Пафосные однострочники, расползшиеся до зарисовок

[buraku]

Для  Veldrin Mith с благодарностью за прошедшее и отдельной благодарностью за присуждение названий.

Инструмент

Присутствие чужого горячего тела в руках ощущалось...правильным. Невольная судорога, вызываемая чуткими поглаживаниями. Тихий, вибрирующий вздох от сжавшихся на узких обсидиановых бёдрах ладоней. Замершее дыхание во время бесконечно жадных ласк. Никто не умел играть на этом капризном, совершенном инструменте, кроме одного человека. Именно потому - правильно. Загорелые руки крепче обхватили свою добычу. Властные пальцы в ответ небрежным движением заставили сердце трепетать. От предвкушения? Возможно. От любви? Врят ли.

Вино

Острые зубы покусывают изящную шею у самого основания, чёрная молния, на секунду расчертив смуглую спину, скрывается в тёмных взъерошенных волосах. Одна рука ослабляет хватку, и перед глазами эльфа разворачивается фейерверк ослепляюще ярких пятен от беззастенчиво простых касаний, скользящих вдоль поджарого, гибкого тела. Наслаждение столь остро, что он чувствует во рту его железный алый привкус. Это возбуждение прекрасно багровых оттенков человек готов вечно испивать с филигранной, идеальной чаши его соблазнительных чёрных губ. Стальная хватка за горло откидывает назад будто выточенную из обсидиана голову, чуть прикрытые красные глаза взглядом сталкиваются с серыми, и через мгновенье они делят этот неземной вкус на двоих.

Филигрань

Правда скрывалась не в его словах - только наивный дурак с напрочь отмороженным мозгом мог поверить дроу! - и не в делах - потому что большая их часть, если не все, служили лишь выгоде экстравагантного эльфа. Прекрасное лицо с лёгкостью проигрывало самые сложные эмоции, алые глаза без малейшего изъяна отражали любую маску: мудрец, друг, любовник... Слишком много времени потребовалось Артемису Энтрери чтобы понять: искать что-либо в чёрной душе Джарлаксла из клана Бреган Д'Эрт бесполезно. И всё же, пересекая пустыню на своём кошмаре, он не мог не гадать, правильно ли поступает.

К "Повести о цирюльне"

- Слово чести калимшанского ассассина стоит явно дешевле его неблагодарной шкуры.
- Но уж точно дороже твоей никчёмной жизни, - пожал плечами Энтрери.

Лунная соната

Новогоднее
Чёрными крыльями распластаны крыши - до горизонта, и дальше.
Он ненавидит их, как и Луну, что в небе за облаками сокрыта.
И твердь небесную, отражающую грязь земной тверди, он ненавидит.
И тех людишек - сонмы текут по пыльным рекам улиц - он презирает: священники, паши...
Убийцы и воры...
Он соткан из ненависти, взращен теми, кто молит его - о жизни.
Убивать их легко, и неважно как. Это его казнь.

Большей частью для  Файмор, помогающей мне в слова облекать идеи.
Спасибо тебе большое, кошесть!

Отпечаток

– Откуда у тебя такое имя?
– Я сам дал его себе.
– То есть оно ненастоящее.
– Оно - самое настоящее из всего, чем я когда-либо обладал.
Что-то они начали сползать либо в филососфию, либо в ангст.

Сокровище

Неглубокая пещера в дальних закоулках штаба Бреган Д'Эрт никому не была известна. Её охраняла самая смертоносная и разрушительная магия, самые опасные и изощрённые ловушки, но всё это - по ту сторону неприметной деревянной двери, казавшейся такой непрочной.
Он не заходил туда уже... Да, лет тридцать, а может, и больше. Грубо стёсаные стены и ни малейшего блика, даже отсвета. Наружный гомон - внутренняя почти торжественная тишина: не звенят ожерелья, не стучат каблуки сапог. Одна за другой осыпаются маски: здесь им не место.
Тонкие чёрные пальцы ложатся на край чего-то холодного, и он вздрагивает неожиданно, даже чуть болезненно.
Никто не знает, где он. Никого не волнует, что хранится за обшарпанной, трухлявой дверью. За десятками ловушек, за мощнейшей магией.
Его самое дорогое сокровище.
Два прямых меча, чуть поеденных кислотой.

Испытание временем

Лежащий на своей кровати Энтрери немигая смотрел на расположившегося под потолком наёмника, чьи руки были вольяжно закинуты за голову, а ехидная улыбка так раздражала. Три метательных кинжала ассассина торчали в дереве дверного косяка: Джарлаксл опять экспериментировал с защитными пространственными амулетами. Четвёртый кинжал, самоцветная рукоять которого быстро мелькала в сильных смуглых пальцах, искал прорехи в кажущейся идеальной защите дроу. Наконец калимшит улыбнулся и спустя секунду к чёрному горлу прижалось прохладное лезвие.
- Один - ноль.
Человек ловко приземлился на ноги, оружие торчало в миллиметре от тонкой шеи.
Джарлаксл уже не ухмылялся.

