тобой? Неужели мы недостаточно служили тебе? – она металась по святилищу как загнанная раненая хищница, обжигая взглядами и проклятьями всех, кто попадался ей на пути. Внезапно она остановилась, так резко, что воздух будто раскололся около неё напополам.
– Нам нужна ценнейшая жертва, – ледяным тоном произнесла Ивоннэль и обернулась к алтарю, у которого собрались все её дети. Безумный взгляд отчётливо говорил то, о чём все боялись даже подумать. Первой опомнилась Триль:
– Ты хочешь принести в жертву одну из нас? – голос женщины даже не дрогнул. Матрона Бэнр утвердительно кивнула, чуть усмехнувшись: её старшая дочь всегда была догадливой. Однако мысли Триль работали явно быстрее, чем могла бы предположить даже её мать: – Это действительно единственное возможное решение, которое может спасти нас.
– Я рада, что ты понимаешь меня.
– Я предлагаю принести в жертву твою ещё не родившуюся дочь, – отчаянье придавало сил этой маленькой, дьявольски жестокой женщине, – поскольку перед лицом нашей богини мы едины, как написано её же рукою.
Несколько долгих секунд Ивоннэль смотрела в алые глаза дочери, после чего обернулась и твёрдым голосом произнесла:
– Очистить собор. Сейчас же!
Пока минотавры открывали двери, и воины Первого Дома, истощённые многочасовым бдением, на трясущихся ногах выходили из святилища, верховная жрица сбросила одежду и украшения, уверенно ложась на алтарь. Тёмные каменные створки с гулом захлопнулись за вышедшими.
– Ты знаешь, что делать, сын мой, – произнесла она, в упор глядя на Громфа. Архимаг кивнул и начал плести заклинание. Ивоннэль казалось, что кто-то схватил её внутренности и пытается вытянуть их наружу, тянущая, рвущая боль практически заставляла терять сознание, однако она, стиснув зубы, вновь начала возносить молитвы со славу Ллос. Триль взяла церемониальный кинжал, ожидая рождения своей сестры со странным животным весельем. Если этот ритуал не даст результатов, следующей на жертвеннике лежать будет она. Наконец, спустя двадцать минут, тишину пустого собора прорезал детский плачь.
– Имя, моя Матрона, молю Вас, дайте ребёнку имя! – занеся кинжал, яростно шептала жрица.
– Ван…Ванссэль.
Триль начала напевать гимн Ллос, когда дрожащие тонкие пальцы сомкнулись железной хваткой на её запястье:
– Дай мне нож.
Она послушно опустила руку, передавая паучий кинжал матери, и та, закончив гимн, опустила клинок на младенца. Удар словно врезался в невидимую стену плотного воздуха. Не веря, женщина продолжала поднимать и опускать оружие, страстно мечтая заколоть собственную новорожденную дочь, она кричала проклятья, однако ребёнок только плакал, кинжал не мог поразить её плоть. Успокоившись, дрожащая от бессилия и страха Ивоннэль тихим голосом приказала сыновьям:
– Заберите её и бросьте в Донигартен. Нам не надо, чтобы другие Матроны узнали о произошедшем.
Второй сын подошёл к алтарю, но стоило ему взять девочку на руки, как тело его вдруг закипело и через секунду взорвалось, окатив всех кровавыми брызгами. Вся семья потрясённо замерла, не смея вымолвить ни звука. Первой в себя пришла Матрона Бэнр.
– Громф, мой приказ тебе неясен?
Старший сын глянул на мать с ужасом, однако ослушаться её не смел. Он опустился к тому, что осталось от тела его брата, и поднял плачущего младенца.
– Абсолютно ясен, моя матрона.
Резко развернувшись, мужчина направился к дальней стене святилища и вышел через потайной ход во тьму Мензоберранзана.
2. Кинжалы летели один за другим, поражая цели, которыми была испещрена вся стена тренировочного зала, тонкое запястье грациозно – словно в танце – поворачивалось в такт глухим звукам ударов, тихо позвякивали золотые браслеты, бликовали алым, голубым, зелёным кольца на длинных чёрных пальцах.
