Подводя промежуточные итоги.

[buraku]

Решила я разобрать старый ящик стола, некогда забитый школьными тетрадками и вообще бесполезными шнягами *иначе не назовёшь* того периода.
Сразу говорю - не моё!
Просто то, что найдено.
Записано в том виде, в котором писалось авторами.

Десятиминутка

Я дезертир из армии поэтов,
Мне не по нраву эта рать.
Я свежий ветер, я осколок лета,
Я не желаю воевать.
Чуть свет, и вдруг - звучит команда:
"Быстрей, пегасов оседлать!"
Мне не по нраву эта пропаганда,
Я не желаю воевать.
Вот что делала с мозгами нормальных людей теория журналистики!

Сентиментальное

Он без неё не пил не ел,
Он на неё смотреть не смел,
Он на неё одну смотрел,
Как смотрят дети.
Он без неё в окно глядел,
А для неё он тихо пел,
Он лишь её одну хотел,
За всё на свете.
Он без неё не ел не пил,
Он без неё почти не жил,
Он только плакал и хандрил,
Как плачут дети.
Она ж была так высока,
Она ж была так далека...
И тут дошло до дурака:
Ему не светит.
Она досталась не ему,
А так - другому одному,
Он даже сам не знал кому,
Ведь мир не тесен...
И он лишился языка,
Судьбу хватая за рога,
И вновь дошло до дурака:
Не надо песен.
Она же счастливо живёт,
И с тем, с другим и ест и пьёт,
И за столом подчас поёт,
Да и смеётся.
Но вспомнив иногда о том,
Когда-то близком и родном,
Не о своём, а о другом,
Ей вдруг взгрустнётся...
Но на детей своих взглянув,
Лукаво мужу подмигнув,
Она, немножечко взгрустнув,
И улыбнётся.
Он ничего не понимал,
Он так страдал - её он ждал,
Он надрывался и кричал,
Но всё на ветер.
Он - то хватался за стакан,
То попадал вдруг в свой капкан,
Опять дошло до дурака:
Ему не светит.
И он давно уж не поёт,
И вот - опять один идёт,
И знает сам, что упадёт,
Что всё напрасно.
Но он по-прежнему бредёт,
Среди лесов, среди болот,
Всё точно зная наперёд,
Ведь всё так ясно.
Я без тебя не пил не ел,
Я на тебя смотреть не смел,
Я на тебя одну смотрел,
Как смотрят дети.
Я без тебя в окно глядел,
А для тебя я тихо пел,
Я лишь тебя одну хотел,
За всё на свете...
Я без тебя не ел не пил,
Я без тебя почти не жил,
А только плакал и хандрил,
Как плачут дети.

Житиё

Из пачек выкуренных мною сигарет
Я построил себе дом - дым.
Мистика? Но в нём я один.
В нём слышны тихой музыки чарующие звуки,
В нём, может, есть печаль и грусть,
Но нету скуки...
Над ним не летают самолёты, рядом не гудят поезда,
Неспешно идёт в нём время - дни, месяцы, года.
Я похож на улитку? Может быть,
Мне самому так кажется - иногда...
Из пепла выкуренных мною сигарет
Я сделал себе людей - друзей.
Мистика? Я ими сильней.
Они не задают наскучивших вопросов,
Они не говорят о жизненных отбросах,
И уходят всегда, когда я хочу быть один...
Тогда наступают минуты покоя,
И я верю, что сам себе господин.
Я похож на схимника? Кажется,
Просто на это есть много причин.
Из дыма выкуренных мною сигарет
Я создал себе женщину - жену.
Мистика? Но мне нужно её одну.
Она всегда добра и ласкова со мной,
Она приносит мне счастье и покой,
Я знаю, что она понимает меня
И всё простит -
Кроме предательства, но это ей не грозит.
Я похож на влюблённого? Наверное,
А она сейчас тихо спит...

Старый дом

Осенний сад шумит листвой,
Курлычат журавли печально...
И тишина есть, и покой
Здесь в осени первоначальной.
Печальный сад и старый дом
Скрипят и стонут, словно люди;
И жизнь затухла в доме том,
И никогда уже не будет
Здесь слышан детский крик и смех,
И окрик няньки престарелой,
И причитаний: "Что за грех!"
На шум младёжи оголтелой.
Тут тёмной ночью никогда
Уж слов любви никто не скажет;
И жаркой клятвой "навсегда" -
Здесь двух сердец никто не свяжет.
Его судьба уже прошла,
Пришёл конец, и смерть настала.
Она давно его ждала,
И дома старого не стало.

Посвящение (учителю НВП от благодарного ученика)

Тупой фельдфебель, солдафон,
Капралоподполковник -
Понять едва ли сможет он,
Кто глупостей виновник.
В душе пошляк и буканьер,
Любитель плагиата,
Держать умеет револьвер,
Но не читал Сократа.
Лоррен и Рембрандт для него
Почти одно и тоже;
Не знает, кто такой Гюйо,
И не бывает в ложе.
Он Леопарди не читал,
Зато читал морали;
Он бы Боккачио разорвал -
Не терпит пасторали.
Его беднейший лексикон,
Скудней, чем у абдала
Словах в дести лишь заключен:
"Есть!", "Смирно!" и "Три бала!"
Едва ль от Гойи отличит
Вечелли Тициана;
"Мазня!" - так сразу оценит
Он Грека Феофана.
"Трудится где сий фарисей?"
Вопрос задаст читатель,
"Он (м)учит НВП детей," -
Ответит вам создатель.