Параллель

Каждый раз, доставая из маленькой поясной сумочки чёрную статуэтку пантеры, Джарлаксл замечал мимолётную дрожь и странную искорку во взгляде напарника, которая исчезала практически моментально. Слишком знакомая картина: чуткие тёмные пальцы, держащие небольшую каменную фигурку. Только в отличие от лиловоглазого рейнджера наёмник призывал животное неслышно, так, что ассассин никогда не узнал, как же звали их редкого, но полезного компаньона. Хотя иногда ему казалось, что губы дроу складываются в очень знакомое имя.
Его имя.

Shape of my heart

Тихий шорох игральных карт, переливы картонных изломов. Тасуя блёклую колоду, порхают ловкие чёрные пальцы, их движения почти неразличимы обычному взгляду. По одной ложатся на стол простые, изящные картинки, пока другие продолжают свой танец по воле рук творца, и перед алым взором разворачивается геометрия сотен битв, плетение тысяч интриг, поток разбитых и из пепла слепленных судеб.
Пики – копья солдат
Трефы – оружие войны
Бубны – плата за искусство
Червы – как всегда на руках

Грани

Обычно жестокий и бесстрастный, в руках Джарлаксла ассассин словно превращался в чуткий музыкальный инструмент, и только наёмник знал, как сотворить шедевр из его рваных мелодий. Других бы Энтрери убил за одно намерение.

Ритуал

Каждый вечер, когда Джарлаксл возвращается в их квартиру, он украдкой бросает взгляд на своего напарника. Энтрери физически чувствует, как менее, чем за секунду дроу оценивает его настроение, и каждый раз не может не спрашивать себя, что же он видит. Они разговаривают - или молча занимаются своими делами. Иногда Джарлаксл что-то рассказывает, большей частью о женщинах или окружающем его мире Поверхности, к которому тёмный эльф никак не может привыкнуть. Калимшит же чаще слушает его, изредка вставляя замечания и не веря ни единому слову.
Потом Энтрери встаёт, слегка разминая мышцы спины и невольно морщась, и вновь чувствует тот же взгляд. За полшага до кровати тихий вздох теплом обдаёт его шею. Серые глаза чуть темнеют, а по смуглому лицу проносится тень удивления: Джарлаксл к любому может подойти незамеченным. И каждый вечер ассассин заставляет себя расслабиться.
Чёрные ресницы вздрагивают, человек закидывает назад руку и его чуткие пальцы аккуратно обрисовывают контур остроконечного тёмного уха. Джарлаксл судорожно втягивает воздух, лбом упираясь в затылок ассассина, и улавливает слабый запах распущеных волос, такой человеческий и уже знакомый. Ни один не замечает, как крепко оплетают чёрные руки торс калимшита, ни один не хочет замечать.
Каждый вечер.
Они не будут говорить об этом.

Видение

Ассассин расчитывал исключительно на себя, свои умения и навыки, опыт, оружие. При схватке с личом в башне, убегая от огромного стального валуна или сражаясь с големами и гаргульями, внезапно бросаясь в атаку или объявляя поединок собственной воли с волью артефакта, он не просил о помощи и не призывал высших сил. Во время битвы с драколичи в подземной пещере, уворачиваясь от кислотного дыхания, лишь горькая усмешка растянула его губы при виде исчезающего напарника. Сколь предсказуемо.
Оружие не подведёт и не предаст, и каждый вечер человек доводит его до совершенства, затачивая и полируя. День за днём, бой за боем Энтрери выходит победителем и врядли даже понимает, что самое смертоносное его оружие - он сам: заточенный десятилетиями дисциплины, отполированный тысячами схваток от мелких стачек до настоящих войн. В его глазах враги видели холодный, опасный блеск металла, как перед последним ударом хищно отсвечивает кромка острейшего лезвия.
И лишь Джарласкл смотрел иначе, различая полутона в ровном стальном цвете. И его они восхищали.

Избранный Келемвора

Довольно старая моя идея.
Джарлаксл полулежал в мягком, широком кресле. Шляпа небрежно брошена на кровать, по стенам мелькают блики отражающегося в украшениях огня, а пальцы плавно покручивают странной формы бокал. Бутылка вина, которую он хранил специально для сегодняшнего дня. Она стоит целое состояние, и каждый мелкий глоток согревает всё тело, сладкий аромат и терпковатый привкус обволакивают его.
Тысяча лет. Победы и поражения, ошибки и триумф, потерянные и найденные сокровища. Долгая даже по меркам дроу жизнь того, кто родился, чтобы в первый же день быть умерщвлённым. И какая жизнь!
– Я не ждал тебя.
Пустая комната, неверные тени, одна из которых вдруг становится более материальной окружающей реальности. Бесшумные шаги – и у стола сгущается тьма, которую не развеять самым ярким светом.
– Ты даже не предложишь мне сесть? – знакомая насмешка, почти незаметная теперь.
– Не ты ли говорил, что прошли все прощания?
– Я не собираюсь спорить с тобой, Джарлаксл.
Тьма накрывает половину стола и через мгновение рассеивается, обсидиановое кольцо на мизинце дроу перестаёт пощипывать кожу. Эльф улыбается, краем глаза замечая чёрную коробочку около собственных пальцев. Подарок мертвеца.