Четырнадцатый дом Мензоберранзана, дом торговцев и наёмников, воров и убийц, славился богатством и искусством дипломатии своей молодой матроны. И пусть Матдалар Килакголхир по меркам дроу являлась почти ребёнком, всего несколько лет назад окончившим Мили-Матгир, а сокровищница Дома, по слухам, оскудела за последний год до катастрофических размеров, никто не решался объявлять им войну. До сегодняшнего дня.
– Моя матрона! – двери резко открылись, пропуская в освещённый зал оружейника, некогда обучавшего эту юную тёмную эльфийку смертоносному искусству боя: – В нашу сторону движется колона из солдат Дома Таррс.
Очередной клинок застыл в её руке, и, обернувшись, женщина лучезарно улыбнулась:
– Как раз во время. Начинай по плану.
Воин злобно усмехнулся, как зверь, почуявший кровь, и удалился по коридору мимо пустых комнат, оставив вход настежь открытым. Эльфийка легко крутанулась на каблуках высоких чёрных сапог и направилась к дальней стене – в своём верном лейтенанте она не сомневалась, зная, что тот чётко исполнит все распоряжения. Не торопясь, дроу скользнула в потайной ход и спустилась в подвал здания, где закованными в цепях сидели рабы из низших рас: кобольды, багбиры, тролли. Все – в потрёпанных кожаных доспехах и с простым оружием в руках, которое ни один не посмел бы направить против своих хозяев. Матдалар усмехнулась, услышав шёпот группы магов, заканчивающих очередное заклинание.
– Всё готово?
Вперёд выступила фигура в тёмно-фиолетовом одеянии и низко поклонилась:
– Да, миледи, мы закончили Ваш заказ.
– Вот и отлично, – она бросила ему туго набитый мешочек, слабо звякнувший в руках колдуна. Он удовлетворённо кивнул и молча указал на закрытые ворота.
– Одиннадцать минут.
Мужчина вновь кивнул. У него были вопросы, и он использовал всё своё мастерство, пытаясь найти хоть какую-то подсказку на прекрасном лице молодой матроны: дрожь, может, трепет крыльев носа или нервный, бегающий взгляд – однако она прекрасно владела собой и лишь игриво ему подмигнула. Риск и изящный обман, тем более подобных масштабов, всегда будоражили её кровь и поднимали настроение. Перемены и хаос были настолько же её стихией, как торгашество и выгода.
Уже поднимаясь на балкон Дома, она извлекла из-за спины чёрную шляпу с тонкими полями и одела её на голову, затем завернулась в своё пивафви, сдвинув головной убор чуть набок и поёжившись будто от холода, и взлетела под своды пещеры, чтобы наблюдать за падением собственного дома. После короткой битвы Дом Килакголхир перестал существовать.
3. – Она мне не нравится, – с нажимом повторила молодая жрица, поглаживая рукоять змееголового хлыста. Матрона усмехнулась и покачала головой: их с дочерью мнения по поводу затянувшейся войны Домов расходились с самого начала: упрямая своевольная Бриза считала, что требуется немедленно атаковать соперников, однако Мэлис прекрасно понимала, насколько ослабла их семья после того памятного происшествия десять лет назад.
– Ты не доверяешь наёмникам, – чёрные губы растянулись в раздражённой улыбке, хотя ирония замечания развеселила женщину: в Мензоберранзане вообще не существовало такого явления, как доверие, лишь выгода от союза.
– Надо было в ту самую ночь напасть на них, – меряя шагами собор, бормотала эльфийка. – Пролить кровь наших врагов во славу Ллос и Дома До’Урден!
– Не забывай, Паучья Королева отвернулась от нас из-за предательства твоего брата!
Бриза гневно пнула резную адамантитовую подставку, и та с грохотом рухнула на пол. Она никогда не забудет этого, даже спустя тысячи лет! Как её глупый младший братец оскорбил их богиню, лишив их её покровительства и запятнав честь собственной семьи. Однако в тот же вечер другой Дом потерял в бою обоих своих магов, тем самым также опозорившись в глазах Ллос, а без её благословения открытое противостояние было немыслимо.
– Эта банда «бездомных бродяг», как ты их называешь, очень помогла нам за время войны. Мы можем убивать врагов, при этом не вызывая подозрений Правящего Совета.
«Только цена подобного скрытого противостояния неимоверно высока», – хотела возразить Бриза, но вовремя остановилась. Спорить с Мэлис было опасно, даже когда она в хорошем расположении духа, но сейчас ещё больше выводить её из себя являлось бы безумием. И всё же от предстоящей встречи с лидером наёмников жрицу передёрнуло от отвращения.
Как раз в этот момент дверь зала отворилась, и вошёл Дайнин. Судя по радостной ухмылке, наконец-то пришли вести от Бреган Д’Эрт.
– Сестра, моя Матрона, – мужчина уважительно поклонился.
– Она здесь! – Мэлис едва не подпрыгнула от нетерпения, настолько необходимы для её планов были сведения. Дайнин отодвинулся в сторону, пропуская вперёд изящную женскую фигуру. Бриза всегда поражалась манерности и вычурности костюмов Джарлакслии, как и её поведению. Женщины-дроу носили тёмные одежды, расшитые символами их богини, больше всего ценили практичность и простоту, но только не наёмница.
Манеры Джарлакслии, как и весь её облик, были вызовом традициям и устоям общества тёмных эльфов. Дерзкая и наглая, женщина не боялась демонстрировать собственную исключительность. Вместо обычного среди дроу пивафви наёмница носила нечто, напоминающее светящуюся всеми цветами радуги даже в инфраспектре пелерину, сколотую на шее крупной золотой брошью. Те, кто достаточно долго знал её, поговаривали, что эта своеобразная накидка обладает выдающимися магическими свойствами. На одном глазу Джарлакслии красовалась вышитая серебром бардовая повязка в форме странного цветка, однако в ней легко можно было распознать украшение: наёмница часто перемещала её с одного глаза на другой. Её волосы часто меняли не только цвет, но и длину, иногда сплетаясь в косы или замысловатые пучки и хвосты, каскадом ниспадая до пояса в один день, почти исчезая на следующий, а спустя пару суток локоны вновь вились до плеч.
Пройдя мимо старшей дочери и будто вспомнив о чём-то, Джарлакслия грациозно повернулась и слегка поклонилась:
– Приветствую, моя прекрасная Бриза! – обвитые замысловатыми кольцами обсидиановые пальцы коснулись полей маленькой, украшенной вуалью и плюмажем из перьев диатримы шляпки наёмницы – ещё одна прихоть женщины. Жрица гневно сжала зубы и обожгла тёмную эльфийку ненавидящим взглядом, затем отвернувшись от показного проявления уважения, что заставило Джарлакслию незаметно усмехнуться.
– Сын семейства Ган’етт мёртв? – не желавшая дольше наблюдать спектакль, матрона До’Урден почти выплюнула название ненавистного Дома. Глава Бреган Д’Эрт подмигнула Бризе и обернулась к Мэлис.
– Ах моя дорогая матрона, неужели Вы сомневались во мне? Это больно ранит меня!
Мэлис вскочила с трона, победно поднимая сжатую в кулак руку:
– Ха! Первая благородная кровь в этой войне! – прекрасное лицо исказило выражение триумфа и кровожадности. Джарлакслия кашлянула, давая понять, что у них осталось ещё одно незаконченное дело. Ей хотелось побыстрее убраться из Девятого Дома, потому что она знала о грядущих событиях много больше, чем могло бы вообразить всё семейство До’Урден.
– Ах да, твоя плата, – снисходительно произнесла Мэлис. – Дайнин проводит тебя…
В эту секунду раздался взрыв, сотрясший всё здание до основания. Наёмница, как раз шагнувшая в сторону мужчины, тихо выругалась, когда мгновеньем позже в зал влетела Вирна.
– Нас атакуют! Нас атакуют солдаты Дома Ган’етт! Оборона прорвана!
Сотня мыслей пронеслась в голове у Мэлис: «Это невозможно!», «У них нет благосклонности Ллос!», «Что же делать?!» Бешеный взгляд горящих алым глаз остановился на дошедшей к тому моменту до распахнутых дверей Джарлакслии.
– Останови их! Ты получишь любую плату, если мой Дом выстоит!
– Но матрона, мы шпионы, а не воины.
– Всё, что пожелаешь. Назови свою цену!
Наёмница низко поклонилась, улыбнувшись: ничто так не радовало её слуха, как обещание награды. Что ж, условия этой сделки стали выгоднее, чем той, что неделю назад она заключила с Си’Нафай Ган’етт, а в возможностях Мэлис заплатить Джарлакслия, уже десять лет вытягивавшая из обоих Домов золото, не сомневалась.
– Как пожелаете, моя матрона. Я сделаю, что смогу.
Эльфийка подмигнула Дайнину, и они оба вышли из собора. Стоит ли говорить, что Дом До’Урден той ночью выиграл битву?
Артемида Энтрери1. Слабые, чуть дрожащие руки грязной тряпкой возили по загноившейся, в кровавых подтёках и синяках спине нескладной маленькой девочки.
– Я же говорила: никогда не перечь отцу, – тихо произнесла женщина. Её можно было бы назвать красавицей: густые чёрные волосы, тёмные миндалевидные глаза, высокие скулы, стройное тело, матовая смуглая кожа. Только локоны её давно лишились блеска от постоянного мытья в грязной мутной воде порта, а во взгляде виднелись страх, покорность, безысходность, присущая ему от природы живость почти никогда не освещала лица. Она была болезненно худа, запалые щёки подчёркивали желтоватый цвет кожи. Под тем тряпьём, что носила женщина, виднелись ссадины и синяки, а пальцы давно загрубели и потеряли былую нежность.
И всё-таки для сидящего перед ней ребёнка она оставалась самой ласковой и прекрасной, той, кто готов спасти девочку от гнева отца, в чьих объятьях снились самые сладкие и волшебные сны, когда мать тихим голосом пела ей перед сном сказания, сидя на грязном, грубо сколоченном стуле в их лачуге. Какой это был голос! Звонкий, мелодичный, он будто рождался на планах светлых богов, смывал боль в мышцах, оберегал от всех бед, разил вымышленных врагов. Очень жаль, что Шанали так редко пела. Обычно это настолько злило её отца, что он избивал её до полусмерти. Как в этот раз. Только девочка решила вступиться за мать.
– Не трогай! Не трогай! – пронзительный крик, и маленькие ручки, которыми она еле-еле обхватывала отца за бёдра, пытаясь оттащить от плачущей матери.
– Ненавижу! Ненавижу!
Слова, смешавшиеся с детскими слезами и совсем другими криками, когда мужчина за волосы таскал ребёнка по продуваемому всеми ветрами домику. Удары сыпались градом, и она не знала, как защититься от них. Когда после очередного особенно сильного пинка она отлетела к скамейке, сломав непрочную конструкцию, он с диким воплем схватил половину доски и начал бить её по спине. Странно, когда-то она потеряла сознание от боли, но продолжала слышать тихие всхлипы матери и её шёпот.
Не надо. Пожалуйста, не надо.
Потом он ушёл. Соседка, женщина много старше Шанали, принесла воды из моря и оборванную тряпицу. Солёная влага жгла раны, кости ныли, и казалось, что агония будет вечной. Спустя пару дней занозы от доски загноились, поэтому её мать дождалась, когда Белриггер уйдёт, вновь взяла кусок материи, а по помещению поползло зловоние протухшей воды. И всё же, чувствовать редкую ласку было невероятно приятно, это заставляло верить, что у них почти нормальная семья, без странных, по несколько раз в день приходящих мужчин, без оглушительного крика и всепоглощающего ужаса. Если бы только не боль. Если бы не беззвучные всхлипы, которые детский слух улавливал каждую ночь.
– Мама, почему мы не уйдём? – наивный, в сотый раз повторенный тонким голоском вопрос.
– Твой отец многое сделал для нас. Как можем мы оставить его? – отвела в сторону красные от слёз глаза женщина.
– Но ведь он делает тебе больно!
– Бывает, но он кормит нас, а ты же хочешь есть? – слабая улыбка появилась на обветренных губах, и палец коснулся кончика детского носа, – Артемида, потерпи немного, скоро для нас всё закончится, обещаю тебе. Только пока, пожалуйста, не зли отца.
Тут снаружи послышался стук конских копыт. Лошади! На их улице! Девочка обожала смотреть на этих статных, сильных животных. Грация их движений, величавость поступи, перекатывающиеся под лоснящейся шкурой мышцы и огромные глаза – всё восхищало её. Нацепив обноски, которые ей когда-то принесла мать, ребёнок, поморщившись от боли, выскочил под знойное солнце и оторопел. Огромная, дорогая повозка с бархатным навесом стояла как раз напротив их лачуги, а впряжена в неё была четвёрка отменных пегих жеребцов. Сзади повозки медленно слезал тучный, блестящий от пота торговец. Он огляделся и, будто увидев что-то за спиной Артемиды, пошёл в её сторону, но она даже не обратила на него внимания, во все глаза рассматривая коней. Гривы и хвосты их были подстрижены, а глаза закрывали шоры. Сзади подошла Шанали и положила на плечо девочки руку. Мужчина оценивающе окинул взором малышку и усмехнулся:
– Как договаривались.
В толстых пальцах появилось несколько золотых монет, перекочевавших в ладонь её матери. Она никогда не видела их, хотя и слышала, что такие существуют. У них в семье подобного никогда не было! Настоящее золото! Они смогут нормально поесть, а может, Белриггер даже разрешит Шанали спеть!
Неприятные руки торговца схватили девочку за локоть, и он потащил её к повозке. Артемида даже не поняла, что произошло, первые секунды просто ошарашено открыв рот. А потом она начала кричать, так громко, как только позволяли ей лёгкие.
– Мама! Мама! Куда он меня ведёт? Мама!
Мужчина без труда затолкал её в повозку и приказал вознице ехать к каравану, а она всё вырывалась, протягивая ручки к облакам пыли, в которых скрывалась фигура её матери, и звала, надрывно, пока их бедняцкий квартал вовсе не пропал из поля зрения, и детским сердцем завладело невиданное доселе отчаянье, настолько глубокое, что вынести его стало невозможно. Ей в голову пришло осознание, что мать продала её, и на смену отчаянью пришла ненависть, навсегда искалечившая её душу.
2. Звенело оружие, сталкивались острые лезвия. Блок перекрестьем удара сверху, резкий уход вниз, быстрая подсечка. Больше половины гильдии собралось посмотреть на их дуэль: самый многообещающий новичок против лучшего воина. Будь в городе Басадони, им обоим грозило бы суровое наказание – старик был мастером на изощрённые выдумки. Однако момент для вызова выбран идеально: расширение влияния вынуждало верхушку гильдии постоянно отсутствовать, заключая союзы или устанавливая новые торговые маршруты.
От очередного выпада воин увернулся легко и грациозно, что всегда ввергало его врагов в смятённое восхищение, только уверенный взгляд оппонента не дрогнул, не сбилось дыхание.
«А она хороша!», – мысленно поздравил себя Шанрен. Его нынешняя ученица обладала поразительной скоростью обучения, часами оттачивала в тренировочном зале мастерство боя с двумя оружиями, которые удивительно ей подходили: кинжал для защиты в левой руке, меч для атаки – в правой. Спустя год мало кто способен был противостоять ей в одиночной схватке, но для самого молодого лейтенанта этого явно оказалось недостаточно. Полуэльф давно ожидал вызова, он досконально изучил девушку за три года общения.
Первый урок: хочешь выжить в Калимпорте, научись разбираться в людях.
«А она хороша», – сквозь зубы выдохнул убийца, глядя на быстро красневшие края распоротого рукава. Первая кровь – спустя почти сорок минут. Её грудь ровно вздымалась: как и он, Артемида обладала поразительной выносливостью. Шанрен зло усмехнулся:
– Если ты сейчас опустишь оружие, я обещаю пощадить тебя и не наказывать особо жестоко, – он поднял руку, – ты доказала, что хотела.
Выражение её лица почти не изменилось, только чуть дёрнулся вверх уголок губ.
– Твои подачки мне не нужны, старик.
Ярость почти заставила его атаковать бездумно, чего, несомненно, добивалась девушка.
Второй урок: потакание собственным эмоциям во время боя – слабость, а слабости ведут к поражению, потому недопустимы.
Воин сдержался, вместо того начиная витиеватый, сложный вихрь ударов. Он любил называть его «роем»: мелкие тычки и порезы, отразить их все представлялось невозможным. Изматывающий противника приём, который никогда не подводил его. Со стороны зрителей послышалось подбадривающее улюлюканье – Шанрен задел щёку молодого лейтенанта, почти достал ей до шеи.
«А она хороша…», – появившаяся от этой мысли нотка страха полуэльфу не понравилась. Он внезапно чётко осознал, что она не остановится, пока не убьёт его. Ритм боя уже диктовался Артемидой и всё увеличивался, вызывая громкие вздохи уважения у рядовых воинов. Ей всего семнадцать, но большая часть гильдии боялась её как огня, опытные убийцы вдвое старше не способны выносить пристального взгляда стальных глаз. Ещё один выпад, ещё – она теснила его к стене, нырнула под замах, успевая задеть внутреннюю сторону его опорной ноги и заблокировать слишком сильный удар сверху. Они потеряли клинки друг друга, стоя в пяти шагах.
Третий урок: страх – надёжный помощник, трясущейся, неверной рукой не направишь клинка в цель.
«Когда она успела?», – Шанрен обманчиво непринуждённо перекинул оружие из одной руки в другую, однако девушка заметила тень боли и неуверенности на его лице, всего мгновенье, но ей хватило. Теперь её черёд.
Четвёртый урок: любые знания о враге можно использовать с выгодой.
«Слишком хороша», – воин ушёл в глухую оборону, понимая, что пора заканчивать фарс этой самоуверенной девчонки, поднял её оружие вверх. Вот та ошибка, которую он специально не исправлял во время их поединков все три года. Полуэльф хищно улыбнулся, делая резкий выпад, только Артемиды уже там нет. Худая фигура проскользнула между его рук и в ту же секунду он услышал тихий смешок, когда ему в шею, прямо под затылком, вонзилось ледяное лезвие.
Пятый урок: у каждого профессионального убийцы должен быть секретный, беспроигрышный удар.
Артемида наклонилась, забирая самоцветный кинжал из безвольных пальцев трупа. Говорят, это оружие обладает поразительными свойствами, похищая жизнь и душу из единственной капли крови врага и излечивая хозяина. Предпоследний штрих в её силе. Остался тот алый меч – Коготь Шарона – гроза магов, и равного ей убийцы во всём Калимшане не будет.
– Уберите это, – холодно произнесла девушка. Огни тренировочного зала играли на рукояти заткнутого за пояс кинжала. Когда Артемида покидала место дуэли, её мысли уже были обращены на Даллабад.
3. Волоча хафлинга за шиворот, Энтрери уверенно вошла в главный зал. Долгих три года отсутствия никак не сказались на строении, разве что оно стало ещё богаче. Пуук сидел на троне, у его ног лежал леопард, один из любимцев, а позади стоял Ла Валль, главный маг в гильдии и советник главы, в прошлом они с убийцей часто проворачивали вместе дела к обоюдной выгоде. Паша долго смотрел на вернувшегося лейтенанта, взгляд Артемиды, всегда прямой и бесстрастный, не дрогнул.
- Много же прошло времени с последней нашей встречи, - задумчиво протянул Пуук, и по его тону Энтрери поняла, что что-то было не так.
- Я сразу же предупредила тебя, что погоня может затянуться, ведь ты уже до меня посылал охотников, и все вернулись ни с чем. Оно и понятно, мелкий плут сбежал на самый край мира.
- Однако от тебя сбежать ещё никому не удавалось, не так ли? - хищно усмехнулся паша. - Ты как всегда блестяще справилась с работой, плата будет высока, как я и обещал тебе в самом начале.
Пуук нервно провёл ладонью по ручке трона и вновь надолго умолк. Женщина быстро пыталась оценить ситуацию, похоже, в гильдии что-то произошло. Бунт? Не может быть, дело Пуука явно процветало. Война с другой гильдией? Маловероятно, появление лучшей на весь Калимшан убийцы уже успело разнестись по всему городу, и врят ли она смогла бы так просто пройти по улице. И тут она поняла, не позволяя этому отразиться на лице.
Сила Пуука состояла в умении убеждать при помощи ли кристалла или кинжала у горла, а последние три года он был лишён как артефакта, так и того человека, одно имя которого вызывало ужас в стране песков. Его положение стало слишком шатким, наверняка он вынужден был искать новых союзников и пойти на большие уступки, пытаясь удержать их. Всем в Калимпорте известно, насколько паша ненавидел договариваться на равных и тем более себе в убыток.
- Что ж, тогда я рада вновь вернуться домой, - ничего не выражающим тоном произнесла Артемида и толкнула Реджиса к Пууку, - что с моими комнатами?
- Видишь ли, - встрял Ла Валль, - в них во время твоего отсутствия жил я, но я готов сегодня же съехать, для меня строится отдельный...
- Не торопись, - что ж, так даже лучше, Энтрери надо осмотреться и внутри гильдии, и в городе, так что отдельные покои пока ей не понадобятся.
- Отлично-отлично, - прервал своё молчание паша, - где же он?
Убийца подцепила золотую цепочку с шеи и сняла рубин, кинув последний взгляд на тонкие манящие грани. За время путешествия она смогла полностью избавиться не только от власти этой вещицы, но и убедилась, что больше никогда не попадёт под неё. Женщина швырнула камень паше, и тот, едва только поймав его, по игре света сразу понял, что это именно его рубин. Как же долго он ждал того дня, когда вновь сможет держать его в руках! Теперь, когда под его знамёна вернулась Артемида Энтрери, а артефакт вновь находится у него, гильдия вознесётся на прежде недостижимые высоты! Он сможет расправиться со всеми врагами, которых терпел эти невозможно долгие три года! И с несколькими особо надоедливыми вонючими союзниками...
Желая отвлечь Пуука от созерцания кристалла, Ла Валль положил ему на плечо руку, чуть сжимая пальцы.
- Да, я награжу тебя даже щедрее, - вязким голосом произнёс паша. - А что же мне с тобой делать, мелкий воришка? Много дней я потратил, восстанавливая то, что ты отнял у меня своим предательством, но ещё больше я думал, как же разделаться с тобой, - мужчина встал с трона и приблизился к сидящему на полу Реджису, - и поверь мне, легко тебе не умереть.
Хафлинг дрожал от страха, на его большие глаза навернулись слёзы, и Пуук жёстко усмехнулся, смакуя безысходную панику плута. В этот момент распахнулась дверь и в зал без приглашения вошёл рослый мужчина. Паша не обратил на него внимания и не обернулся, только один член гильдии мог позволить себе подобное поведение.
- Привет, Пуук! - бросил на ходу Рассистер, и, подойдя к трону, стал беззастенчиво рассматривать стоящую там же женщину. Паша обернулся и с интересом принялся наблюдать за встречей двух убийц.
- Так вот какова ты, великая и непобедимая Артемида Энтрери. Меня зовут Рассистер, я ближайший друг нашего доброго паши и начальник порта.
Энтрери смотрела в упор в глаза оборотня, и в её взгляде читалась только смерть. Даже Реджис был поражён: ещё никому не удавалось уйти живым после подобного наглого обращения. Ни один мускул не дрогнул на лице женщины, она даже не шелохнулась, но оборотня пробрал холодок, и он подумал, что, пожалуй, слишком далеко зашёл.
- Ты да я, мы можем такие дела проворачивать, - шепнул Рассистер и вновь напоролся на тот же взгляд. Мало что способно было напугать его, но этой невысокой женщине явно удалось то, чего не мог без своего камня добиться Пуук.
- Что ж, у меня полно дел, я пойду, - небрежно поклонившись паше, произнёс оборотень, и направился к выходу, по пути наткнувшись на ледяной взор Энтрери и отведя глаза. Когда дверь за ним закрылась, женщина чуть вопросительно приподняла бровь.
- А что я мог поделать? Рубин украден, тебя нет, мне был нужен союзник, - развёл руками Пуук.
- Он крысиный оборотень, - тон Энтрери явно давал понять, что любые дальнейший разговоры на эту тему бессмысленны.
- Он глава их гильдии, и неплохо управляется со своими сородичами. В их преданности я уверен.
Убийца, однако, с выводами не спешила. Слишком многое изменилось. Даже к лучшему, что её комнаты пока не готовы.